Когда я училась в 3-м классе, наша учительница решила организовать драмкружок. Я очень обрадовалась, поскольку с детства мечтала стать актрисой. От этой затеи, уже по окончании десятого класса, меня отговорила мама, сказав простые, но действенные слова:
— Доча, у тебя для этого нет внешних данных.
Конечно, мама была мамой и женскую харизму дочери недооценивала. Но я прислушалась и стала математиком, окончив физмат по специальности математическое моделирование. Но это к слову…
И вот мы всем драмкружком выбрали любимую «Золушку», и учительница стала распределять роли. Мне досталась злая мачеха. Злой мачехой, само собой, быть не хотелось, но два обстоятельства не позволили мне покапризничать. Первое — не хотелось огорчать любимую учительницу, второе — это было справедливо: когда к нам домой являлись гости, я всегда сидела в другой комнате и не выходила к ним даже просто поздороваться; и однажды дождалась — услышала: «Хорошая дочка у вас, только злая». Почему злая, не поняла, но приняла: взрослым лучше знать…
Целый месяц мы репетировали, потом выступили в актовом зале перед всей школой и были награждены громкими аплодисментами. Через несколько дней учительница сказала нам:
— Дети, в это воскресенье мы повезем нашу «Золушку» в детский дом.
Мы все ужасно обрадовались — ура! гастроли! настоящие! как у взаправдашних артистов! — хотя и чуточку заволновались: как тамошние дети нас примут…
Наступил воскресный день, мы сели в специально подготовленный автобус-коробочку и поехали. День был пасмурный и невеселый. Зато мы были в разноцветных ярких одеждах и чрезмерно оживлены в ожидании новых знакомств, бурных оваций и общего веселья.
И вот стоим на импровизированной сцене в небольшой комнате. На стульях сидят наши зрители-ровесники, такие же мальчики и девочки. Такие, да не такие… Но размышлять об этом было некогда.
Все прошло гладко, без ошибок, мы очень старались. Спектакль окончился. Мы дружно, как заправские артисты, поклонились зрителям, нам вяло похлопали, и детей увели. Не было ни новых встреч, ни общего веселья, ничего.
Назад мы ехали притихшие. Прежнего энтузиазма как не бывало. Всю дорогу я вспоминала детдомовских детей — как они одинаково смирно, положив руки на коленки, сидели на стульчиках, все похожие друг на друга в одинаковых серых костюмчиках, с одинаковым безразличием на бледных личиках. Да, они были другие, эти дети, не такие, как мы. Я силилась понять: почему?..
Впечатление от встречи оказалось настолько сокрушительным, что до сих пор не написавшая ни одной стихотворной строчки я вдруг разразилась сразу восемью. Назвала «Другие».
Странные смирные дети,
Молча, смотрели на нас.
Грустные милые дети.
Нету весёленьких глаз.
Радости нет и привета.
Видела это сама!
И ни весны там, ни лета.
Осень живет да зима…
Мне было страшно жалко этих других детей, и про себя решила, что больше не поеду к ним ни с каким спектаклем — а вдруг они тоже увидели, что мы не такие, как они. И всё-всё поняли. Но учительница и сама нас больше туда не повезла.
