Повествование от первого лица лишает текст разнообразия ракурсов. Отстранить автора от героев сложно. Некоторые признанные писатели берутся за повествование от первого лица с целью доказать мастерство, но лишь немногим это удается.
Жанр: «Записки путешественника» — это не сказки, не фэнтези, не фантастика, а вид документальной прозы. Хотя автор называет в аннотации свое произведение повестью и говорит об одном главном персонаже — это не так. Можно было бы избежать многих критических замечаний если бы автор выбрал иной жанр, иную форму повествования, но дело в том, что жанр выбран намеренно и об этом я скажу далее.
Повествование от первого лица — способ наладить с читателем доверительные отношения, подать материал, как жизненный опыт. Описание обрядов подается, как инструкция для пользователя, например, чтобы бесы не тревожили во время сна, надо вокруг спального места разложить веревку. Не надо обращаться к врачу если вас преследуют какие-то расстройства сна и психики. Разматывайте каждую ночь веревку и будет вам счастье без глобальной системы здравоохранения.
Основываясь на доверительном повествовании, полном личного опыта, будьте уверены, что расстроенное психологическое состояние норма для многих жителей Казахстана. «Да и сам я, проезжая тут в прошлом году, видел, как ближе к ночи выползает на камни всякая нечисть, чтобы безнаказанно бесноваться под покровом ночи...» Вам не о чем беспокоиться. Многие и многие видят бесов и борьба с ними проста: «Я вскочил на ноги и попытался схватить беса, но тот резво отпрыгнул в сторону и унесся вверх по склону».
Читая «Казтабан» Т. Кретовой, мне вспомнился якутский шаман Александр Габышев, который шел пешком в Москву, чтобы совершить обряд «изгнания Путина», и в который раз угодил в психиатрическую клинику. Вспоминались литературные произведения из разряда агитационных, написанные в ущерб художественности, но в интересах продвижения определенной идеи.
Эпикриз произведению дают сам автор: «Здесь утрачивают ценность привычные ориентиры и теряют смысл бесконечные человеческие заботы».
Если сначала герой действует по заданию редакции, делает один репортаж, второй, потом без различий между реальным миром — работой журналиста, столь же естественно и серьезно идет на юг по приказу мифологического дитя рассвета. На протяжении всего произведения эта особенность текста поражает неоднократно. С какой самоотдачей, верой в необходимость подобного проведения времени с отрывом от реальных человеческих нужд герои тратят свое драгоценное время, которое можно провести созидая, строя и добиваясь улучшения реального мира, в котором живет человек! Такие «естественные» переходы от идейного к реальному являются одними из способов влияния агитки.
Даже встреча посыльного, шедшего с приветом от отца к сыну сводится к вероучениям и нет в этой встрече места родственным отношениям. Получилось так, что посланник никакого привета не передал, никакого значения, кроме агитационного эта линия не имела. И к шестой главе я понимаю, что читала о двух разных героях. Один журналист, выросший на территории России, другой непонятно кто, вроде местный паломник.
Литературных правил художественного текста использовано минимум. Нет экспозиций, знакомства с героями, описания их внешности, характеров. Не удивительно, что я двух приняла за одного. Не только куцая литературная конструкция осложняет чтение.
Несмотря на то, что текст написан на русском языке, он изобилует наречиями, названиями и различными оборотами понятными только жителям Казахстана. Когда не понимаешь где какой предмет скрыт под незнакомым названием, читать очень тяжело. Иногда спотыкаешься о такие названия, как Туркестан. Мы знаем, что это устаревшее название области в Казахстане и оно не употребляется с конца XIX века, однако, «погуглив» выясняем, что оказывается там восстановили это старое название, несмотря на то, что по прежним границам в эта область входила в земли нескольких государств: Китая, Афганистана, Таджикистана, Ирана, Узбекистана, Туркмении, Киргизии и самого Казахстана. Странный временной диссонанс — границы разные, а название из прошлого, несомненно власти Казахстана подчеркивают кофессионную принадлежность.
Откат в прошлое — вот основная идея произведения. Прогресса и проблематики не наблюдается в «Казтабане». Присутствует красочная страна с прекрасными мирными городами, где любой сельский житель лишь коснется тяпкой земли, как вынимает древний артефакт. Все веселы, нарядны, красивы, ухожены, счастливы, улыбчивы, в общем, такой Рай земной описан, а не страна, находящаяся на втором месте по миграции населения. Обычаи жителей Казахстана подаются, как дружественные, страна называется местом культурной эклектики, но автором нарочито густо описывается ущербность героя, брошенного казахскими родителями и воспитанного русскими. Он неуклюж и неуместен в Казахстанском Раю. Испытывает прямо-таки физические муки из-за несовершенства владения казахским языком. Над ним в упор и косвенно издеваются коренные жители, причем, это подается, как справедливая традиция.
Ближе к финалу агитка, как и положено агитационному материалу, показывает свое истинное лицо без метафор. Открытым текстом пишется, что проблема непонимания величия страны теми, кто живет в Казахстане в их нежелании путешествовать по райской земле. Словами героя вносится предложение о предоставлении субсидий на правительственный уровень. Незначительная скидка, обязаловка — потратить скопленные деньги исключительно на отпуск в Казахстане решат проблему патриотизма и оживят экономику. Ну, хоть так мелькнуло не райское что-то.
В книгу, участвующую в «Электронной букве» так же включены полтора десятка рассказов. Но снова автору не стоит верить — это не рассказы, а монологи, дневниковые записи, максимум — эссе. Снова выдержанные в агитационной манере. Их интересно читать с точки зрения описаний. Если вам интересно, как можно густо использовать аллегории, метафоры и тропы в описаниях природы, книга «Казтабан» поможет увидеть мир в чрезмерно восхищенных красках.
К сожалению, у автора не получились ни хорошая агитка, ни красивая художественная литература. Картины неубедительны в своей напыщенности, идеализации. Искусственным героям не веришь и агитационный материал превратившись в мистификацию не производит должного эффекта. Несмотря на верный способ написания агитки от первого лица, «Казтабан» не дает читателю ту полноту картины, которую позволяет дать обычная форма повествования.
Вот бы ещё ссылку, где можно хотя бы поверхностно ознакомиться с рецензируемым произведением.