головой Майка.
- Ничего, он белый халат оденет, его и не узнаешь, - сказал Сережка. - У тебя одна нога укушена?
- Одна, - слабым голосом ответила Майка.
- Отлично! - жизнерадостно воскликнул Сережка. - С одной ногой жить можно.
- Что?!
- Но, может, тебе еще спасут ногу. Ты, главное, не дергайся.
Майка вытаращила глаза, словно скумбрия на сковородке, и откуда у нее только силы взялись, - как заорет:
- Ты, Томилин... Ты, Просиков... Вы... Вы ко мне не приходите! Чтобы со мной не случилось! Я на вас медперсонал натравлю! Вы меня слышите?
- Слышим, Борисова, слышим, - отозвался я. - Вроде не глухие. Нам к ушному доктору в больницу не надо.
- А ты, Майка, все-таки выздоравливай. Зла на нас не держи. Глядишь, может, еще и свидимся, - сказал Серега, кривя физиономию.
И без того выпученные глаза Майки, едва не вылезли из орбит. Она что-то хотела сказать, но тут подъехала медицинская машина, ее быстро положили на носилки, также быстро загрузили в автомобиль, дверцы захлопнулись, и "Скорая" рванула с места.
Провожая Майку, мы махали носовыми платками, пока машина не скрылась из виду.
