На восьмой день января нулевого года от сотворения мира, с глубокого новогоднего похмелья, обитатели едемских кущ, назовём их господа, решали, как жить дальше.
Один из них и говорит – Бог на шестой день творения сотворил людей по образу и подобию Своему. То есть, Богами. Только мелкими. И я попробовал создать голема из земного праха, чтобы за садом смотрел. Прежние создания, так и не научившиеся говорить, ускакали по веткам в сад. А этот получился вот, сами видите, без пупка и с лишним ребром. Перекошенный. Не по нашему образу и подобию. Одним словом, брак. Толку из него не будет. Что дальше делать, братва? Может его того, ликвиднуть? Сколько я уже таких ликвидировал. Где мой «Маузер»?
Кто-то из толпы успокоил экспериментатора – Не переживай, Иегова. Ну, ребро. Ну, лишнее. Извлечём. Авось, сгодится куда.
Иегова – Вот только как в его башке перекос устранить? Ведь тело и душа едины. А какое тело, такая и душа.
Из толпы – Ничего страшного. Ликвиднуть всегда успеешь. Ребро удалим, а из ребра сделаем ему помощника. Пусть в саду приберут, помои вынесут. А дальше видно будет.
Голем с запасным ребром, длинными завернувшимися ногтями и бородой до пояса, тем временем, лазил по саду. По кругу. Налево. На круги своя. Он же перекошенный. Вокруг никого. Деревья, трава, непролазные кущи. Всё цветёт. Одним словом, рай. Загаженный.
Голем потянулся к цветку, вдохнул пыльцу, закашлялся. Перед глазами всё закружилось.
Канабис – успел подумать голем.
Пришёл в себя, прокашлялся. Обнаружил, что у него есть голос.
Пробекал на протоиврите – Ба-бу-бы.
Подумал – Ху ар… Или, как там на иврите – На куя я?
Проголодался. Продрался сквозь кущи, густые заросли и валежник.
Нарвал плодов. Переел. Пропоносил.
Из кучи валежника достал толстую ветку, отгрыз лишнее. Получилась палка-ковырялка.
От нечего делать, попробовал ею ковырять землю.
Понравилось. Хоть какое-то разнообразие.
Сон, еда, ковыряние.
Ковырял, ковырял и выковырял глыбу какой-то радиоактивной породы.
Чтобы не скучать, распалил пионерский костёр (кто-то из господ окурок не затушил) и кинул в него глыбу. Вышло что-то твёрдое и блестящее.
Это же же-же-же-ле-зо – осенило голема.
Голем схватил… кувалду, стоявшую у наковальни возле горна, и выковал ножницы, чтобы постричь отросшие волосы и ногти, и станок для бритья с лезвиями. И много чего ещё выковал. Железа-то, бронзы, меди, горы. Куй да куй, куй да куй.
Однако он был услышан и, что удивительно, понят.
Голем почувствовал, как погружается в темноту, как…
Как ему выломали запасное ребро, он не почувствовал.
Очнулся он уже Адамом, уже симметричным, хотя и с левизной. И не один, и не с помощником, как было заявлено господами, а с очередным браком, с усатой помощницей, наречённую кем-то Евой. В Санкт-Петербурге, где их кто-то назвал евреями, и где они благополучно расплодились и размножились. Этот кто-то и книжку написал про них. И название ей дал. «Ветхий завет» называется.
Так, с удаления запасного ребра, началась история еврейской диаспоры Санкт-Петербурга.
