Иван Дремав почувствовал себя впервые взрослым и важным, когда закончил десятый класс и поехал в загородный лагерь Фистланд для будущих призывников. На этом настоял его отчим Дмитрий Керимович, который считал себя очень заботливым и нужным человеком в их небольшой семье. Он никогда не рассказывал о своей работе, занимался спортом, любил рыбалку и маму Ивана.
А юноша ни в чём не нуждался с точки зрения товарищей, ведь у некоторых, можно сказать, ни у кого из одноклассников, не было мощного фетбайка, велосипеда с очень мощными покрышками. Не было даже у богатея Сметова смартфона последнего выпуска. Да и много другого. Мать души не чаяла в своём новом муже. Она понимала, куда Дмитрий Керимович отправляет её сына и надеялась, что тот станет настоящим мужчиной.
Лагерь находился в сотне километров от города на берегу реки, в виде огромной скалы, с которой курсантам надо было прыгать в воду. Не меньше 10 метров высоты от первой площадки склона до воды. Были ещё более высокие точки этого естественного трамплина. А в самой горе была пещера с подземным озером, которое смыкалось поверхностью со сводом. И надо было нырять, и долго плыть под водой, держась за трос, натянутый для ориентира, чтобы вынырнуть в замкнутом пространстве. Конечно, тех, кто не выдерживал, тренер в акваланге вытаскивали из воды, и слабака отправляли домой, после сеанса с гипнотизёром, внушавшем райское времяпрепровождение в лагере.
Подъём, кроссы с препятствием, борьба друг с другом на ходу и остальное особенно не докучали Ивану. Он не задумываясь сиганул с площадки, вытянув руки с сомкнутыми ладонями вперед – настоящая торпеда! Вода обожгла горным холодом, но и это юноше не показалось страшным и неудобным. И когда надо было тянуться в пещере вдоль троса в неизвестность, Иван вдруг понял, он может совершить любое немыслимое, потому что ему Было Все Равно!
Новые друзья допытывались, как он преодолевал страх? А он ничего не мог им сказать в утешение. Лишь пожимал плечами: «Всё это не то!»
А что же было То?
Каждый день кто-нибудь из воспитанников дежурил по кухне. Приходилось делать самую чёрную работу и самое светлое в этом была чистка картофеля – бак, наполненный до краёв с «горкой». В первое же дежурство к нему в помощники подсела Катя, которая всегда мелькала на заднем плане кухни, и курсанты стремились разглядеть её. Только опытные ловеласы дополняли мельком увиденное яркими картинами, на которых Катя была супермоделью с мировым именем.
Она присела перед баком так тихо, что Иван, потянувшись за очередной картофелиной, вздрогнул от неожиданности:
- Ты кто?
- Испугался?
- Из бака что ли вылезла? – оправившись предположил Иван.
Катя прыснула в кулак с зажатым ножом.
Она была в белом халате, перепоясанном на талии ремнём из такой же ткани. И судя по оставшемуся «хвосту» талия у неё была ещё та! Ножки из-под халата в тёмных колготках предполагали ту же изящность всего тела. Но это бы заметил иной, но не Иван.
- Да я сам всё почищу, - сказал он несколько грубовато, - чего пришла?
- Чисть!
Катя было встала, но лишь для того, чтобы подвинуть к себе ящик для кожуры.
- У нас сегодня гости. Надо быстрее приготовить обед. Да и тебя надо освободить на построение.
Это был день прибытия какого-то светила из кино.
- Ты видела его фильмы? Как его фамилия?
- Говорили, что Кабансев. Но я не смотрю боевики.
- А что ты смотришь?
- Мне некогда смотреть. Я приехала подработать.
Действительно, вместе, за разговором, они быстро управились, и Иван ушёл в казарму с чувством, что приобрёл друга. Нет, нет. Не того, кто клянётся в верности и тащится за тобой в любую авантюру, лишь бы доказать эту верность, а очень близкого к его ещё не раскрытым тайнам и желаниям. Юноша не прочь был и дальше дружить с Катей, но, оказалось, некоторые его товарищи по казарме не прочь «замутить» с девушкой. И опыта у них хватало.
Женяга, он же Евгений Комков, что лежал под Иваном на двуярусной кровати, пнул снизу носком ноги в сетку над ним:
- Друг, говорят ты сегодня клеил Катеньку. Ну как, договорились?
- О чём ты? Спи, завтра кросс на десять километров.
- Хорошо бегается после ночи с тёлкой! Закроешь глаза, а она перед глазами!
- Как морковка перед ослом? – хмыкнул Иван и повернулся на бок.
- Если не будешь её, скажи, - не понял иронии любвеобильный товарищ, - мы с ребятами позаботимся о бедной сиротке.
- С чего это она сиротка? – открыл глаза Иван. – Она нормальная девчонка! И отстань и от меня, и от неё! Мы ни в ком не нуждаемся!
- Хм, «мы». Романтик…
До воспитанников, даже с не очень сильным знанием английского языка, уже через несколько дней пребывания здесь доходило название их места мучений как Страны Кулака. Их догадку подтвердил начальник лагеря рассказывая о задачах летней школы в тайге на встрече с каскадёром киношных тюков. Некоторые ребята знали того по титрам многих фильмов. Иван, как и его товарищи, увидел Алексея Кобансева впервые.
Начальник лагеря Степан Вересаевич выглядел рядом с ним помятым отставником, хотя сначала вызывал уважение даже у приехавших «сорви голова». Каскадёр был натренированный мужчина со стальным взглядом. Только очень настырные попытались не отводить от него взгляда, но всё равно сдавались.
- Красиво выглядит артист, когда балансирует на плоскости крыла самолёта, - начал свой рассказ о тонкостях профессии Алексей Кобансев, - в жизни это очень опасный трюк! Правда сейчас с помощью цифровой обработки и специальных программ можно снять что угодно, и моя профессия как бы отмирает. Но никогда не уйдут из жизни человека мужество, смелость, безрассудство! О безрассудстве я говорю в смысле подавления инстинкта самосохранения при опасных для человека ситуациях. Вы видели, как маленький котёнок заставляет уступить ему мощного тигра или льва? Вся сила живого существа в его глазах, точнее, во взгляде. Дайте увидеть противнику вашу решимость не отступить и дело наполовину сделано! Но ещё остаётся одно – победить в безвыходной ситуации. Например, падающий человек при не раскрытом парашюте. Мгновения, доли секунды! Невозможно спастись! Но, ведь, спасаются…
Молодые люди замерев дыхание слушали именитого гостя. Каждый из них мечтал о подвиге, но его свершение доступно лишь писателям!
- Человек, - продолжал между тем каскадёр, - это нечто самое совершенное и необъяснимое по своим свойствам явление! Именно, явление. Оно пришло в наш мир из другого, более загадочной и совершенной Вселенной. Человек – это скрытый Бог! Все мифы о сверхъестественных поступках имеют под собой реальную основу. Подъём невероятных тяжестей, хождение по воде и сквозь огонь, битва одного с целым войском… Всё это когда-нибудь да было. Человек может стать камнем, почувствовать себя легче пушинки и подняться в воздух, быть прочнее стали и не сгораемым как асбест. Он может не дышать под водой и быть невидимкой в глазах окружающих. И эти свойства заложены в каждом из вас! Вы знаете о них, чувствуете, но не можете применить. И этого никуда не деться: надо жить в реальном мире. Пока не придёт тот миг, когда ты становишься нечто иным! И это в силах каждого из нас! Потому что у каждого есть право проявить себя так, чтобы всё вокруг стало подвластным ему!
- Всё это сказки, - не выдержал Женяга. – Мышцы – это всё!
- Хорошо, - спокойно отреагировал Кобансев, - пройди, друг, по вертикальной стене хоть шаг. И я поверю в твои мышцы.
- Как это?
- Вот так.
Каскадёр с разбега совершил несколько шагов по стене помещения и спрыгнул, словно находился на горке.
- А почему я так сделал? – не дал опомниться аудитории гость. - Ты меня разозлил.
Это вызвало смех у ребят, но в нём затаился ужас перед увиденным.
- Это был неизвестный мне трюк, - уже перед отбоем объяснял в кровати свою неудачу в полемике Комков. – Но в жизни всё прозаичнее! Насмотрелся пацан игры в компьютере и попытался полететь с крыши дома. Шпок, и вся романтика! Правда сосед?
Это относилось к Ивану. Но он уже спал. Или делал вид.
Они просто дружили с Катей. Времени на беседы, прогулки, а уж тем более, свидания у них не было. Распорядок и свои графики накладывали на их отношения временной пояс. Только по личным часам, только по командам, раздающимся в динамике от неугомонного начальника лагеря отсчитывались их чувства и реакции о новом знании друг о друге. Это была, по сути, непрерывная, а по времени дискретная беседа о смысле жизни, прочности семейных уз, предательстве и воспоминаний каждым своего детства. Их встречи становились важным внеклассным, внешкольным уроком жизни.
Иван узнал, что, действительно, Катенька сирота при живых родителях – те запили и разбежались по своим подвалам, подворотням и дешёвым забегаловкам. Лишь сердобольная соседка Танзиля Рахимовна забрала её к себе и воспитывала пятнадцать лет.
- Другая бы свихнулась на моём месте, стала бы пить, курить и, сам понимаешь…
Катя замолчала. И всё-таки добавила:
- Ну ладно. Это не разговор между ровесниками.
- А мы ровесники, мы с тобой заговорщики против того мира, в котором грязь и ненависть!
- Та романтик, Вань!
- Мне уже говорили об этом.
- Не говори, кто! Я знаю. Конечно, баламут Женяга! Его сюда пристроил дядька. Он приезжал сюда. Такой важный с растопыренными пальцами и кубинской сигарой во рту. Вересаевич за курение чуть его не выгнал. Но кто-то из преподавателей ему шепнул о чём-то. Стерпел.
Они сидели на огромной сосне, сваленной в бурю, недалеко от символической ограды лагеря в виде расставленных по периметру столбиков с натянутой стальной проволокой в трёх местах. Потянуло сыростью вечерней тайги и Катя невольно придвинулась к Ивану. Он обнял её без всяких задних мыслей. И засмеялся определению этой мысли.
- Чего ты?
- Так, вспомнил, как замёрз, а родители ещё не пришли. Дом был закрыт. Я полез греться к Тарзану, нашей дворняжке, в её будку.
- Действительно, смешно, - сказала Катя и отодвинулась, - сравнил меня с собакой!
- Вот, дурак, не подумал!
- А про дурака тебе никто не говорил?
- Никто, ты первая!
Катя не выдержала, обняла его, поцеловала в щёку и побежала в лагерь.
За сотню километров от лагеря был другой лагерь из системы ФСИН, которая объединяет все места заключения и некоторые другие учреждения. Там три года томился Ромка Бешенный. Это было второе наказание в виде тюрьмы и лагеря.
Здесь, в Подлесном, ему надо было ещё оставаться двенадцать лет. Судьи посчитали это справедливым и соответствующим закону наказанием за разбой в магазине и увечья сторожу. Ромка же расписывал, как ограбление банка в центре Томска. Знающие его подвиги посмеивались, не знающие уважали. Но Ромка не собирался сидеть от звонка до звонка и при первом после трёх лет случае сбежал, прихватив у одного из авторитетов охотничий нож с особой заточкой – бриться можно. С этим «бритвенным прибором» Ромка скитался уже вторую неделю по тайге, благо стояло лето, и зайцы с тушканчиками сновали под ногами.
Когда он приблизился к лагерю Фистланд, там проводилась игра по ориентированию на местности.
Буквально перед носом Ромки нырнул в валежник курсант. Его-то и поднял на цыпочки острый нож зека, приставленный к горлу:
- Ты что за фраер в лесу? – почти ласково
