А подайте-ка мне морскую свинью!

Из Багдада я уезжал в июле 1990 года. Уезжал в долгожданный полуторамесячный отпуск. Улетал с открытой рабочей визой, контрактом, продленным еще на год, и обратным билетом на пятое сентября. Это было за неделю до войны. А второго августа была война. Саддам Хуссейн отдал приказ войскам напасть на Кувейт. Этот богатейший и слабо вооруженный эмират давно привлекал его внимание.  Единственное, чего вождь иракского народа не мог предвидеть, что слопать маленького соседа ему так просто не дадут. И «Буря в пустыне» не заставила себя долго ждать.

Надо сказать, что свою армию Хуссейн лелеял и пестовал. Мало того, что она была отлично вооружена и весьма многочислена, так еще и забота о кадрах проявлялась весьма своеобразно.

Мало кто знает, но к концу 80-х Ирак только вышел из войны с Ираном (1980-1988 гг.), выполнив резолюцию Совбеза ООО № 598 от 20-го июля 1987 года и потеряв за время войны 193 миллиарда долларов, 300 тысяч ранеными и 120 тысяч человек убитыми.  Неудивительно, что богатый маленький сосед маячил перед носом Хуссейна как весьма лакомый кусок для пополнения казны. А 300 тысяч ветеранов только и ждали команды, подогреваемые эффектными акциями заботившегося о них государства. На вырученные от продажи нефти деньги для них строили коттеджные поселки, закупали в Америке и Канаде автомобили.

Одной из весьма популярных акций такого рода была, например, «продажа» автомобилей ветеранам войны. Церемония происходила на стадионе, набитом битком самими ветеранами, их родственниками, друзьями и просто любопытными. И, разумеется, широко освещалась в СМИ.

Вызванный по списку ветеран подходил к трибуне, платил 2 динара (шесть долларов по тогдашнему официальному курсу или семьдесят центов по курсу черного рынка) и прямо с поля уезжал на «шевроле-селебрити», автомобиле канадского производства по оснащению  и габаритам равному примерно Е-классу «мерседеса».

Разумеется, далеко не все ветераны получали такие подарки, но пропагандистский эффект был огромен. Многочисленная и хорошо вооруженная армия только и мечтала о новом конфликте.  И как знать, чем бы развязанная война с Кувейтом закончилась, если бы иракские танкисты, как рассказывали наши военные советники тех лет, не ленились использовать баллистические вычислители танков Т-62 и не бросали на поле боя новейшие Т-72, не в силах выполнить даже незначительный ремонт.

Проходя иракскую таможню в Багдадском аэропорту в июле 1990-го я, конечно, ничего этого не знал. Даже намека не было на то, что иракские танки уже выдвигались на боевые позиции.  Передо мной маячила Москва и полтора месяца отпуска, тенистый сад в Подмосковье и возможность не класть мокрое полотенце на сиденье автомобиля во избежание ожога пятой точки при посадке.


2-го августа идиллия была нарушена.  Пока иракские войска увлеченно оккупировали Кувейт, в моем яблоневом саду зрело понимание, что пятого сентября возвращаться будет некуда.  Хотя в те годы и полагалась надбавка 20% к окладу за пребывание в стране, где идут боевые действия, но желание получать эти, как мы их называли, «гробовые» за чужую войну почему-то не возникало.

Наоборот. Мыслительный процесс сконцентрировался на отработке сценария «невозвращения».  До начала «бури в пустыне»* было еще несколько месяцев, но сомнений в том, что она начнется и от режима Хуссейна останутся рожки да ножки, не возникало ни у кого. Слишком неравен был к тому времени баланс политических сил. Удивительно, что этого не просчитывал сам Хуссейн.

Поэтому, не подавая признаков деловой активности, я отсиживался на даче сколько мог. А третьего сентября появился на работе, как ни в чем ни бывало и в отделе кадров «поставил вопрос ребром»: посылают они меня обратно под бомбы или нет?

Мне повезло. На время военных действий все работы на нашем мирном контракте были остановлены, специалистов уже успели эвакуировать и посылать людей на стройку, которая через месяц-другой могла оказаться и, через несколько месяцев, оказалась,  под бомбовым ударом никто не собирался. Начальник ОК забрал у меня служебный загранпаспорт и обратный билет и отправил в родной отдел «до выяснения».

Выяснение затянулось на несколько месяцев. За это время Совбез ООН успел принять резолюцию по Кувейтской войне и началась операция «Буря в пустыне».  Называется, «мы строили, строили, и наконец построили. Махмуд, поджигай!».  Говорят, что от нашей стройки осталось то, что осталось и от самого режима. А те, кто не успел вовремя уехать, прорывались через пустыню в соседний Иран на всех подручных транспортных средствах. От легковушек до бульдозеров и бетононасосов на колесном ходу.  Я потом видел своими глазами эту колонну добравшейся таки до Тегерана и Исфагана техники.

Но вот,  в один прекрасный день меня снова вызвали в кадры. И торжественно вручили новый паспорт с билетом на Тегеран. На этот раз паспорт был не синий (служебный), а красный, общегражданский. Такое «поражение в правах» мне не понравилось. Все-таки, границу лучше пересекать «официальным лицом», а не каким-то там туристом.

- А где мой старый паспорт? И почему красный выдали?
- С тем нельзя было. У тебя там иракские визы, персы бы вообще в страну не впустили. А красный всем выдают, кто больше чем на три месяца едет.  Дослужишься до дипломатического иммунитета, выдадим зеленый.

Пришлось смириться. Тем более, что этот паспорт все равно отбирали, как только специалист прибывал на место. И выдавали за сутки до отлета на Родину. Чтобы, упаси, Господь, никто не дал деру к «демократам».

И вот, я в Тегеране. Климат замечательный, до пустыни ехать часов десять, и никаких тебе бомб и танков с баллистическими вычислителями.


Дом наш находился прямо на территории посольства. В этом доме жили почти все сотрудники посольства и торгпредства. Кроме посла. Посол жил в отдельной резиденции на территории парка, отгороженной от нашего дома стеной, но с дверью, которую легко дистанционно открывал комендант (так называли тамошних «вратарей») после звонка в домофон.

Этот огромный участок земли персидский шах в свое время подарил России в качестве компенсации за убийство бандитами её посла – Александра Грибоедова. Да-да, того самого Грибоедова. «Горе от ума» оказалось пророческим произведением.  Поэтому, когда через год представители «незалежной Украины» приехали делить посольство, мы долго недоумевали: какое отношение Грибоедов имеет к Украине?  Слава Богу, им ничего не отдали. И офис посольства остался в том самом здании, где проходила знаменитая конференция «Тегеран-43». В первозданном виде.

Впрочем, это все было потом. А сначала я отправился на поиски пищи телесной. Надо сказать, что магазины, что в Багдаде, что в Тегеране сгруппированы по улицам. Улица магазинов электроники, улица магазинов одежды, улица обувных магазинов, ювелирных и так далее. Разумеется, мясо и рыба исключением не были.

Когда я добрался до улицы рыбных магазинов, моему изумлению не было предела. Вы не пробовали в 1991-м году купить в Москве или Хабаровске осетрину? Пробовали? А осетрину в те годы пробовали? Ну, тогда вы меня понимаете.

Улица рыбных магазинов состояла из сплошного ряда магазинчиков, каждый из которых представлял собой небольшую кишку размером три на пять метров. Витрины магазинов, на которых лежала рыба, упакованная в рассыпчатый лед, были откатывающимися. То есть, на ночь их закатывали внутрь помещения, а днем выкатывали на тротуар так, чтобы они торчали из магазина почти на метр. И на этих витринах лежали осетры. Цельные туши. Можно было подойти и показать рукой, из какого места, и какого размера нужно отрезать кусок. И персы отрезали. По цене, от которой у неподготовленного покупателя мог вполне случиться нервный шок.

Дело в том, что цены на продукты питания располагались в Иране следующим образом (в порядке убывания): говядина, куры, говяжья печень, рыба (не осетрина), осетрина, фрукты и овощи. Причем осетрина была раза в два дешевле говядины. Когда чуть позже я завел себе кота, то кормить его мясом и рыбой было довольно накладно, а вот осетрина большой дыры в семейном бюджете не производила.
Правда, этот стервец, не очень-то её и любил, предпочитая тиснуть из кастрюли на плите пару-тройку сарделек, которые ему доставались по престольным праздникам. И, с торжествующим мявком, несся на третий этаж нашей квартиры, унося в зубах свою добычу. Поэтому перед приготовлением сарделек или сосисок жена тщательно блокировала доступ к кухне, убедившись сначала, что кот сидит на своем любимом подоконнике в спальне и провожает хищным взглядом летающих по парку попугаев.

Местные старожилы объяснили мне разгадку феномена. Оказывается, осетр, по неведомым мне причинам,  долгое время считался в Иране морской свиньей. А свинину есть правоверным нельзя. И пока правоверные отказывались употреблять в пищу этот недостойный продукт, осетры, не будь дураки, перекочевали из загрязненного устья Волги в чистые воды Каспия у Иранских берегов. И начали там плодиться и размножаться, не подвергаясь атакам многочисленных браконьеров.
И только за пару лет до моей счастливой встречи с иранскими осетрами, исламские ученые разглядели на шкуре осетра чешуйки и признали его рыбой, которую мусульмане есть могут. Разрешить-то разрешили, а вкус у людей уже сформировался. И им эти осетры, как нам – топинамбур. Не ели, и еще сто лет есть не будем. Поэтому, при явном превышении предложения над спросом, кошки российских специалистов трескали осетрину, капризничая и воруя сосиски.

Кстати, о кошках. Кот этот появился у меня не просто так. Еще до поездки в Иран, я решил, что обязательно заведу себе персидского кота. Где же еще его покупать, как не в Персии?
Поэтому, обжившись на новом месте, я отправился в город в поисках зоомагазина, где я куплю настоящего перса с шикарной родословной. Я даже специально выучил персидскую фразу «кхорбе фарси дари?»,  означавшую, по моему разумению, «персидские коты есть?», чтобы избежать недоразумений в магазине.

Не тут-то было. После трех часов бесплодных поисков зоомагазина в Тегеране я уже начал терять надежду. Но тут на входной двери какого-то обувного магазина я увидел постер с фотографией того самого персидского кота, испещеренный какими-то надписями на фарси. Сиделец в лавке кое-как говорил на английском. И когда я ему словами и жестами объяснил, что мне нужен вот такой кот, как на этом плакате, он вышел из лавки и стал радостно объяснять мне дорогу к магазину, где эти коты точно продаются. Разговор немого с глухим я передавать не буду. Важно то, что направление поиска я усек и минут через двадцать благополучно подходил к… книжному магазину. На витрине лежала огромная пачка плакатов с изображением персидских кошек…

Продавец книжного магазина оказался человеком образованным. На очень приличном английском языке он объяснил мне, что в Иране вообще не держат домашних животных типа собак и кошек, а следовательно, и зоомагазинов не существует. Что касается персидских котов, то породу, вообще-то, вывели в Европе. В Иране их уже лет двести никто не видел, а почему их называют «персидскими», - для него загадка. Впрочем, есть один город на самом севере