трюмного. Зама, а тем более командира группы управления, никто не ищет.
В кают-компании появляется дивизионный Миша Ткаченко и, еле ворочая язы-ком, пытается рапортовать:
- Я знаю, где они! Ии-их выкрала английская разведка. Ии-их консул, эта аглицкая сволочь, увез к себе. Я сам видел, как они садились в бе-бе-бе –белый «Амбассадор», и он их умчал, - пауза по Станиславскому, - в эту южную ночь…
Эт-ттт-то же надо, трюмного украли, иии-ык. Они кого хочешь украдут. Кстати, меня тоже звали, но не поддался я…
- Да, Вы, Ткаченко, не не поддались, а наподдавались, - рявкнул Комэск, -кто мне теперь душ приготовит. Впрочем, какой, на хрен, душ? Надо консулу звонить. Где наш «Дзержинский»? Чекист! Звони куда следует, пусть пошукают. Да, а вообще-то, кого конкретно нет на корабле? Кто разрешил? Паа-аа-чему? Где этот английский мудак-консул? Кто его адрес знает? Чекист! Ты почему еще здесь, а не там…
Ну, дальше слушать не интересно, т.к. – это был набор классического командно-матерного языка, легко запоминаемого, но трудно переводимого и обличаемого в классическую литературную форму.
Всех проверили и пересчитали по головам, кого надо вычислили, и доложили куда нужно и кому следует (есть на больших кораблях люди – «которым следует»). На этом корабле был еще один чекист – большой чекист, которого, практически, никто не видел.
Ну, подняли с постели старого и больного советского консула, который долго не мог понять – чего от него хотят советские моряки:
- Причем здесь английский консул и английская МИ-6? Я конечно понимаю, что англичан может заинтересовать артиллерист, в меньшей мере механик, но я не могу понять – на кой им сдался замполит, этот идейный разбойник, простите, конечно, работник?
- Николай! Что случилось? Ты отрываешь меня от интимных дел, - начал свой разговор с советским консулом, оторванный от белокожей груди, английский консул.
Он выслушал нашего консула, и попытался понять – что тому надо:
- Дорогой Николай, причем здесь МИ-6? Мы и так знаем все, что нам нужно от ваших славных парней, с которыми я общаюсь. Ну, может не совсем все. Но все-таки, кое-что. А чего не кое-что, ты ж мне, по старой памяти, поможешь!? А по сему, воровать двух лейтенантов и замполита нам не требуется. Нам, вполне, хватило бы и этого единственного замполита. Ха-ха-ха! В гости? Да, приглашал. Но они не поехали. Ваш замполит заявил, что без русской водки ему у нас делать нечего… Скучно, видишь ли, ему…
Затем он пожелал спокойной ночи советскому консулу, экипажу корабля и всему советскому народу, и положил трубку, продолжая… Ну, эту тему мы опустим и пожелаем английскому консулу веселой и беспокойной ночи.
А Большой Зам, допивая очередной кокосовый орех, продолжал повторять, как заезженная пластинка:
- Мне эту ночь не забыть никогда…
Подъезжаем к кораблю. На часах – час ночи. Ярко освещена корма. На корме, в позе Роденовского «Мыслителя», на кнехте сидит старший помощник командира.
Толя, дрожащим голосом, спрашивает меня:
- Зачем здесь старпом?
Он, наверное, вспомнил, что на занятиях по оружию массового поражения на его вопрос:
- Матрос Миронов, назовите отравляющее вещество нервнопаралитического действия?
- Старший помощник! – четко ответил моряк.
И теперь Толя ждал мести старшего помощника.
Зам, тем временем, продолжая повторять:
- Мне эту ночь не забыть никогда, - продолжал прикладываться к руке жены нашего гида.
- Трюмный, - отрываясь от нежной ручки, проговорил Зам, - дуй на корабль и принеси нашим друзьям сувенир – модель нашего крейсера.
На трапе уже встречает старпом:
- Тэ-эээ-экс! Куда, сучья морда!?
- За сувениром, - отвечаю.
- Я тебе такой сувенир в жопу затолкаю, что сам сувениром станешь, - шипит старпом, перемеживая понятные слова с более понятными, - Что Зам?
- Так он меня и послал.
- Хрен с тобой, бегом! – рявкнул шепотом старпом.
И наступил финал Марлезонского балета.
- Руки за голову, и по одному пошли, - встретил нас на корабле тот, «которому следует».
Мариновали три дня. Но, Зам – молодец! Выручил. Хотя и орал на меня наш командир:
- Трюмный! Если бы ты, трюмный, не знал английского языка, то замполит никуда не поехал бы, - вспомнил он замовскую маму.
- Товарищ командир! – вспыхнул я, - если бы трюмный не знал английского языка, то замполит, просто, не взял бы его с собой. – а про себя я вспомнил маму командира.
После этой фразы меня изгнали из каюты, но зато я смог свободно предаться своей профессии, т.к. на некоторое время был отлучен от общества командира эскадры.
Из утренних газет узнали, что неуловимая «Андромеда» ушла из порта Бомбея в Йокогаму ровно за три часа до начала нашего раута.
А также из тех же газет мы еще узнали, что на улице Горького в Москве был задержан Александр Исаич, препровожден в аэропорт, посажен в самолет, который и увез его...
Занавес опустился.
