Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 11

пастуха сорванной былинкой. Тот вскочил и радостно закричал:
    - О дева с чудными бровями, дай мне глотнуть из твоего бордюка!
    Бурдюка у девы не было, но из кошелки появилась разная снедь: селедка, семечки, мутное белое и мутное красное вино, картошка.
    Они выпили белого, закусили рыбкой, и под гармошку согласно спели дуэтом. Потом выпили красного и опять поели селедки. Пастушка распустила волосы и стала плясать, пастух же махал тирсом (то есть - веткой с листьями) и притоптывал ногами. Утомившись, пастух скоро заснул, а пастушка еще долго прыгала по опушке и кричала:
    - Дайте чаши, несите свежие цветы...
    Затем дева глотнула белого - и затихла.
    Я еще раз подивился, как весело живут в деревне. И пляшут все время...
    Не один час провел я в лесу, наблюдая явления естественной истории и собирая гербарий. Возвращаясь, я увидел, что пастух уже проснулся и расталкивает пастушку. Потом он ее куда-то послал. Дева быстро снялась с места и, подняв паруса, подгоняемая попутным ветром, живо устремилась в направлении деревни, на ходу размахивая пустой кошелкой.
    Стадо продолжало жевать траву.
    Не торопясь, я двинулся вслед за пастушкой, а пастух запел тоскливую песню.
    Я шел, думая о своем и не замечая ничего вокруг. Напрасно! Это чуть было ни привело к трагическим для меня последствиям. У самого дома, я едва не наступил на своего злейшего деревенского врага - гуся препротивнейшего!
    - Цып-цып-цып, - проговорил я растерянно, сильно холодея телом.
    Гусь оскорбился и страшно заорал.
    "Не рычи, подлая птица!" - сказал я про себя, но вслух не осмелился. По-моему, этот гусь не только понимал человеческую речь, но и умел читать мысли.
    "Что же мне делать, - лихорадочно думал я, - подраться с ним, что ли?" Нет. Я попробовал решить дело миром и обратился к нему со страстной речью, призывая к благоразумию и обещая свою дружбу.
    Но гусак заорал еще громче.
    Совладав с нервами, собрав всю свою волю, я сжал ладони в кулаки и стремительно пошел на гуся.
    "А вдруг их много, - пронеслось у меня в голове. - Прячутся в засаде и ждут только момента, когда я ослабну, а там ударят всем полком..." Я остановился.
    Гусь, сперва шарахнувшийся в сторону, видя мою нерешительность, осмелел, червяком изгонул шею, и угрожающе шипя, атаковал меня с правого фланга.
    Мужество оставило меня, и я показал врагу спину.
    Обратив меня в бегство, гусь приподнялся на лапах, захлопал крыльями и торжественно-громко загоготал, извещая всю деревню о моем позоре.
   

   А вечером я решил порыбачить. Дедушка выдал мне удочку и сказал, что ждет с рыбой. Я же предупредил бабушку, чтобы она приготовила самую большую сковородку, которая найдется в доме, а лучше две... Бабушка ответила, что немедленно идет искать, а я отправился за рыбой.
    На берегу несколько ребят задумчиво и печально наблюдали за неподвижными поплавками.
    - Доброго здравия, друзья-рыбаки! - приветствовал я их. - Велика ли добыча?
    - Здравствуй, имбецил, - сказал белесый здоровяк и угрюмо посмотрел на меня. - Добыча велика, да не про тебя.
    - Я за налимом пришел, - объявил я, не теряя присутствия духа.
    - За налимом иди в магазин, - буркнул белесый и добавил: - Налим, он под корягой сидит, - раздевайся и лови.
    Было уже прохладно и раздеваться, а уж тем более лезть в воду, мне не хотелось.
    - Что ж, - бодро сказал я, - налим никуда не убежит. А мы пока пескариков половим... Люблю пескариков, - доверительно поделился я с ребятами.
    - Да, крепко дурак тебе в голову наделал, - обронил один из них.
    - Ты лучше помолчал бы, - сказал белесый. - Рыба, она болтливых не любит.
    - Молчу, молчу, - примирительно сказал я, и стал рассказывать, как вкусен пескарь в ушице, приправленной ароматными деревенскими травами, или, к примеру, когда утомленный жизнью, он сердито шкворчит на сковородке в кипящем оливковом масле.
    - Здесь нет оливкового масла, - сердито сказал белесый амбал. - Слушай, иди-ка ты отсюда. Лови в другом месте.
    - Так я уже рыбку прикормил!
    - Иди, иди, мы докормим. Не раздражай меня! - Белесый навис надо мной как скала и сказал, что стоит ему только раз чихнуть, и от меня останется одно воспоминание.
    - Хорошее? - с надеждой спросил я.
    - Да ты надо мной издеваешься! Ты хоть знаешь - с кем имеешь дело?
    - Нет, - ответил я честно.
    - Так я тебе скажу. Меня в деревне прозвали "Ходячий кошмар". Я как ворон налетаю на жертву...
    - В таком случае, ты "Летающий кошмар", а не ходячий... На меня однажды тоже ворона налетела. А на голове у меня тогда была шапочка с красным помпоном, прошитая блестящими нитками. Ох, как они на солнце сверкали!
    - Что ты мне здесь голову морочишь! - заорал белесый. - Какая ворона! Какие помпоны! Я - ворон, а не ворона! Понял ты? Ворон!
    - Вороны падалью питаются, - заявил я со знанием дела.
    - Лучше уйди по-хорошему, - мрачно изрек белесый ворон.
    У кого-то стало клевать, и все ребята, до того с интересом следившие за моей беседой с вороном, кинулась к своим удочкам. И пока они суетились, я, прихватив свою рыболовецкую снасть, подался на поиски нового места.
    Минут через пять я его нашел. Да и ребята там оказались гораздо гостеприимнее, чем белесый с его компанией.
    Мне не везло... Ребята выуживали одну рыбину за другой, а у меня в ведерке, как было пусто, так и оставалось. Водомерки и дафнии не в счет.
    Я совсем приуныл, так как обещал вернуться с рыбой.
    Но спасибо ребятам. Выручили. Каждый скинулся - кто по рыбке, кто по две...
    Так что краснеть мне перед бабушкой с дедушкой не придется. Две не две, а одна сковородка нам точно понадобится!
    Довольный, я возвращался домой, предвкушая сытный рыбный ужин. Даже надменный гусак, весьма неласково окинувший меня взором, не испортил мне настроение.
    Кстати, вспомнилась мне история, вернее истории, в которых гуси сыграли далеко не последнюю, если не главную роль. И об этом хочется рассказать особо.