разложить на место инвентарь, и, скрепя сердцем от мысли, что коржи толком еще не пропитались кремом, убрать на холод в молочную провизионку: спать уж очень хотелось.
И, моментально проваливаясь в сон (пара часов еще можно было поспать) в койке своей каюты, шеф с удовлетворением предвкушал, как он вручит этот торт огроменный имениннику, и хорошо, если тот не забудет второпях поблагодарить.
Ближе уже к концу рейса – неожиданно, как всегда бывает, это и случилось.
Просто однажды, заканчивая уже раздачу обеда, увидал в проеме камбузной двери шеф Рината – давнего и доброго знакомца, рыбмастера той самой бригады…
- Ага, Ринат, тебе чего?
- Слушай, шеф, - видимо, несколько смущаясь, и оттого теребя кисти рук, негромко заговорил тот, - ты торт не сделаешь – у меня завтра день рождения. Хотел бы, вот, я всю бригаду угостить – пацанов своих.
Вот это засада!
- Ринат, э-э, придумаем чего-то, придумаем, - обнадеживающе кивнул на ходу Андреевич.
Благодарно кивнув в ответ, рыбмастер тотчас исчез с дверного проема.
Вот, засада, так засада!
Дело-то было в том, что Рината шеф знал уже много лет. И уважал недюжинно. Главным образом за то, что при всей своей собачьей работе, тому удалось остаться человеком. А ведь хуже должности, чем рыбмастер, на судне нет! Девять ленивых дураков под твоим началом, и надо их на бесперебойную, ударную работу организовать. А еще палубные матросы добычи – в довесок! И от каждого ухаря выслушай, проглоти, сдержись… Мрак, в общем.
А Ринату, что проходил в море рыбмастером всю жизнь, удалось и нервы сохранить, и человеком остаться, и уважение заслужить, и при всем том строптивцев буйных неизменно в узде сдерживать.
Хоть, с последним, признаться, год от года все тяжелее становилось.
Алексей Андреевич прекрасно помнил, как на одной из подвахт, на которые неизменно вызывали его, тогда еще пекаря третьей категории, Ринат при первой возможности отпускал работника камбуза с рыбцеха:
- Дальше действовать будем мы!
Свой человек! Раз такие песни знает!.. Да, в сущности, был Андреевич с Ринатом одних лет.
Рыбмастер и в этом рейсе пенял нерадивых: «Какой ты матрос, если шеф лучше тебя на упаковке разворачивается!».
Да, Андреевичу что – он по старой то матросской памяти…
А теперь, вот, с тортом будет история!
- Ну, чего делать-то будем? – вопрошал после обеда Алексей Андреевич своих помощников, как раз явившихся один за другим.
Как говорится, спрашивать совета у других - искать подтверждения уже принятому собой решению.
- Да, намажь им покупные коржи вареньем, да орехами сверху посыпь! – предложил второй повар.
Действительно, так делали пару раз – когда запоздалые именинники обращались с просьбой о торте непосредственно в день рождения, и сотворить что-то достойное просто не оставалось уже времени.
- Я вообще бы этим ничего не делал, - отрезал пекарь. – Они на нас гонят по черной волне, без перекура, а мы им чего-то делать обязаны!
- Я вас понял, парни, - кивнул шеф, добавив тут же со смешком, - или, как нынче говорят: «Я вас услышал…Услышал».
И, оставляя подчиненным коллегам их законные полдник и ужин, пошел с камбуза прочь – решение-то было уже принято им заранее.
И ночью Андреевич размышлял совсем некстати о том, что если добро – как верил он немалую часть своей жизни, не проходит даром и остается в этом мире, то также никуда не девается и зло... И что способен изменить испеченный доброму человеку наполеон, когда его будут есть и непроходимые злопыхатели, по своему скудоумию любое добро принимающие за слабость? И по какую сейчас сторону он, Андреевич, не потакает ли невольно этому злу, не множит ли его в этот час глухой ночи? Разве задобрит рыбмастер зловредных, что и в его работе огрехи высматривают ревностно?
Суровая морская душа, невольно заматеревшая в матросской робе, досужие мысли прогнала прочь.
- Спасибо, шеф! – в солнечный полдень Ринат благодарил на ходу, впопыхах.Явно думая сейчас больше о том, как поаккуратней спуститься с огромным тортом по трапу – дабы не споткнуться, да не обронить такую красоту кремом в палубу: ребят ведь надо порадовать!
А коржи в этот раз получились, отметил про себя шеф, чуть жестче, чем обычно. Но, это не специально, это не со зла – он вправду старался.
