министр иностранных дел гитлеровской Германии Иоахим фон Риббентроп. Между Германией и СССР был заключен договор о ненападении. В сентябре, когда уже началась Вторая мировая война, Риббентроп прилетел снова. На этот раз они с Молотовым подписали договор о дружбе и границе. Это сближение было странным и нелогичным. Но Вадим уже привык ничему в политике не удивляться. «Значит, так надо, – убеждал он себя. – Сталин знает, что делает».
ВОЙНА
1
– Эти тоже малы, – сказал Вадим, возвращая каптерщику сапоги.
Он помнил наставление отца: сапоги надо подбирать тщательно, иначе можно натереть ноги до крови.
Вадима забрали в армию в августе 1941 года. Сейчас им выдавали обмундирование на учебном пункте.
Каптерщик молча протянул ему другую пару. Вадим примерил.
– А эти велики.
На скулах каптерщика заходили желваки. Он дал другие.
– Жмут. – Вадим отставил сапоги.
Каптерщик вдруг схватил их и швырнул в Вадима.
– Одевай какие есть! – заорал он.
Вадим сжал кулаки. Но сдержался. Надел сапоги.
Так началось его знакомство с армией. В его семье царила атмосфера уважения и любви. Говорили друг с другом вежливо, голос не повышали. Два дня он не мог думать ни о чем другом кроме этой сцены. Каптерщика он возненавидел.
Вадим попал в учебный артиллерийский дивизион под Тулой.
Красная армия отступала на всех фронтах, оставляла один город за другим. Но Вадим ни на миг не сомневался, что фашисты будут остановлены, что войну мы рано или поздно выиграем.
Однажды во время занятий курсанты впервые увидели немецкий самолет. Он подлетал к ним на малой высоте. Выпустил пулеметную очередь. Место было открытое. Лишь один молодой дуб рос поблизости. Вадим и еще несколько курсантов укрылись за ним. Вадим прятался за ствол, остальные – за Вадимом, уткнувшись в зады друг друга. Самолет кружил, открывая время от времени огонь, и их вереница кружилась вокруг ствола. Наконец, он улетел. Никто не пострадал. Это их боевое крещение долго было предметом шуток.
Он записался в десантники. Вадим всегда считал, что в воздушно-десантных войсках служат самые отважные. Многие его выбор не одобрили. Говорили, что десантники – это смертники.
Запомнился первый тренировочный прыжок. Когда парашют раскрылся, Вадим испытал восторг. Он парил в небе. Под ним, далеко внизу, была земля – поля, леса, речка. Хотелось петь и радостно кричать.
В октябре Вадима зачислили в воздушно-десантную бригаду.
Немецкие войска рвались к Москве.
Он участвовал в знаменитом параде 7 ноября 1941. Очень хотел увидеть Сталина. Но было не до того, чтобы разглядывать лица людей, стоявших на трибуне Мавзолея. Он больше старался не сбиться, не нарушить строй. Прямо с парада воинские части отправлялись на фронт.
Под Москвой фашисты были разгромлены. Это было их первое поражение во Второй мировой войне.
2
– В последний заброс половина погибла, – говорил Хохлов, опытный солдат со шрамом на щеке. Они летели за линию фронта. Для Вадима это был первый боевой прыжок. Было еще несколько новичков. Они были взволнованы и напряжены. – Как вспомню!.. Ночь. Спускаемся, а немцы уже нас ждут! Осветительные ракеты запускают, трассирующими пулями стреляют, поливают из автоматов. Мишени из нас получились что надо. Многие трупами уже приземлялись. А кому-то парашют продырявят, он камнем вниз летит и разбивается. Сколько в плен взяли! А десантникам в плен нельзя. Фрицы нас ненавидят. Лютее чем партизан ненавидят. Если десантника в плен возьмут, привязывают его за ноги к двум танкеткам… Танкетка – маленький такой танк… Ну и вот, танкетки в разные стороны разъезжаются, и десантника надвое разрывает… Так что старайтесь в плен не попадаться.
Вадим давно решил, что при угрозе попасть в плен он застрелиться.
– Один раз наш командир отделения, Зюзин, прыгать отказался! – продолжал Хохлов после короткой паузы. Он, видимо, тоже волновался. Поэтому так много говорил.
– Разве можно отказаться? – спросил Муромов, один из новичков, рослый солдат с решительным лицом.
– Ишь, чего захотел!.. – нервно хохотнул Хохлов. – Ну и вот, побелел Зюзин как мел. Лепечет: «Не могу… Я знаю: меня убьют… Чувство такое…» Губы дрожат. А ведь самый бесшабашный всегда был! Самый ловкий. Никакая пуля его не брала. Мы его между собой Везунчиком звали. Взводный орет… Прежний взводный. Погиб он в позапрошлый заброс: парашют не раскрылся… Ну и вот, орет взводный: «Никто не знает, когда его убьют! Прыгай, туды твою растуды! Какой пример подчиненным показываешь? Под трибунал пойдешь! Приказываю: прыгай, так твою разтак!» Тот чуть не плачет: «Не могу». Тогда взводный его схватил и вытолкнул. И ведь не обмануло Зюзина предчувствие! Он, можно сказать, и до земли не долетел. Прямиком на дерево приземлился. И башкой – об сук! Как уж так вышло, не знаю. Насквозь сук прошел. Вот уж нелепый конец.
– От судьбы не уйдешь, – вздохнул кто-то.
– Возможно, он погиб потому, что верил в свою гибель, – сказал Вадим.
– Убежденность, что он неминуемо умрет, могла отрицательно повлиять на его способность принимать быстрые и верные решения, даже на координацию движений.
– Умно, умно, – буркнул Хохлов недоверчиво и неодобрительно.
Они подлетели к месту высадки.
– Приготовиться! – раздалась команда.
Страшно было спускаться на парашюте на землю, занятую врагом. И холод пронизывал. Но приземлился Вадим удачно.
В целом высадка прошла успешно. Лишь один десантник не явился на место сбора.
Первой задачей их группы было уничтожение немецкого штаба. Он располагался в деревне недалеко от леса, в здании сельсовета. Там же ночевал начальник штаба. Остальные офицеры занимали другие дома. Подробные сведения десантники получили от одного из немногих оставшихся жителей. Вадим получил задание ликвидировать капитана, жившего в доме на краю деревни. Вокруг дома ходил часовой, невысокий плотный немец. Вадим притаился за деревом. При лунном свете он хорошо видел совсем еще юное лицо часового, угрюмое и сонное. Сначала Вадиму предстояло убрать его. Он должен был подкрасться сзади и всадить часовому кинжал в спину. Этому их учили. Они долго отрабатывали этот прием. Теперь проделать это казалось ему немыслимым, все его существо восставало. Но Вадим поборол себя. Он знал, что должен это сделать. Сейчас его жизненный путь проходил через это убийство. Другого пути не существовало.
Ночь была морозная. Немец иногда останавливался и начинал притоптывать или бить ногой об ногу. Вадим воспользовался одной из таких остановок. В два прыжка оказался рядом и заколол фашиста. Дверь в дом была не заперта. В первой комнате никого не было. Комнаты освещала луна. Из второй раздавалось легкое похрапывание. Сжимая нож, Вадим прокрался туда. На кровати под двумя одеялами лежал пожилой человек с благообразным лицом. Он крепко спал. На столе лежали немецкая офицерская фуражка и пистолет. На стуле была аккуратно сложена форма. Вадим приблизился, откинул одеяла и со всей силы вонзил кинжал ему в грудь. Немец дернулся, открыл глаза. В них был ужас. Дернулся еще раз и затих.
Штаб был уничтожен без единого выстрела. Два часа десантники торопливо уходили по лесу подальше от этого места. Наконец, сделали привал. Стали обсуждать операцию, делиться подробностями.
Вадим в разговоре не участвовал. Его нервная система была потрясена до основания. Все его мироощущение было потрясено. Он жалел, что записался в десантные войска.
– Смотрю, с офицером наша баба спит, – рассказывал Хохлов. – Красивая, паскуда! Я их обоих прикончил. Сначала его, потом ее. А как иначе? Она могла шум поднять… Да я и не жалею. Не будет больше под фашистов ложиться. – Он выругался.
В течение нескольких дней десантники совершали диверсии: разрушили два железнодорожных моста и, во многих местах, железную дорогу. Взорвали склад с боеприпасами. Оборвали телефонную связь. Когда стало ясно, что фашисты бросили большие силы для их уничтожения, они ушли.
Начался тяжелый, долгий, многокилометровый марш к линии фронта. Два раза наткнулись на немцев, вступили в бой. Сухпаек закончился. Последние сутки они ничего не ели. Переход фронта оказался не легче самого задания. По сути, они должны были сделать это дважды: сначала перейти немецкую линию фронта, затем свою.
Когда они добрались до своей части, им выдали тушенку и настоящие яства в то время – сгущенное молоко и шоколад. Вадим почти все отослал маме.
На счету Вадима было несколько десятков боевых прыжков. Многое он пережил. Одной ночью в лесу их обнаружили фашисты. Была уже весна, снег растаял. Немцы гнались за ними с овчарками. Никак не удавалось запутать преследователей, оторваться от них. Лай слышался все ближе и ближе. Десантников спас ручей. Они перешли его, и собаки потеряли след.
Как-то десантники при приземлении оказались рассеяны на большой территории. Многие, в том числе Вадим, не смогли добраться до места сбора. Он и еще несколько солдат объединились, стали воевать самостоятельно, маленькой группой. Вадим, как старший по званию, ее возглавил. Они нашли партизан, действовали вместе с ними. Мама получила извещения, что Вадим пропал без вести. Это было для нее потрясением: тогда такие сообщения означали, как правило, или плен, или смерть. Лишь через две недели они перешли фронт и возвратились в свою часть.
Иногда в тыл врага забрасывались большие десантные соединения, они вели крупномасштабные боевые действия. Так было, например, в мае и июне 1942 года, когда десантники выводили остатки конницы генерала Белова из окружения. Конники были голодные, измученные. Некоторые теснили десантников конями, требовали поделиться продуктами. Во время этой операции Вадим несколько раз ходил в разведку. Он уже был сержантом, заместителем командира минометного взвода. Минометы тоже сбрасывали на парашютах. Как-то ночью, выполнив задание, он никак не мог выйти к нашим. Куда бы он ни направлялся, везде слышалась немецкая речь. Положение становилось отчаянным: приближался рассвет. И вдруг раздался русский мат. Это были свои! Матершину Вадим не любил, но тогда ему показалось, что приятнее для слуха звуков он не слышал.
В той же операции Вадим участвовал в штыковой атаке. Получилась она внезапно, стихийно. Даже непонятно было, кто ее первым начал. Немцы, самоуверенные, упитанные, в большинстве своем высокие, шли в полный рост, не торопясь, молча. Судя по всему, они были навеселе. Наши с громогласным яростным «Ура!» побежали им навстречу. И началось побоище. Фашисты и красноармейцы кололи друг друга штыками, кинжалами, били прикладами. Наши ловко орудовали и саперными лопатами. Слышались вскрики, охи, стоны, пыхтенье, русская и немецкая ругань. Вадим заколол штыком двух немцев. Сцепился с огромным толстым фашистом. Тот опрокинул Вадима, навалился на него всей своей тушей. Вадим в школе был одним из лучших борцов, но сейчас он ничего не мог сделать, даже руку поднять. Противник одолел его не силой, не ловкостью, а весом. Фашист занес над ним кинжал. Вадим смотрел в его водянистые холодные глаза и ждал удара. Вдруг немец уронил голову, обмяк. Придавил его еще больше. Кто-то перевернул безжизненное тело фашиста на спину. Над Вадимом
