Послезавтра - соревнования по пятиборью. Об этом нам объявил наш физрук, Ганнибал Ильич.
- Здорово! - закричали мы. - А это как? Впятером сразу бороться будем? Но пять - число нечетное. Значит, получается двое против троих, или четверо против одного? Это несправедливо!
Ганнибал Ильич объяснил, что бороться мы обязательно будем, но чтобы стать победителем - придется очень постараться, а для этого необходимо преодолеть пять этапов.
- На первом этапе вы помчитесь на своих самокатах. Так что - готовьте технику!
Мы радостно загалдели.
- У всех есть самокаты?
- У всех! - также радостно прокричали мы.
Радостный заодно с нами, Сестренкин закричал, что у него нет самоката, он он обязательно у кого-нибудь его отнимет, и при этом посмотрел на Витьку Медниса.
- Я не хочу отдавать ему свой самокат, - прошептал Витька, - он мне самому понадобится для победы.
- Не смеши меня, - сказал Колька. - Какой из тебя победитель? Разве неясно, что победитель бывает один. И стану им, безусловно я!
Все недовольно зашумели.
- Ну-ка, тихо! - прикрикнул на нас Ганнибал Ильич. - Не надо ни у кого ничего отнимать. Будет у тебя самокат, Сестренкин. Сын мой раньше на нем катался. В гараже у меня до сих пор стоит. Не очень новый самокат, но...
- Да я их на любой развалюхе обгоню, - хвастливо заявил Колька, - на одной ноге, и то...
Опять поднялся недовольный гул, но не сильный, потому что неизвестно как в пятиборье, но в простой борьбе, то есть в драке, все знают, что Колька - один из первых. Второй - Тарлович - тоже боец хоть куда!
- На втором этапе, - продолжал объяснять физрук, - вы разделитесь на лошадей и всадников, одни сядут на спину другим... и вперед!
Никто из нас не захотел быть лошадью - все хотели быть всадниками. Ганнибал Ильич сказал, что лошадьми будут самые сильные из нас, но все равно никому не хотелось быть лошадью, пусть даже и самой сильной.
- Надо кинуть жребий, - предложил Сашка Прохоров.
- Не надо ничего кидать, - сказал физрук. - На третьем этапе тот, кто был всадником, сам станет лошадью.
Это, конечно, дело меняло, так как получалось без разницы: тебя ли несут на втором этапе, ты ли - все равно тебе придется сгибаться под тяжестью какого-нибудь бабуина.
- Четвертый этап - кросс. Всадники слезают с лошадей, и все вместе бегут по пересеченной местности. И если вдруг кому-то из вас удастся добежать до финиша, во что я, откровенно говоря, слабо верю, то пятый, заключительный вид пятиборья - метание снаряда.
- Боевого?
- Спортивного. Метать будете теннисный мячик - на дальность.
- Разве мячик, это снаряд?
- И такое случается.
И такое случилось. Но не буду забегать вперед.
Я посоветовал Славке не участвовать в соревнованиях.
- Это почему? - удивленно уставился на меня Славка.
- Толстый ты, пыхтишь только, да потеешь. За лето - вон как в ширину вырос. Какой из тебя пятиборец!
- Подумаешь, пятиборец! Я путешественником стану, только не таким как Кук, а космическим... И кроссы для меня всякие - тьфу! - семечки.
- Куда тебе! С таким животом в путешественники не берут, тем более в космические.
- Стоит мне только захотеть - и никакого живота не будет, - не на шутку рассердился Славка. - Спорим, завтра до ужина - весь день проголодаю.
- Не смеши меня!
И мы поспорили на десять бутербродов с докторской колбасой. Договорились, что на следующее утро он зайдет ко мне, и мы займемся подготовкой к соревнованиям.
В девять утра, неприветливый и голодный Славка, позвонил ко мне в дверь. Я уже был наготове.
- Пойдем покачаемся на турнике. Может, один раз тебе и удастся подтянуться, - и я с сомнением посмотрел на Славку.
Но во дворе нас ждал неприятный сюрприз. Как раз, рядом с детским турником, лениво пинали мяч хулиганы - Пипякин Владимир и переросток Дубякин. Первый неловко ударил ногой по мячу и тот откатился в нашу сторону. Я остановил мяч.
- Эй, как там тебя! - зорко посмотрел на меня Пипякин Владимир. - Подай-ка сюда мяч.
Я решил, что он хочет со мной познакомиться и сказал, что я - Просиков Боря, ученик теперь уже сто семидесятой школы с углубленным изучением иностранного языка, папа у меня работает инженером-наладчиком, а мама...
- Нас это не интересует, малявка, - перебил меня Пипякин. - Кидай мяч и дуй отсюда.
- Как это?
- Просто. Сквозняком дуй. Теперь понял?
- Понял. А куда дуть?
- Подальше и побыстрее. Торопитесь, пока мы еще добрые. Считаю до...
- Нас уже нет, - ответили мы, исчезая в подворотне.
Дальше всех жил Вовка Брусникин. К нему мы и подули.
Вовка тосковал. На полу и на ковре блестели осколки вазы.
- Мама велела полить цветы. Решил, что обойдусь без лесенки. И вот... - Вовка удрученно развел руками.
Я посмотрел: цветы в горшках и вазочках расположены довольны высоко на этажерках.
- Как же ты умудрился?
- Я очень прыгучий. Вот смотри...
По осколкам второй вазы, я понял, что он сказал правду, и что у него есть неплохие шансы в предстоящем состязании по пятиборью.
- Что-то у меня аппетит разыгрался, - сказал огорченный Вовка. - Надо пожевать чего-нибудь.
На Славкином лице отчетливо проступила угрюмость.
Вовка достал из холодильника пакет с апельсиновым соком и кусок сыра. Потом извлек из шкафчика банку с вареньем и обильно полил им ломтик хлеба. Я с удовольствием присоединился к Вовке, хотя предпочел запивать чаем. Кукурузные хлопья тоже оказались к месту.
Славка напряженно смотрел, как мы едим.
- Совсем есть не хочется, - сказал он, жадно заглядывая нам в рот.
Вовка достал из хлебницы булочки с маком.
- Я пил такой сок, - вновь подал голос Славка.
- Это хорошо, - ответил Вовка, делая очередной глоток.
- Почти такой, - продолжал объяснять Славка. - Только пакет немного другой, а сок был вишневый.
- Подумать только! - сказал Вовка.
- Ты бы лучше книгу почитал про путешественников, или телевизор посмотрел, - сказал я Славке. - Мы еще не скоро закончим.
Славка включил телевизор. Рекламировали разнообразную еду. На другом канале рекламировали напитки. Еще один канал показывал, как приготовить какое-то вкусное блюдо.
- Да ну его! - в сердцах сказал Славка, и выключил телевизор. - Я лучше Жюль Верна почитаю.
Он наугад открыл "Таинственный остров" и вздрогнул. Герои романа с наслаждением поедали жаркое и копченого кабана, предварительно нашпигованного душистыми травами.
Сытно ели островитяне!
Славка быстро захлопнул книгу.
- Да что же он все об еде, да об еде, как будто писать больше не о чем!
Славка явно разволновался.
- А ты пропускай эти места, - посоветовал Вовка.
- Не могу, - они интересные. Дай-ка мне ложечку варенья.
- Тогда ты проспорил, - сказал я.
- Да я так, попробовать только, для сравнения. Такое же оно вкусное, как то, ну помнишь, я у тебя дома на прошлой неделе ел, из черной смородины...
- Вкуснее.
- Вкуснее, - протянул голосом полным горечи Славка и заходил по комнате, не зная куда себя деть и, наконец, прилег на диван.
- Что это урчит? - спросил я, прислушиваясь к какому-то звуку, источник которого я не мог определить. - Не понимаю, кот, что ли? - Я посмотрел на Вовкиного кота, уютно свернувшегося клубком на коврике перед диваном, облюбованным Славкой.
- Это не урчание, а рычание... и рычит у меня в животе, потому что я голодный, - признался Славка. - А чего коту урчать, кот сытый, - и он с завистью посмотрел на животное.
Кот почувствовал нехорошие волны, исходящие от Славки, мяукнул, и поспешил убраться.
- Говорят, что кошатина вкусная, - медленно произнес Славка и зарычал животом еще сильнее.
- Может, и вкусная, - ответил Вовка, - но не моя.
Славка перевернулся на другой бок и, погрузившись в тягостные думы, слегка застонал.
Тем временем мы с Вовкой сбегали за картофельными чипсами.
Славка встал с дивана и подошел к окну. Внизу воробьи и голуби что-то самозабвенно клевали.
Ровно в два часа дня, Славка дернул на себя воротник рубашки и заревел:
- Все! Больше не могу!
Он бросился к холодильнику и стал выгребать оттуда продукты, яростно при этом приговаривая:
- Я вам не клест какой-нибудь, и уж тем более не иволга, зернами и букашками питаться не буду. Какой же из меня путешественник выйдет, если я с голода ноги протяну. Путешественник должен хорошо кушать. Ему целый день шататься приходится: туда-сюда, туда-сюда... Я углеводов хочу, калорий, килокалорий, жиров желаю - побольше, овощей, фруктов, мороженого, инжира...
Тут Славка прервался, так как забил свой рот морской капустой.
"Нет, - подумал я, глядя на него с сожалением, - завтра на дистанции он долго не выдержит".
Остаток дня мы усиленно отдыхали, чтобы окрепнуть и набраться сил к предстоящим состязаниям.
На следующий день Славка состязаться не вышел - объелся, чуть ли не до заворота кишок. Простудился Сережка. Но лично я был в отличной форме... в красивой такой, в замечательных новых кроссовках, и лучше моего самоката ни у кого не было.
На месте старта хозяйничали Тарлович и Сестренкин. Они осматривали самокаты и ко всем придирались.
- Где твои номера? - кричал Тарлович на одного.
- Почему техника грязная? - наседал на другого Сестренкин.
- А ну дыхни, - пристал Генка к Ваське Бегалову. - У тебя изо рта пахнет. Нельзя тебе за руль! Любой милиционер остановить может. Иди домой и проспись. До свидания!
- Я только чай пил, - возражал Васька.
- Крепленый?
- Обычный.
- Врешь! Я же сказал - счастливо! До следующих стартов!
Они все так орали друг на друга, что не услышали команды к старту. А я услышал. И на финише оказался первым. За что был увенчан венком из желто-красных осенних листьев.
На втором этапе я стал лошадью. Толик Каребин ловко вскочил мне на спину... и мои ноги вросли в землю.
- Какой же ты, Толька, тяжелый! - закричал я.
Толька стал объяснять, что он съел сегодня на завтрак.
- Нет, - заартачился я, - лишний вес не повезу! Мы так не договаривались.
- Какой же он лишний? - удивился Толька. - Мне - в самый раз.
- А мне - нет.
- Но-о! - крикнул Толька, и дал шпоры.
Волей-неволей разговор пришлось на время оставить.
На этом этапе сошел с дистанции, охромевший на правую ногу, Сашка Прохоров.
Безнадежно отстал Меднис.
Еще на первом этапе выпал из обоймы Сашка Скоков. Как он потом рассказывал - у него отказали тормоза, и он наехал на пешеходов.
- Я еще полностью не освоил повороты, - оправдывался он перед пострадавшими.
- Это заметно, - отозвался первый пострадавший, потирая правый бок.
- Бросается в глаза, - добавил второй, ощупывая левый бок.
- На твоем месте, - сказал первый, - я всегда бы ходил пешком, а пришла охота прокатиться - садись в автобус и катайся сколько хочешь.
- А это кто там? - спросил Сашка, заметив лежащую недалеко от обочины, сильно скрюченную фигуру человека. - И почему он не шевелится?
- А это наш друг, Иннокентий, - ты его первым сбил. Надеемся, что он скоро очнется.
- Обидно, - сказал Сашка.
- А уж ему-то как!
- И вот еще что: сходи-ка ты, парень, с дистанции, а то