Крест

1

Архипов закончил работу и вынес из сарая новый крест, сделанный из двух хорошо обструганных планок.
– Далеко собрался? – крикнул ему из-за ограды Ромас.
Его черный «Mercedes» стоял во дворе, вымощенном камнями.
– На гору Крестов, – сказал Архипов.
– Счастливчик! – позавидовал сосед. – Если встретишь там бога, попроси его, чтобы он снизил инфляцию.
– Мои молитвы там не услышат, – сказал Архипов, прикрепляя крест к раме велосипеда.
– Тогда зачем крест?
– Друг умер.
– Все мы там будем... – быстро перекрестился сосед. – А ты кто по вере? – спросил он, садясь в автомобиль. – Православный или католик?
– Буддист, – почему-то ответил Архипов. Хотя не был ни тем, ни другим, ни третьим.
Сосед отбыл в офис. Архипов присел на завалинку. Закурил.
Вставало солнце. По-весеннему щебетали в деревьях птахи. Деревянный дом его покойных родителей покосился вбок, требовал ремонта. «Бог с ним, с ремонтом», – потер Архипов ладонью небритый подбородок. Денег все равно не было. Плохо было другое: он сам.
Вспомнилось, как он раздражался, злился, бесновался зимой, когда пилораму, где он трудился десять лет, закрыли за долги. И он остался без работы. Пил, когда умер Андрей. Короче, был дураком, а дураков он и сам не любил. Вот и вчера у него не было ни малейшего желания связываться с тем бритоголовым в баре у Гоши, но тот сам напросился.
Хулиганов было трое. Но тон задавал старший среди них, красномордый, с бугристой обритой головой и кабаньими глазками. Гоша предупредил: «Не реагируй на их выпады». Архипов взял свой бокал с пивом и направился к столику. Красномордый проводил его злобным взглядом. И выругался: хотел, мол, послушать живую музыку, а попал на шоу уродов, безруких и безногих. Его «шестерки» загоготали.
Гоша покачал головой. На войне он был поваром. Варил кашу, когда духи накрыли минометным огнем палаточный городок. Ему оторвало голень. Архипову повезло больше, чем Гоше и тем салажатам, погибшим в палатках. Пуля раздробила ему левое плечо. Его прооперировали. Но плечо осталось замороженным. Так что на пилораме Архипов работал в основном правой рукой. И так натрудил ее, что стала она сильной, как шатун. В этом он не раз убеждался, когда ему приходилось драться с отморозками.
Но вчера драться он не хотел. Он вообще не хотел драться никогда. Но красномордый не унимался и стал поносить покойного Джона Леннона, портрет которого с надписью «War Is Over», Гоша повесил в своем заведении. Архипов, любивший Леннона, сдержанно попросил его не шуметь. Но тот продолжал изрыгать ругательства. Боясь своего гнева, Архипов поднялся из-за стола...
Амбал тоже поднялся. И хуком сбил Архипова с ног. Архипов вскочил. И дал правой ему в живот. Оттолкнул и дал ему еще раз снизу в его челюсть. Амбал взмахнул руками и грохнулся на пол... Сопляки отскочили, выжидающе смотрели – то на Архипова, то на упавшего...
– Вон отсюда! – подбежал к ним Гоша.
Подхватив своего вожака под руки, хулиганы с руганью и угрозами выкатились вон.
– Преподал урок, – говорил Гоша Архипову, закрыв бар.
Но Архипов знал, что после таких «уроков» кабаны становятся еще наглее. Но что хуже всего, их поголовье увеличивается. Вот в чем беда.
Гоша слушал и только вздыхал.
Архипов пришел в свой пустой дом. Правая рука опухла и болела. На сердце скребли кошки. Он лег на кровать, но заснуть не мог.
Валя, его жена, ушла от него зимой. Она его, дурака, жалела, когда он запил, похоронив Андрея. А он не понимал этого. Орал: «Если я – идиот, тогда где же он, твой умный-то?». Первый муж Вали был кандидатом наук. Писал диссертацию. Валя работала одна, содержала его. А когда он диссертацию защитил, то бросил ее, женился на студентке. Вспомнилось, как Андрей, не терпевший зло в любом проявлении, назвал его хамом. Когда стал свидетелем его ссоры с Валентиной. Архипов не знал, куда деться от стыда.
- Ах, Андрей, Андрей, - вздыхал он, проклиная себя.
Невысокий, худощавый, Андрей казался Архипову моложе своих двадцати восьми лет. Он где-то что-то преподавал. Бегал с гитарой по частным урокам. Изредка выступал у Гоши – с маленькой сцены пел под гитару свои песни. Там они и познакомились. Много говорили за кружкой пива. И как-то так само собой получилось, что Архипову эти разговоры с Андреем стали необходимы, как воздух – в том водовороте, где он барахтался, потеряв свое место в мире. Андрей говорил о чем-то важном, чему и слов-то не подберешь. Но без этого «что-то» все казалось бессмыслицей. Ну, отломал день на работе, ну, нажрался мяса, а дальше-то – что? И болит душа. Не зная, «что дальше». Андрей знал.
Однажды он рассказал Архипову, что поливает речной водой не прижившиеся деревца, которые посадили на Крестовой горе монахи. Архипов уже где-то слышал (а, может, видел в кино), как один священник поливал высохшее дерево: на протяжении многих лет, каждый день, он корячился с ведром воды на вершину горы, и дерево зацвело. Но Архипову и в голову бы не пришло – поливать сухое дерево в реальной жизни. А его друг поливал. В городе над ним посмеивались. Тронулся, мол, парень. Та же разведенка Маша Бойченко, шустрая кареглазая украинка, подруга Вали, крутила возле виска пальцем: «Вон твой друг опять покатил на гору сухую палку поливать, лучше б делом каким занялся!»
– Дурочка! – сердился Архипов. – Он палку-то эту и за тебя, бескрылую, поливает.
– Да ну? – хлопала Машка насандаленными ресницами. – Прямо за меня? Ну, тогда передай ему, чтоб шибче поливал. Глядишь, женилка-то и вырастет...
Андрей лишь грустно улыбнулся, когда Архипов, по простоте душевной, передал ему слова Маши.
Желая поддержать друга, Архипов побожился, что посетит Крестовую гору. Ему и вправду хотелось увидеть это место, которое Андрей называл храмом под открытым небом. Но так и не собрался… И теперь долг саднил, как незаживающая рана.
Совершенно измученный, он поднялся с кровати. Набросил на плечи бушлат и пошел в сараюшку. Там у него был верстак. Набор плотницких инструментов.

2

До горы Крестов было одиннадцать километров. Об этом сообщал придорожный щит возле церкви Петра и Павла. И Архипов что есть сил, погнал велосипед по велодорожке прочь от города, и ветер бил ему в лицо запахами талой земли, вышибал из глаз слезы.
Слева, по рижской трассе, сновали туда-сюда машины; справа – чернели поля. За полями синел лес. То и дело небо распарывали натовские истребители, заглушали своим ревом пение жаворонка, который, казалось, сопровождал Архипова, будто душа Андрея...
И Архипов опять вспомнил тот последний вечер, проведенный с Андреем в баре у Гоши.
В тот день Андрей до нитки промок под дождем. Кашлял нехорошо, сухо. И Архипова так и подмывало спросить, зачем он гробит свое здоровье, мотаясь на гору так часто…
– Я сам еще не разобрался до конца – зачем я это делаю, – вдруг сказал Андрей, будто прочитав его немой вопрос. – Но кто-то мне подсказывает, что это единственно важное… И я уже от многого отрекся, отказался, Саня… Такие дела…
Но он что-то не договаривал.
Вскоре он ушел. И кто-то выстрелил ему в живот из газового пистолета, переделанного для стрельбы боевыми патронами, когда он вечером возвращался домой после репетиции. По версии следствия в него стреляли с целью ограбления, чтобы завладеть электроакустической гитарой «Мартин». Убийцу не нашли. И когда Архипов пытался представить лицо того, кто убил Андрея, ему виделась красная морда с маленьким глазками, утонувшими в этой красноте.
– ...Понимаешь, Саня, идет война, – бормотал Андрей, умирая в больнице. – И земля победила небо...
Архипов слушал, пытаясь все запомнить.
– ... Бог умирает, – бредил Андрей. – И теперь мы должны помочь Ему снова вернуться... Как? Все обожить! Все одухотворить заново… Каждое деревце, каждую былинку, самих себя... Вот в чем смысл… – открыл Андрей глаза, огромные, и безумные. – Ах, Саня, мне б на гору сейчас, – совершенно другим, не своим грудным голосом, сказал он и умолк.
– Зачем, Андрей? – впился ногтями с траурной каймой в свою руку Архипов. – На гору-то...
– Саня, милый, я бы там... Крест поставил… Все откладывал на потом, думал – не имею права… Теперь абсолютная осмысленность… Да поздно… Все мы братья на земле! Но нет духа… Он высоко, не здесь... Не здесь…
– Андрюша, может, это... священнику скажешь, про Бога-то? – Не знал, чем помочь другу несчастный Архипов, видя, что Андрей умирает. – Он лучше поймет, что к чему. Я могу священника... У меня деньги есть, – соврал он: кто-то ему говорил, что услуги священников платные.
– Не нужно... – вдруг открыл глаза Андрей, и столько в его глазах было сочувствия вперемешку с мукой, что Архипов не выдержал этого взгляда, отвернулся. – Священник отпоет и без денег... Ты лучше крест поставь… На горе… И винца выпей красного... Но только не грусти там, Саня... Не надо...
Умер Андрюша на руках Архипова. Странно, что кроме ребят-музыкантов, да красивой девушки, рыдавшей по Андрею, в больницу никто в тот день не пришел. Выходило, что у Андрея не было родных. А может, родственники просто не смогли приехать в Прибалтику из-за визового режима. И от этого было Архипову еще горше. Еще жальче Андрея, который никогда не жаловался на свое сиротство...
Вдруг звонок на сотовый. Архипов затормозил. Звонил Гоша:
– Ну, как ты?
Архипов сказал, что катит на Крестовую гору.
– Молоток, Саня! – поддержал Архипова Гоша, он же Игорь Анатольевич Беляев. – Держись!
Но, видно, небеса были иного мнения об Архипове, и как только он, поговорив с Гошей, снова набрал скорость – бах! – едва не сверзился в кювет...
– Что за черт?
Оказывается, отвалилась педаль!
– Ну и ну! – присвистнул Архипов.
В задумчивости подобрал он на дороге педаль, а неподалеку от нее – отвинтившуюся гайку. Приладил педаль на место. Хотел было завинтить гайку, перерыл весь рюкзак – нет ключа! С горем пополам он закрутил гайку лезвием складного ножа. Проехал метров сто. И ногой почувствовал, что педаль снова отваливается…
Архипов спешился. Закурил, щурясь на облака. В небе, будто в насмешку, самолеты прочертили белый крест.
– Поворачивай, оглобли! – провоцировали бесы. – Неужто попрешься пехом девять километров, а обратно как?
Архипов докурил и двинул дальше, ведя своего одра за руль.
И боковым зрением ему видно, как люди вытягивают шеи из машин, едущих по трассе. Одна дамочка чуть из авто не выпала – вот как ей стало любопытно. И даже весело. Что не Архипов едет на велосипеде, а велосипед на нем. Ай-яй...
Вдруг – велосипедисты. Девушка и два парня. За спинами рюкзачки. Смеются:
– Крестный ход, да?
– Может, смогу помочь? – неожиданно притормозил крайний парень, высокий и тонкий, как бегун на дальние дистанции.
– Нет, все нормально, – отказался Архипов. – Спасибо! Догоняй своих!
Пожав плечами, пацан рванул. Архипов зашагал дальше, толкая велосипед.
– А мы тебе что говорили! – развеселились бесы. – Не двадцать, поди… Топай теперь, олух царя небесного!..
Становилось жарко, солнце припекало голову. И ему, седому, постаревшему за эту долгую зиму, мучительно хотелось пить. Но он не взял с собой воды, понадеявшись на свою солдатскую закалку. И подумалось с горечью: зачем жил? Какой был в этом смысл? Или его вовсе не было? Но он отогнал от себя грустные мысли, решив не сучить лапками, а топать как на марше, покуда