Налила из кувшина в стаканы Ивану и себе золотистый напиток.
– Давай выпьем!
– Что это? – спросил Иван.
– Любовный напиток, настоянный на лепестках цветов иван-да-марья, он поможет нам постичь таинства любви. В ночь на Ивана Купала стыдливость, рассудительность, сдержанность – никудышные помощницы.
Выпили, напиток оказался необычным, но приятным на вкус.
– Что-то я ничего не почувствовал.
– Не торопись, не пришло еще время.
После ужина Маша и Иван направились к реке.
Стемнело. У реки – веселье и смех, парни разжигали костры, девушки плели венки.
Через костер прыгали: кто в одиночку, кто парами.
Пришла очередь Ивана и Марьи. Взявшись за руки, они разбежались и взлетели над костром. Не успели оторваться от земли, как костер неожиданно вспыхнул, огонь высоко взметнулся над землей. Иван почувствовал, как рука Маши с невиданной силой потянула его кверху. Им удалось приземлиться далеко за костром, подол рубашки-туники девушки тлел, бросилась к реке, спасаясь от огня…
– Может, сменишь одежду? – спросил Иван, глядя на обгоревший подол туники.
Маша отрицательно покачала головой.
А девушки уже потянулись к реке.
По очереди одна за другой опускали в нее венки с зажженной лучиной. Шли по берегу, высматривая свои венки среди других, плывущих по течению реки. На некоторых венках лучины гасли сразу, не достигнув стремнины, другие долго светились в темноте, обещая счастливое и долгое замужество.
Опустила в воду свой венок и Маша. Он легко достиг середины реки, вдруг лучина на нем упала на бок, венок задымил, с шипеньем затонул. Девушка даже не пыталась скрыть огорчения…
Направились вдоль реки к лесу. На небосклон высыпали звезды. Недавно народившийся полумесяц коромыслом завис в небе, отражаясь в зеркале реки.
Подошли к лесу. Маша взяла Ивана за руку, уверенно повела по лесной дороге.
– Если цветущий папоротник существует, мы его непременно найдем, я знаю, где искать.
По сторонам то здесь, то там белели уединившиеся парочки – сегодня им было все дозволено…
Вышли к крошечному прозрачному озерцу, на его берегу ковром стелился папоротник. Долго искали цветущий папоротник, не нашли. Маша сорвала папоротник, верх которого, в отличие от других, серебрился то ли отражением лунного света, то ли сам излучал свечение.
Маша сбросила тунику, взяла в руку светящийся папоротник, вошла в озерцо. Ее тело засветилось, заиграло в воде, обретая чудные очертания.
– Ваня, иди ко мне. – Голос девушки дрожал от волнения.
Иван неловко разделся, вошел в озерцо. В отличие от Маши его тело не было видно в прозрачной воде.
– Обними меня, – едва слышно попросила девушка.
Иван и Марья слились в объятиях. И тотчас его тело, как и ее, заискрилось…
Что и как было дальше, он помнил смутно, лишь тихий стон девушки, перешедший в пронзительный крик взлетевшей над озерцом ночной птицы, и охватившее его состояние невообразимого блаженства. И в тот же миг озерцо засияло во всю свою глубину…
А дальше, дальше стало происходить и вовсе нечто невероятное. Иван ничего не мог понять – где он, что с ним?..
Куда-то делась Маша. Долго блудил по лесу в ее поисках, звал, слыша в ответ лишь хохот лесной нечисти. Лес был полон уханьем, криками ночных птиц, диких зверей, шорохами, тенями, причудливыми видениями. Пошел по лесной дороге, куда глаза глядят. Окончательно заблудился…
Что его вывело из леса, как он вышел к селу, как оказался дома?
Упал без сил на кровать, провалился в сон. Сон ли?
Перед ним против распахнутого настежь окна стояла Марья. Купаясь в лучах небесного светила, как в зеркало гляделась в ночь. Почувствовав его взгляд, стала поворачиваться, пронизала лунными очами.
Последнее, что он услышал – хлопанье крыльев огромной птицы…
Вырвался из снов и видений Иван лишь к утру, когда взошло солнце. Огляделся кругом. Маши в доме не было.
На столе нашел записку, в ней всего несколько слов:
“Миленький мой, суженный, не ищи и не взыщи. Будь проклята ведьма! Прости и прощай…”
Бросился к дому Маши. Остановился, пораженный – заколоченные ставни на окнах, никаких следов жилья. Создавалось впечатление, что в доме давно никто не живет…
Весь день Иван провел в поисках Маши. На его расспросы соседи в один голос утверждали, что Марью-горбунью видели в Новотроицком лишь весной на похоронах бабушки.
Единственным свидетельством того, что случилось с ним и Машей, была записка, да и та странным образом исчезла.
В совершеннейшем расстройстве чувств и мыслей опечаленный Иван бродил по селу, по лугам-полям вдоль реки, по лесу.
Он начинал уже сомневаться: на самом ли деле произошло с ним все это – не привиделось?
Была ль горбунья?
Была ль волшебная ночь?..
