Больница

В огромной зале, переделанной под машинное отделение, стояла духота. Воздуховоды,  свисавшие с потолка бывшего завода, когда-то выпускавшего самые совершенные образцы амуниции массового умиротворения, явно не справлялись со своей задачей – обеспечивать свежим воздухом непрерывно трудившихся здесь операторов электронного контроля всемирной сети. Закончить внутреннюю отделку старого здания не успели – задачи стояли иные, масштабные, планетарного характера, так что помещение решили оставить нетронутым, имитируя ещё недавно бывший в моде лофт.
Работали в три смены, сменяясь по давно заведённому порядку в соответствии с разработанным трудовым обществом графику: функции распределили  по уровню компетентности и надёжности, рассадка – по желанию; время присутствия можно было чередовать в зависимости от складывавшихся обстоятельств, что происходило довольно редко, так как утверждённый порядок не оставлял возможности для каких-либо изменений. В принципе, личные мнения учитывались, к этому относились даже благосклонно, особенно если предлагаемое касалось новаций, направленных на увеличение объёма перерабатываемой информации при одновременном повышении скоростных показателей обработки данных, поступавших сюда круглосуточно, по принципу 24/7. И хотя контроль над сетью можно и ослабить, о чём все говорили давно, шушукаясь по углам во время  коротких перерывов, открыто выступить с подобной инициативой пока ещё боялись – хвосты суверенных сетей проявляли себя регулярно, врываясь в единую паутину резкими мазками, наполненными саркастическими комментариями и едкими высказываниями. Внесистемные серверы  отлавливались и дезактивировались почти мгновенно – электронные ловушки, настроенные в соответствии с утверждёнными приложениями, реагировали бесстрастно и чётко, в общий массив данных ничего не попадало, а если и проникало благодаря изощрённости подачи материала, то вылавливалось почти сразу благодаря вторичной просевке. Так что сбоев не бывало, вредоносный контент удалялся безжалостно, допустившие ошибку наказывались без промедления, жестко. Откуда шли эти вбросы, понять было сложно – боты-не-боты, то ли в системе что-то сбоило (недоработали программисты), то ли сеть самопроизвольно генерировала нечто. Другие варианты даже не рассматривались – после всеобъемлющей чистки с последующей унификацией сетевого этикета в паутине царило мажорное настроение; негативу места не было, контр-тезисы, выдвигаемые администраторами смыслов, звучали грозно и весомо.
И никто не мог предположить, что в этой защищённой от разного рода  смысловой шелухи системе с хорошо продуманным порядком мог оказаться кто-то, с  ухмылкой наблюдавший за  потугами вселенского контроллера и собиравший весь непринятый сетью «спам» в отдельную, глубоко запрятанную информационную копилку. Придуманный им на досуге модуль со скоростью света реагировал на подлежавшую уничтожению информацию и за миллионные доли секунды успевал сделать копию субстантива, опережая отсеивающий системный сервер.
- Всё-таки где-то в системе есть свищ, - неожиданно прозвучал за спиной знакомый голос начальника. Ребята, посмотрите ещё раз, если надо – повторим апгрейд, подтянем ребят, раз сами не справляетесь. Можем и смежников-разработчиков позвать на помощь – как думаете ?
- Да причём здесь свищ, - неожиданно для всех взмолился самый тихий программист, недавно пришедший на смену наказанному за недоработку контроллёру, – ну Вы сами посудите, каждый день – новая инструкция, уже и произведения классического жанра в отказник завели. Так недолго и до полного изъятия докатиться – на чём учиться тогда, что ставить в программу?
- Ну, это не нам решать, да и не Вам, - Николай слушал вкрадчивый голос руководителя внимательно, возмущения больше не выказывал. - Там наверху - поумнее нас руководят - вон какую махину сообразили,  перспективы какие открыли. Вы ведь у нас недавно, так ?
- Ну да, две недели всего.
- Вот оно и видно – вживайтесь, присматривайтесь, да и активности надо побольше. Зайдёте после смены ко мне – потолкуем, что и как дальше строить, намерения какие имеются. А там посмотрим. Может, на переквалификацию надо, или стажировочку устроим где-нибудь за рубеж.. .
Здесь руководитель осёкся, вспомнив о новообретённом пространстве. Видимо, прошлое ещё в памяти вытравилось не полностью, осталось ещё что-то невытравленное, старорежимное.
- Что за рубежами нашей компетенции, - сразу поправился начальник, быстро оглядывая сидевших у мониторов сотрудников.
Осечка явно испугала шефа, за такое можно и ахнуть куда-нибудь, надолго. Недавно, как рассказывали коллеги, кто-то из сотрудников усомнился в правильности запрета на одну постановку – кажется, что-то вроде «Конного горбунка». А ведь сказано же в обосновании решения: нехарактерно, искажает нашу действительность: ну разве может быть конь с горбом ? И ещё – оказывается, заявил нечто вроде того, что не тянет свою работу новое сообщество, не выполняет своих задач. Фанаберией какой-то обзывался непонятной – так и не нашли, что означает, но судили строго. Хоть и без изоляции, но и без права на доступ к всемирной сети. Навсегда, другим урок будет.
Отношения с коллегами у Николая не заладились сразу. Почти интуитивно он ощущал какую-то искусственность происходящего. Что-то было явно не так - неестественность  происходящего ощущалась во всём – в косых взглядах новых коллег, улыбках вскользь, комментариях шёпотом, украдкой, нежелании вместе идти на перекур.  Однако было и одно исключение – посматривавшая на него исподтишка молодая операционистка понравилась ему с первого дня: сразу видно – не крикунья, есть что-то своё, невысказанное, ненаносное, с характером, хотя и перекинуться удалось всего пару раз, в обеденный перерыв.  Однажды шли вместе после смены, и вдруг, неожиданно для обоих, у Наташи (так звали почти пассию Николая) выдохнула:
- Лучше бы у нас ничего не получилось.
Сказала – и сразу замолчала, испугавшись своей откровенности. Главное было непонятно –  к чему относилось сказанное: то ли к зарождавшейся взаимной (как хотелось надеяться) симпатии, то ли к происходящему вокруг, то ли ещё к чему-то.
Так прошло два месяца. Обещанный контроллером разговор так и не состоялся:  его скоро куда-то вызвали в разгар рабочего дня на пару минут – и больше в машинной зале он не появлялся. Где-что – непонятно; правда, поговаривали  про какую-то коррекцию, но толком никто ничего сказать не мог; само по себе название особого опасения не вызывало. Предполагали, что существуют какие-то курсы повышения квалификации, но как туда попасть (или лучше обойтись) – информация отсутствовала. Работа шла сама по себе, по заведённому порядку и согласно графику, висевшему рядом с доской достойных, так что особого контроля вроде бы и не требовалось.
Между тем единение пространства и истории шло семимильными шагами: возрождённая идея пост-милленаристского мира получала реальное воплощение на всех территориях, охватывая как вновь обретённые, так и пока ещё подверженные сомнению умы. Проблема колеблющихся решалась радикально: имевшийся опыт переселенческой деятельности дал населению  возможность безболезненно менять места проживания, причём образовывавшиеся в результате добровольного переезда лакуны сразу заполнялись новообращёнными, а правильно рассчитанные на основе опросов лояльности квоты позволяли полностью покрывать потребности в рабочей силе. Тем самым достигалось преодоление разобщённости и индивидуализма, а также обеспечивалось осознание причастности к формированию новой идентичности. Особую активность в деле продвижения новоявленной культуры и укрепления языковой общности проявили каноники, правильно расставившие приоритеты соответственно поставленным новыми временами задачам. Правда возникли проблемы с высказывавшимися ранее положениями о первичности Слова перед мыслью человеческой, однако противоречие быстро разрешилось в пользу последнего: выяснилось, что неверная трактовка являлась «помрачением» и следствием пресловутого  «человеческого фактора», излишне увлекавшегося языковыми изысками.
А служебный роман тем временем понемногу превращался в серьёзную увлеченность, не сравнимую с простой интрижкой. И хотя общность взглядов на происходящее вокруг никак не высказывалась открыто, где-то подсознательно складывалась тонкая, пунктирная ниточка взаимопонимания, выражавшаяся в неуловимых постороннему переглядах, подавленных усмешках, неконтролируемых и почти синхронных вздохах, отражавших  реакцию на разглагольствования нового руководителя. Внутреннее единение звучало слабыми нотками увертюры и неизбежно должно было вылиться в мощные финальные аккорды, своего рода коду.
Одним из объединявших складывавшуюся на глазах коллег парочку было не раз открыто высказанное (и даже коллегами, хотя и в пол-голоса) отношение к планируемой разработке платформы взаимодействия искусственного интеллекта с административными структурами. Предполагалось, что значительную часть функций администрирования возьмёт на себя пресловутый электронный мозг, над доводкой которого уже несколько лет бились  лучшие умы виртуального мира, но что-то там не заладилось с самого начала, и потому сроки внедрения постоянно переносились. Конечная цель виделась высшему руководящему звену в полной автоматизации рабочего процесса, что должно было по идее высвободить рабочие места и перевести гигантский штат компьютерных гениев в разряд исполнителей задач, ставящихся универсальным мозгом, которому чужды как возможные ошибки, так и эмоции, их и порождающие.
Николаю была совершенно очевидна абсурдность поставленной задачи: при явном эклектизме озвученных тезисов выйти на конечный результат было весьма проблематично: целеполагающие установки постоянно менялись, каждый раз – в зависимости от  настроения руководителей, курировавших деятельность разработчиков, и хуже всего – от личных интересов, которые нет-нет, да и проскакивали в отдельных репликах, суть которых заключалась в неприкрытом беспокойстве за своё будущее. О том, каков мог быть результат в подобной ситуации, говорить не полагалось, и только однажды Николай, осмотревшись по сторонам (они с Наташей частенько выходили вместе после смены и шли до ближайшей авто-остановки, разводившей их по разные стороны города), уже заматеревший и начинавший раздражаться бессмысленной, как ему становилось всё более очевидно, работой, сказал:
- Представляю, что за мозг у нас появится через пару-тройку лет, если у …- и тут же осёкся, увидев предостерегающий взгляд Наташи.
Прошлое казалось теперь стремительным водоворотом, неожиданным и даже привлекательным своей могучей неотвратимостью. Тогда ждали взрыва давно, мучительно, устав от бесконечных рассуждений и споров, переговоров и обильного словесного елея. Всё решил незначительный конфликт – пустой,  на первый взгляд, спор, вместе с возобладавшими амбициями