ГИТАРА ПО КРУГУ

      Идя на очередную бардовскую тусовку, Алексей даже предположить не мог, чем станет для него нынешний вечер.
      Сегодня собрались из-за Лютель, прилетевшей из Израиля для презентации нового сборника стихов.
      Позвонил, двери отворила невысокая женщина. Тоненькая, изящная, точеная фигурка в облегающем платье. На их бардовских посиделках ее никогда не было. 
      – Аида, – протянула она руку. Запрокинула голову, взмах ресниц. Провалился в зеленые озера глаз. Попытался вынырнуть – куда там?! И уже не понимал, что с рукою делать, кажется, следует поднести к губам.
    – Алексей, – выдохнул свое изумление он.
    – Познакомьтесь, мой муж, – представила Аида невысокого молодого мужчину.
    – Давид, – неловко протянул скукоженную руку мужчина.
    Алексей с сожалением оставил женскую руку, так и не пригубив ее, осторожно стиснул маленькую, странным образом вывернутую руку мужчины. Господи, что может быть общего у нее с этим убожеством?
    Впрочем, мужчина не был уродлив, скорее нелеп. Лет тридцать, ничем не примечательное лицо, лишь глаза, бархатные, мечтательные, были замечательно хороши. Несоразмерно короткие руки, большая голова, раскачивающая походка, его дефект не так был и заметен, но на фоне совершенства жены резал глаз. Не тем, что неказист, а потому, что не должен был быть с ней, с кем рядом должны, имели право находиться такие, как Алексей – высокий, красивый, успешный…

    Алексей отправился на кухню, отдал хозяйке дома коньяк и фрукты, стал ей помогать. Готовя бутерброды, расспрашивал о незнакомке.

    Тридцать пять лет, имеет сына от первого брака. Муж трагически погиб, долго не выходила замуж. С Давидом познакомилась на творческом вечере, где тот представлял книгу своих стихов. Год, как поженились. Детей пока нет, да, похоже, и не предвидится. Почему? Посмотри на ее супруга...

    Гости стали рассаживаться вокруг расстеленной прямо на полу скатерти с разложенными на ней закусками и напитками – кто на диване и стульях, кто на ковриках на полу. Алексей подгадал так, что Аида оказалась рядом, хоть и довелось сесть на пол у ее ног – как романтично! Так нет же, между ними втиснулся Давид, видимо, почувствовал угрозу.
    Что ж, сам виноват, придется устранять помеху. И в течение вечера не забывал подливать Давиду. Тот, не ведая подвоха, пил, стремительно хмелея…

    Гитара передавалась по кругу. Исполняли как свои песни, так и песни известных бардов, те же, кто читал стихи, держали гитару в руках, как эстафетную палочку…

    Алексей исподтишка наблюдал за необычной парой – ему безумно хотелось разобраться с этой несуразностью, мешавшей, как соринка в глазу.
    Аида ухаживала за Давидом, руки того не слушались, он не очень уверенно орудовал вилкой, с нее сыпалось, Аида ловко и незаметно для других наводила порядок.
    Но не это поразило Алексея, а то, как она смотрела на мужа – случайно перехватил ее взгляд. Так на Алексея не смотрела ни одна женщина, даже мать.
    Давид читал свои стихи, и они были действительно замечательны:
          Губами, пересохшими от жажды,
          Ловлю ладонь открытую твою…

          Потом запела Аида.
          У источника чистого пела Дева Пречистая,
          И дыханье тая, ее слушала я
    Не Давид ли этот ее источник, а она – кто она для него? Нераскрывшаяся тайна – тихая, сонная, случайная?
    Голос негромкий, низкий, глубокий.
    Алексея она не замечала. К такому он не привык! И когда гитара добралась до него, уж постарался!
          Не глядите ей в глаза – заколдует, заворожит.
    Вложил в песню всего себя, все свое умение, умноженное на неистовое желание привлечь внимание прекрасной незнакомки.
          Улыбнулась улыбкою Монны,
          Заманила в царство зеленое. – завершил он пение, и заслужил, наконец, благодарный ее взгляд, она легко догадалась, кому предназначалась его песня...

    Устранить Давида оказалось слишком простым делом. Когда в очередной раз гитара дошла до него, свои стихи он читал уже заплетающимся языком.
    – Горюшко мое! – Аида отвела его в угол комнаты, усадила в кресло, укрыла покрывалом. Недобро глянула на Алексея. Теперь между ним и Аидой не было никого, на самом же деле выросла стена…

    Внимание всех этим вечером было обращено к стихам Лютель.
          Я жить без тебя не могу.
          Что за бред?
          Откуда такие слова?..

    Но Алексей вполуха слушал поэтессу, ради которой сегодня пришел, сидящая рядом женщина отбирала все его внимание. Стихи с трудом просачивались, дробились в голове.
          Расплавленным оловом лунного круга
          Вливается боль в мою душу незримо...

    Вечер для Алексея явно не задался и, вместо того, чтобы внимать Лютель, он только и делал, что старался привлечь внимание соседки – бросал на нее откровенные взгляды, был остроумен до неотразимости, говорил блестящие тосты. Увы, безрезультатно.
    И когда гитара дошла до него, осуществил последнюю попытку нарушить ее душевное равновесие, запел Цветаеву, вместе с которой сетовал на то, что: 
        В моей Отчизне негде целовать,
    Пел, смущая сидящую рядом женщину взглядами и словами песни:
          А у богородиц строгие глаза.
          И чтобы не слышать пустяков красоткам,
          Есть у нас презвонкий колокольный звон…
    И к своему удивлению заслужил похвалу:
    – Вы поразительно точны, это действительно о нас – русских женщинах.
    – Почему Вы? – запротестовал кто-то. На их посиделках существовало неписанное правило обращаться друг к другу на ты, невзирая ни на возраст, ни на статус.
    – Брудершафт!
    Алексей воспрянул – не все еще потеряно. Налил  коньяк себе и Аиде в бокал, из которого она до этого пила вино.
    Переплетенные кольца рук, она выпила, не заметив, что пила, запрокинула голову, приоткрыла уста – ну, же!..
    – Поцелуй за мной, – Алексей оставил за собой это право, как оставляли право на ответный выстрел дуэлянты, удерживая своего визави в страхе ожидания.
    Взял гитару, запел:
          К чему нам быть на "ты", к чему?
    В наш стремительный век, убеждал он вместе с Окуджавой, люди торопятся сблизиться, а ведь сколько загадки, сколько прелести в неспешности познавания!
    Он знал, что выбрал правильную тактику, и, придав проникновенность  голосу, заключил:
        На грош любви и простоты,
        А что-то главное пропало.
    Впервые за сегодняшний вечер ему удалось смутить Аиду...

    Между тем Лютель читала стихи из своего нового сборника.
        Притворись дождём… прикоснись ко мне,
        И омой в небесной купели…

    Алексею было не до ее стихов, он был поглощен другой женщиной, что напрочь вывела его из душевного равновесия, да и сама бросала на него тревожные взгляды.
    Почувствовав, что выпила лишнее, нашла повод выйти:
    – Мы принесли торт, пойду, нарежу.
    Алексей поспешил за ней. Нашел Аиду на кухне, где она управлялась с тортом. Ощутила спиной его появление, напряглась.
    – У вас редкое имя, вы знаете, что оно означает? – нарушил молчание Алексей.
    – Да. Вознаграждение.
    – И для кого вы вознаграждение? Для мужа? За что, за какие заслуги? Чем он так хорош?
    – Вам не понять.
    – У Аиды – известной героини – была трагическая судьба, она ушла из жизни вслед за любимым, а как у вас?
    Алексей раскачивал ее состояние, как раскачивают лодку, рискуя опрокинуть, чего, собственно, и добивался.
    – Не стоит об этом! Так действительно могло статься, да миновало.
    – Царство Аида к царству Аиды имеет отношение?
    – Не беспокойтесь, вам это не грозит. Пойдемте, нас ждут!
    – Постойте, за вами поцелуй.
    – Не надо! Прошу Вас! – в глазах: протест, страх, мольба. Но Алексея ничто уже не могло остановить. Раздвинул языком неподатливые губы, она отчаянно сопротивлялась, как бьется в силках пойманная птица, теряя остатки сил, ноги подкосились – обвисла на его руках, уступая…
    – Я ухожу! – пришла к ней на помощь вошедшая. Это была подружка Алексея.
    – Ты не собираешься домой?
    Аида вырвалась, убежала.
    Как не вовремя! Алексей не скрывал досаду – он находился за шаг до цели!..

    Когда Алексей вернулся в комнату, гостей заметно поубавилось, муж Аиды тихо посапывал на диване в углу комнаты.
    Алексей занял его место рядом с Аидой, поймав недовольный взгляд хозяйки дома и затравленный – Аиды.
    Гитара, сделав очередной круг, дошла до Аиды, она держала инструмент, и уже не знала, не понимала, что с ним делать. На нее смотрели в ожидании.
    Оглянулась кругом – чего от нее хотят? Лицо исказила гримаса отчаяния, запела:
          Годы в гору, беды впору я примерила.
          Не случилось, не свершилось – зря я верила.
    Она пела о себе, о своей нелегкой судьбе, об утраченных иллюзиях. В ее голосе звучала обреченность, предчувствие беды. Сидящий рядом мужчина внушал беспокойство, страх, но и притягивал, парализовал волю.
          Не гнездиться синей птице на плече моем. – заключила горько.
         

    Алексей был в отчаянии. Как же так, он, любимец женщин, не способен внушить восхищение, страсть, любовь, а лишь нести беды и несчастья?
    Встал, вышел в коридор, затем на лестничную площадку, там курили, попросил сигарету, хотя давно не курил.
    Остервенело втягивал дым – до тошноты, до потери сознания.
    Сквозь дым, сквозь туман сознания увидел приближавшуюся Аиду. Та шла, как сомнамбула, шатаясь, глаза устремлены на него – взгляд смертника.
    Шагнул навстречу, протянул руку, рука прошла сквозь нее. Голова стала проясняться, это была не Аида – хозяйка дома.
    Она трясла Алексея, приводя в себя, в глазах гнев:
    – Если ты еще хочешь бывать у меня, уходи! Уходи сейчас же, или… я не знаю, что с тобой сделаю!
    Вернулся за плащом.
    Аида стояла в коридоре, на него не глянула, помогала одеваться  едва державшемуся на ногах Давиду, успокаивая. Тому почему-то показалось, что она ушла, забыв о нем.
    – Глупый, куда я без тебя уйду, как ты мог такое подумать?..
    Алексей направился к выходу – он был лишним.

    Двери парадного захлопнулись, он стоял внизу у подъезда, ни на что уже не надеясь. Но ему необходимо было хоть раз еще увидеть ее, понять для себя…

    Наконец, появились Аида и Давид.
    Взгляд ее споткнулся об Алексея – в глазах ужас, смятение, мольба. Покачнулась, Давид стал валиться, Алексей подхватил его. Не поблагодарила, пошла прочь, с трудом удерживая мужа. Тот шел, шатаясь, загребая ногами, шаркая, бормоча что-то.
    Они уходили – женщина его мечты и нелепое существо. Уходили в привычный им мир, где не было места предательству, но не было места и взрыву страстей, восторгу наслаждений!
    Мозг Алексея отказывался принимать такое. Это какая-то нелепость, недоразумение! Да просто вопиющая несправедливость!
    А он, в чем его вина?
    Лишь в том, что, попытался это исправить…