Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 14

                                                                             


                                                                            НОВАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА




    Прозвенел звонок, и в класс вошла... Полина Федоровна, сестра нашей учительницы и сама учительница.
    - Нина Федоровна заболела, и занятия с вами сегодня проведу я, - сообщила она.
    - Лучше бы Ганнибал Ильич провел, - тихо произнес Сестренкин, но Полина Федоровна услышала.
    - У Ганнибала Ильича сейчас плановый урок по развитию физической культуры у ребят из восьмого "А". И довольно разговоров! Сейчас мы с вами будем... Посмотрим, что тут у Нины Федоровны по плану... Ага,будем читать про кроху-сына.
    - Про крошку Цахеса интереснее, - сказал Юрка Баларев.
    - Что еще за Цахес такой? - строго спросила Полина Федоровна.
    - Сказка так называется, мне ее мама рассказывала. Я после ночь не спал!
    - Почему?
    - Сказка страшно интересная.
    - А мне мама про крошку Доррит рассказывала, - сказала Людка Свиридова. - Это еще интереснее, чем про Цахеса. Правда, Полина Федоровна?
    - Я бы про Хаврошечку послушал, - объявил Славка.
    Полина Федоровна вздохнула.
    - Ну вот, всех в одну кучу смешали - Цахесов, Хаврошек... Настоящая окрошка из "крошек". Путаница... А должна быть ясность. Главное - уметь все классифицировать.
    - Это как?
    - Надо четко отделять одно от другого: одушевленное от неодушевленного, людей от животных, животных от растений, ну и так далее.
    - Черное от белого, - подхватила Борисова.
    - Совершенно верно.
    - Это невозможно! - заявил Сабельников.
    - Почему? - удивилась Полина Федоровна.
    - Ну вот возьмем, к примеру, Лисицкого. Он бабуин, но одновременно и человек тоже, правда человек на самой низшей ступени развития, но все же... И не понятно, что перевешивает. Я склоняюсь к тому, что от бабуина в нем больше. Или все-таки больше от гамадрила? Попробуй тут его - классифицируй!
    - Все, закончили! - учительница поморщилась. - Маяковского читать будем, про кроху-сына... Так... "И спросила кроха: - Что такое хорошо, а что такое плохо?"
    - Кто ж его знает? Это вопрос сложный, - сказал Толик Каребин. - То, что для одних хорошо, для других плохо. Так говорит мой папа.
    - Это верно, - поддержал его Валька Буданцев. - Вот мой папа говорит: "Хорошо бы выпить белого вина после тяжелого трудового дня!" А мама, напротив, топает ногами и говорит, что это плохо.
    - Белое вино надо пить под рыбу, а красное - под мясо. Так говорит этикет, - заметил Меднис.
    - Кто говорит?
    - Этикет - это свод правил хорошего тона, - объяснил Витька.
    - Враки все это! - сказал Валька. - Папа у меня пьет белое вино и под рыбу, и под мясо, когда оно есть, конечно...
    - А когда нет? - поинтересовался Сестренкин.
    - Под хлебушек... Но может и вообще без всего выпить. А что касается правил, уж он-то в них разбирается. Недаром в дорожной милиции работает.
    - Вот именно... не даром.
    - Ты на что намекаешь, Лисицкий! - взвился Валька. - Ты мою честь затронул, гамадрил!
    - Тоже мне королевич выискался!
    - Мне королевичи по сердцу, - призналась Алка Колесниченко. - Они все видные из себя, солидные - в мантиях и с булавами.
    - А мне королевны нравятся, - сказала Тонька Акимова. - По телевизору недавно одну видела. Одета со вкусом: шляпка такая симпатичная в цветочек, зонтик тоже веселой расцветки, и пелеринка.
    - Я не гамадрил! - закричал Лисицкий. - Для такого обидного вывода нет никаких оснований!
    - Есть, есть! Есть основания! И еще какие! - кричал в свою очередь Валька.
    - Стоп, стоп, стоп! - тоже закричала Полина Федоровна. - Какой же, дети, у вас бедный словарный запас: идиот, бабуин... ну, и в том  же духе. Все потому, что ерунду всякую читаете. Нет, чтобы про кроху-сына... А ведь велик и могуч, богат и разнообразен русский язык. Вот, к примеру, слово "голубь". Его можно произнести с иронией, снисходительностью, с презрением. А вот ласково - "голубок". Еще ласковей, трогательней - "голубочек". По-деловому, озабоченно, с чувством - это "голубчик". С нескрываемым осуждением, насмешливо и слегка раздраженно - звучит "голубец". Одно слово, а сколько оттенков, переходов и переливов... Интересно же?
    - Интересно! - согласно закричали мы.
    - Вот... - с удовлетворением произнесла Полина Федоровна. - Надо овладевать родным языком, учиться грамотно выражать свои мысли... Поняли, поросята?
    Да, она потрясающая, Полина Федоровна, сестра нашей учительницы!
    - А сколько необычного и захватывающего в правописании русского языка! - продолжала Полина Федоровна.
    - Примеры! - закричали мы. - Приведите примеры!
    - Пожалуйста, - с готовностью откликнулась наша новая учительница. - Вот... Две девочки, носясь по коридору во время перемены - столкнулись. Одна из них, скажем, Майя Борисова - кряхтит, плачет и держится за бок. Другая - Варя Полякова, и мы даже не знаем, куда она ранена. Это мы выясним позднее, когда раненая Варя сможет говорить. В данном случае "раненая" пишется с одним "н".
    Мы все внимательно посмотрели на Варьку.
    - А сильно раненная в бок Майя Борисова - это совсем другое дело; здесь в слове "раненная" мы уже видим два "н".
    В полном изумлении мы повернули головы в сторону Борисовой.
    - Значит я, Вася Бегалов, тяжко раненный в лоб негодяем Лисицким, тоже пишусь с двумя "н"?
    - Безусловно, - ответила Полина Федоровна. - Таково правило.
    С тем же глубоким изумлением мы уставились на Ваську. Надо же - и он с двумя "н"!
    - А я, Евгений Лисицкий, раненный в голову бесчисленными врагами - тоже с двумя "н"?
    Мы посмотрели на Женьку, но уже безо всякого изумления, а даже с некоторым раздражением. Всем давно известно о его ранении, и ни о каких двух "н" здесь и речи быть не может!
    - Надеюсь, что вы разобрались, - сказала Полина Федоровна, - в каком случае пишется одно "н", а в каком - два.
    Мы молчали.
    - Хорошо, приведу еще один пример. Слушайте: раненый солдат и тяжко раненный в ногу солдат... Ну, Просиков, в каком случае ты написал бы два "н"?
    - В случае, если он тяжко раненный в руку.
    - А почему именно в руку?
    - Рука главнее ноги.
    - Нет, главнее живот, - сказал Славка.
    - И сколько же тогда будет "н"? - заинтересовался Сережка.
    - Если в живот, то три, - объяснил я.
    - А в печень? Она еще главнее.
    - Четыре!
    - А в мозг?
    - Тогда неважно - пиши сколько хочешь.
    - Почему?
    - Потому что, это будет уже убитый солдат, а не раненый.
    - Я ничего не понял, - заявил Димка Крайников. - Развели философию какую-то! Одно "н", два "н"... Лучше давайте про  кроху-сына читать.
    Лицо Полины Федоровны стало серьезным.
    - Не бросайся словами, Дима, смысл которых тебе не понятен.
    - А чего тут понимать, - вмешался Сашка Скоков (в прошлом году бывший новенький, а теперь такой же старенький, как и мы). - Я и сам философ. Так мой папа сказал.
    - Да ну! - удивился Юрка Баларев.
    - Без всяких "ну"! Как-то на днях спрашивает он меня: "Чего бы ты, Сашок, хотел: апельсинов или винограда?" Отвечаю: "Апельсины, они вкусные, но виноград слаще. Неплохо бы еще бананов, да и смородиновая ягода полезна". Вот здесь мне папа и сказал: "Да ты, Сашка, философ!"
    - Это уж точно, - усмехнулась Полина Федоровна. - На самом деле, философия - наука серьезная, со своими законами.
    - С какими законами?
    - В двух словах не объяснишь, вы еще маленькие. Вот, к примеру, закон отрицания...
    - Этот закон я знаю, - перебил учительницу Сережка. - Недавно я вазу грохнул дома. Случайно, конечно. Не туда мячом попал. Ну и давай отрицать, что это сделал я. Но хоть и отрицал, все равно родители меня наказали. Да, это закон - отрицай не отрицай - все одно получишь...
    - Ты не дослушал меня, Сережа, а я имела в виду закон отрицания отрицания.
    - Это как? - спросил Юрка.
    - Я знаю, знаю! - закричал Димка. - Это, когда папа говорит, что у него ни в одном глазу, а мама это отрицает. А папа отрицает то, что говорит мама. Понял, Юрка?
    - Нет, не понял.
    - Ну вот тебе еще для примера... Ты съел банку клубничного варенья, которую твоя мама спрятала от тебя в шкаф.
    - Это грязная ложь!
    - Вот видишь - ты отрицаешь. Но я-то точно знаю, что ты ее съел. И поэтому говорю, что ты врешь, будто это неправда. То есть я отрицаю твои отрицательные слова.
    - Да не ел я никакого варенья!
    - Может, вы еще подеретесь в классе? - спросила наша временная учительница.
    - Полина Федоровна, а какие еще есть законы в философии?
    - Их много. Только, боюсь, вы их будете очень своеобразно толковать. Один из них - о переходе количества в качество.
    - Я тоже про этот закон знаю, - сказал Славка. - Вот съел я молочный коржик - и ничего. Ну, совсем ничего не чувствую! Тогда я ем второй - и что-то, пускай немного, но уже завязалось в желудке... Я хватаю сразу два коржика, съедаю и запиваю большой чашкой молока. Живот постепенно наполняется. Съедаю еще один. И только тогда наступает ощущение сытости и покоя... Отличный закон! Лучше, чем закон отрицания.
    Учительница вздохнула и сказала, что мы не так рассуждаем как надо, и что есть замечательная наука - логика - о том, как надо правильно мыслить. И она прибавила, что Шерлок Холмс был логиком, и именно, благодаря логике раскрывал преступления.
    Про Шерлока Холмса я все фильмы смотрел. А потому... Я задумался, и продумал до конца урока.
    - Я тоже логик, - поделился я на перемене Сережкой.
    - Ты?
    - Не веришь? Сейчас докажу! Вот возьмем для примера, Женьку Лисицкого.
    - Ну, возьмем.
    - Он - имбецил?
    - Конечно.
    - Он - ученик нашего класса?
    - Ученик.
    - Пойдем дальше.
    - Куда?
    - На кудыкины горы! Так... Теперь берем Тарловича.
    - С Тарловичем надо бы поосторожней - он сильный.
    - Неважно. Это вопрос философский. Скажи мне честно - он имбецил?
    - Имбецил, - неохотно признал Сережка, и осторожно поглядел по сторонам.
    - Он - ученик нашего класса? - продолжал я.
    - Ну, ученик.
    - Хорошо. А ты - ученик нашего класса?
    - Безусловно, - все еще не понимая куда я клоню, сказал Сережка.
    - А теперь, не сильно напрягая мозги, делай вывод. Он простой.
    - Какой еще вывод, - пробурчал Сережка, и вдруг лицо его помрачнело.
    - Это что же, выходит я... - он никак не мог закончить фразу.
    Я помог ему:
    - Да, ты тоже из них... Ничего не поделаешь - логика!
    В буфете мы сидели за разными столами.
    Уже потом, я подумал, что тоже учусь в одном классе с Лисицким, но поспешил отогнать эту неприятную мысль.
    А после уроков ко мне подошла Катька Лепилина и сказала:
    - Вот, Просиков, повсюду устраивают конкурсы красоты. А мы чем хуже? Наши девчонки тоже решили устроить конкурс. А судьями будете вы, мальчишки.
    Я пошел посоветоваться с товарищами. Громкими криками они выразили свое неудовольствие, потому что у всех были другие планы.
    - А без нас нельзя? - спросил я Катьку.
    - Нельзя.
    Тогда мы предложили им разрешить спор в честном кулачном бою. На что девчонки отреагировали очень сдержанно, а именно - зафыркали как лошади.
    - В таком случае - рассудит жребий. Пусть каждая на бумажке напишет, кого она считает самой красивой. Кто наберет больше голосов, тот и победит.
    Девчонки набросали бумажек в чью-то шляпку. Стали считать.