Бросить якорь...

Самое главное в жизни, на мой взгляд, – бросить якорь у своего берега.
Бывает – прибьется ищущий лучшего места под солнцем к чужой земле, крутится, мечется. Вроде и место под солнцем нашел, а места себе не находит. Не принимает его эта земля, как он не старается. Чужак он, и чужаком на все времена останется!
Я на своей земле лежу, и в этом мое предназначение – лежать на своей земле, вернее у ее берегов... Имена Нахимова, Корнилова, Лазарева навеки связаны с этой землей, пропитанной русской кровью…
Старым стал, часто ворчу в последнее время. Коррозия стала разъедать металл. Раньше хорошо было – устрицы, мидии, гребешки облепят – соли вообще не чувствую. Только мягкие ноги ползают по мне, массажируют старое тело. А теперь этих массажистов и не отыщешь.
Въехала как-то на днище одного судна из Японского моря дикарка рапана, и теперь в море проживает на правах хозяина. Вычистила все дно, извела моих мягкотелых любимцев. Теперь вот от соли страдаю. И нет управы на эту рапану. Жили бы морские звезды, я бы с ними давно договорился. Но им, видите ли, у нас в Черном море соли не хватает. А я от этой соли мучаюсь – коростами обрастаю. Водоросли одни только и радуют – после прилива много их на меня цепляется. Одна радость для старика...
А когда-то я тоже был молод и бодр...
Когда-то я был ни кем иным, а эскадренным 120-пушечным броненосцем Российского императорского флота!!! Слышите, как гордо звучит!!!
А родился я в 1835 году в городе Николаеве. Отец мой, полковник Воробьев, немало сил положил, чтобы сделать свое детище совершенным. В 1838 году окрестили меня и дали при крещении имя «Три Святителя» в честь епископов-богословов первых веков христианства – Василия Великого, Иоанна Златоуста и Григория Богослова. У меня было два старших брата, носивших то же имя, что и я. В тот же год, сразу после крещения, спустили меня на воду, и переправили из Николаева в порт тихого белоснежного города Севастополь, где прожил я до своего совершеннолетия, и где закончилась славная моя жизнь.
В те времена владычицей морей была Великобритания, и все ее корабли носили исторические имена. Это было традицией английского флота давать кораблям имена исторические. А в России были иные традиции. Как узнало английское Адмиралтейство, что Российский флот строит новые корабли и планирует им дать названия двенадцати апостолов и трех святителей, очень расстроилось и запаниковало, сосчитав до пятнадцати. Позже узнало, что имена «Три святителя» и «Двенадцать апостолов» получили только два судна и успокоилось.
К моменту моего ввода в строй я считался не только сильнейшим кораблем Российского флота, но и всего мира. Меня вооружили четырьмя 12-дюймовыми и четырнадцатью 6-дюймовыми пушками, которые позже заменили четырьмя 8-дюймовыми. Водоизмещение я имел немалое – целых 13.300 тонн и был по тем временам совершенством роскоши, простора и уюта.
Офицерская кают-компания была отделана красным деревом и отличалась необыкновенным уютом – в ней была прекрасная мебель, библиотека и пианино. Нежную грустную мелодию слушали по вечерам матросы линкора и морские обитатели, которые не без страха подплывали к никелевой броне. Пеньковые канаты заменили на цепи, и они стали превосходным украшением борта.
Воевал я много, к военным действиям привык. Такая работа у военного – воевать. Но вот первый день учебной артиллерийской стрельбы боевыми снарядами помню до сих пор. До того времени я ни разу не слышал 12-дюймовых пушек, мал был. А тут показалось мне, что самый страшный гром не может сравниться с грохотом этого орудия. Наивным я был тогда. Самый сильный звуковой эффект я испытывал только тогда, когда стрелял залпами весь борт корабля. Вот это сила! Вот это мощь!!!
Послужной список мой прост – «Участвовал в Крымской войне 1853 - 1856 г.г.» Вот такая биография – ничего примечательного, обычная биография военного. «Погиб во время первой обороны Севастополя».
11 сентября 1854 года поперёк фарватера, между Константиновской и Александровской батареями, были затоплены семь устаревших кораблей российского флота. Это решение было принято для того, «чтобы заградить вход неприятельским судам на рейд и тем самым спасти Севастополь», о чем доложил командованию П. С. Нахимов.  В списке затопленных были «Сизополь», «Флора», «Уриил», «Силистрия», «Селафаил», «Варна» и я.
Экипажи этих судов вместе с корабельным вооружением пополнили ряды доблестных защитников города на бастионах, которые обручем окружали Севастополь.
В днищах всех кораблей были прорублены отверстия. Я погружался очень медленно и видел, как все они пошли ко дну. Даже после нескольких выстрелов в мою подводную часть я все еще держался на плаву. Икона «Трех Святителей» в этот раз вновь защитила меня, как не раз это делала в боях.
Корабли противника вспарывали брюхо на острых шпилях красавцев линкоров, опустившихся на дно морское, и не было для военного картины прекраснее этого момента.
Все, что от меня осталось после уничтожения в 1922 году, адмиралтейский якорь на цепях. Лежу теперь на побережье, ворчу по-стариковски, рассказываю о легендарной судьбе Флота Российского крабам и креветкам. Пользуясь случаем, и вам рассказал о том, что помню.
Ведь самое главное в жизни, по моему мнению, – бросить якорь у своего берега. Берега, пропитанного кровью... И отдать жизнь за этот берег...