Итак, я - её проблема. С шестью ста скомканными баксами в кармане. Ладно, бывали дни и похуже. Чезара откинулась в подушках, испепеляя меня взглядом. Если так сжигают грешников, попрошу два срока в Аду.
- Вы уверены? - я сделал попытку перейти в атаку.
Она не ответила, молча продолжала сидеть, кивая головой и рассматривая меня, как препарированную лягушку.
- Я здесь, чтобы решить проблемы. Ваши проблемы, - нюх говорил, что её проблемы станут нашими. – Да, чуть не забыл, когда вы последний раз виделись с Фрейдом?
Чезара загадочно улыбнулась:
- С кем? Ах, да... который порекомендовал? Я удивлена, что ты вообще в курсе, кто такой Фрейд.
Она перешла на «ты»! Сексуальнее была только колода порнушных карт, которые в шесть лет я спёр у дедушки.
- Я полон загадок...
- Ты полон знаешь чего? Я бы сказала, но врождённая интеллигентность мешает, мать её! - Чезара закурила.
... а я протянул пустой бокал.
- Встань и налей сам, - она кивнула на бар в углу комнаты.
- Не побрезгую, – такой виски я пил только в мыслях. И один раз видел это в кино. Билет туда стоил семь баксов.
Я плеснул от души и кинул кубик льда. Люблю женщин с врождённой интеллигентностью - им не жалко дорого виски.
- За что тебя били? – её голос отвлёк от важных мыслей.
- С чего ты взяла?
- Глаз, - Чезара кинула жестом.
- А что с ним не так?
- Ты же не об холодильник ударился? Это был Пахерито?
Мир тесен, уже нашлись общие друзья.
- Так Пахерито, или, всё-таки, холодильник?
Я поймал себя на мысли, что врать Чезаре - как голым задом сесть на хомячка. Или на ежа? Не помню, плевать. Оба – твари бездуховные.
- Конечно холодильник, - не буду пока открывать козыри. - Но чисто из любопытства, кто такой Пахерито?
- Верни плату за сеанс, - она безнадёжно покачала головой. - Кажется, я ошиблась с доктором...- и перешла в наступление. - Так и будешь играть придурка, или на самом деле такой? Рассказать, что произошло?
Выбор был невелик – остаться пить виски, или валить, спасая баксы. Второе показалось менее ценным - клиент раскрывался, и опыт кричал в уши, что это начало денег.
- Я слушаю...
- Ты вляпался в скверную историю. Скверную, но любопытную. Самое любопытное в ней знаешь, что? Останешься ли в живых. Пахерито круто наехал на тебя, но не убил. Как думаешь, почему?
- Мне повезло, - начал я трагическое повествование, - моя бывшая приехала в офис, и ему нужно было сваливать. Обычно он не оставляет свидетелей, но и зря не убирает.
- Я сейчас распла́чусь...
- У меня есть платок, кажется чистый, - врать надо всегда уверенно. Врать и трезветь. – А теперь, откуда ты знаешь про меня и Пахерито?
Походкой убийцы буйволов в комнату вошла Батшева и села на подлокотник кресла Чезары. К одной испепеляющей паре глаз добавилась вторая.
- Мы не знали тебя до недавнего времени, - наконец произнесла Батшева, - и поверь, жизнь до этого радовала больше. Но мы знаем Пахерито, который теперь в курсе, что из Европы будет поставка. Как думаешь, откуда он знает?
Под ложечкой засосало, я понял откуда. Они меня ему...
- Правильно, - Батшева кивнула головой, - мы сдали ему историю с маленьким Джино, и Пахерито очень разозлился. Красиво сдали, всё было расписано по минутам, поэтому он завалился к тебе сразу после звонка из Амстердама. Ты же в прошлом хороший коп, фиксируешь все детали. Но когда в следующий раз увидишь малыша с гориллами, лучше съешь записи.
- И лицензию, - добавила Чезара, - которую ты умыкнул в кабинете покойного дяди. Он вряд ли сейчас радостно танцует твист.
- Дяде насрать на лицензию, у него дела поважнее, - надо как-то выбираться из угла, куда меня загнали. – Нельзя было просто позвонить Пахерито и сказать про поставку? Или мои отбитые почки вас возбуждают?
- Можно, - задумчиво растянула Чезара. – Но тогда бы ты остался без работы и без денег.
Пасьянс начинал сходиться. Они слили информацию Пахерито, чтобы всё выглядело, будто тот сам нарыл её. Сёстры хотят его заманить... Что бы у них на уме ни было, главное – не продешевить! Если я сорву тысяч пятнадцать на этом... Минус двести шестнадцать долларов Глисту, и мелочь... Но чёртовы сучки не подумали о главном!
- А если бы он убил меня?
Они расхохотались:
- Таких, как ты – двенадцать на дюжину!
Я почувствовал лёгкий блеф, но рисковать не стал – в конце концов, может и так. Но сейчас я сижу напротив них, и мне они собираются что-то предложить.
- Что за да Винчи? – как можно небрежнее спросил я. – И что за работа?
Батшева уже хотела ответить, но в кармане затрещал мобильный. Посмотрев на экран, она кивнула Чезаре и быстро вышла из комнаты, плотно закрыв дверь.
- Что за да Винчи? – я повторил вопрос.
Чезара потушила сигарету и с надменным превосходством посмотрела на меня:
- «Сюзанна». Тебе это что-нибудь говорит?
Я понятия не имел, о чём речь:
- И вы собираетесь на эту мазню ловить Пахерито?!
- Ты знаешь, что такое жи̒вопись? – она удивлённо подняла брови.
Видел на открытках, но вру лучше, чем разбираюсь в ней:
- Говорят, он писал её голым в присутствии проститутки. Или двух...
- Знаешь, сколько сто́ит стул, на котором Карл Маркс писал свой «Капитал»?
Кто такой Маркс? Опять держу удар:
- Жё ман фу, - единственное, что запомнил из французского в школе. Мне насрать. - Когда представляю себе жопу Маркса на этом стуле, мой бумажник съёживается. Давай ближе к делу.
Чезара встала с дивана и медленно подошла к окну. Глядя на пелену дождя за стеклом, задумчиво постукивала пальцами по подоконнику. Так прошло минуты три, затем она опять грациозно села в кресло, положила нога на ногу... Я украдкой вытащил из бокала кубик льда, кинул в штаны и услышал оттуда шипение.
- Ты в эпицентре, - Чезара с сожалением смотрела на меня. - Когда малыш Пахерито разберётся с Амстердамом, больше трёх дней он не вытерпит без твоих похорон. Поверь, они будут скромными.
- Ты придёшь?
- А будет водка с чёрной икрой?
- Вряд ли. Только гамбургеры.
- Тогда отправлю гвоздики. Самые дешёвые. Мы отвлеклись...
- Я бы возразил, но не знаю, как....
- Два миллиона.
У меня оторвался тромб. Не знаю, где. Может быть, везде?
- Ты бы видел сейчас своё... Не знаю, лицо - это правильное слово?
Я подумал, она права. Мерзавка, два миллиона?! Это больше, чем триста в час. Запомнил из математики в школе.
- За что?
- Ты уберёшь Пахерито, когда он клюнет на «Сюзанну». Кстати, а что за кличка?
- Маленький онанист. По-испански.
Я тащился от её бара, но это ещё не конец разговора. Не уходите далеко...
Когда-то очень давно
[i]Она вздрогнула. Сначала яркая вспышка, затем хлопок... Звук летит со скоростью триста сорок три метра в секунду. На такое расстояние отъехала машина. Хлопок... пламя... обжигающая волна в грудь... Ей и младшей сестре... Батшева вцепилась в неё ручонками.
- Чезара... – и заплакала от страха, смотря, как плавится обшивка салона...
...вместе с отцом.
Глазами полными ужаса Чезара смотрела на горящий автомобиль. Она ничего не чувствовала, она платочком вытирала окровавленное лицо Батшевы... Только луч, солнечный луч, который, разорвав облака, очертил овалом горящий автомобиль, врезался остриём ножа в память. И пульс где-то глубоко в мозгу – смотри и помни, смотри и помни...
Потом всё провалилось в туман, из которого всю жизнь будут выплывать лица полицейских, тонны бумаг под стаканчиками кофе на их столах... тесные деревянные кроватки... судья в мантии... опять кроватки... вечно зарёванная сестра...
И календари. Ленивые, жадные календари, которые нехотя расставались с бесконечными, как пустыня, колонками цифр. Чёрными... красными... синими... Чезара ненавидела эти колонки. Они были забором, стеной между душной, тёмной комнатой детского приюта и открытой лужайкой, залитой солнечным светом. Когда рухнет частокол цифр, сестры начнут свою жизнь. В которой найдут убийцу отца.
В восемнадцать Чезара сказала:
- Сестра, скоро у нас будет много денег.
Та посмотрела с недоверием:
- Откуда?
- Не знаю, но будет так.
Через год стало ясно, откуда. У Батшевы подкосились ног, и она упала на стул:
- Что ты сказала?!
- Да, я выхожу за него замуж...
- Он старше тебя на пятьдесят лет! Ему ещё пятьдесят понадобится, чтобы у него встал.
- Не буду его торопить. Обещаю, - Чезара нежно обняла сестру.
И сдержала слово - прежде, чем у него встал, он умер. Ей отошли двадцать процентов никелевой компании, которой владел уже покойный молодожён. Чезара ничего не понимала в никеле и через полгода с радостью обменяла свою долю на сейф, набитый отмытым кэшем.
Жизнь становилась на рельсы, которые счастливо мчались за горизонт, деньги притягивали другие деньги. Но это не приблизило сестёр ни на шаг к решению задачи. Батшева к тому времени, окончив курсы телохранителей, поставила галочку в первом пункте своей программы. На вечере по случаю выпуска инструктор отвёл Чезару в сторонку.
- Будь я проклят, если ещё когда-нибудь увижу такую ото́рву! –он покачал головой. – У неё талант. Не дайте ей закопать его.
- Клянусь отцом, не дам, - ответила сестра.
Инструктор пристально посмотрел Чезаре в глаза:
- А что у неё с зубом? Которого нет.
- В детстве рядом взорвался автомобиль.
- А почему не вставит?
- Она его вставит. Когда выполнит второй пункт своей программы.
Когда отец будет отомщён. Но этого Чезара не добавила.
- Боюсь, ещё не раз услышу о вас... – инструктор покачал головой.
Что и случилось. Сёстры на танке въехали в посудную лавку профсоюза мафии западного побережья.
- Оттуда растут ноги, - накануне решила Чезара.
- Тогда почему мы ещё не там? – подстегнула сестра.
Восемь миллионов и сто сорок два трупа – с такими инвестициями сёстры зашли в бизнес и заняли место под Солнцем. Трупы на побережье не вернулись к жизни, а миллионы – да. За семь следующих лет превратившись в семьдесят три. Но что странно, никто на побережье не догадывался, даже под пытками, кто заказал их отца.
- Мы теряем здесь время, - однажды произнесла Батшева.
- Нет, - Чезара покачала головой. – Мы ждём, что оно скажет.
И вскоре по пруду пронеслась рябь. Некто Карлос Гверацци....
Не очень распространённая фамилия не очень легко искалась в телефонных справочниках, «сарафанное радио» молчало. Нужный Карлос Гверацци, похоже, обладал талантом глубоко прятаться. Подарок, который сёстры купили себе на Рождество, - лейтенант из окружной полиции - определил круг до восьми кандидатов. Всё равно, много!
- Может, обратимся в бюро прогнозов? – Чезара открыла шампанское, когда часы пробили полночь.
- С Новым годом, сестра! – Батшева подняла бокал. – Лучше к гадалкам.
- Решено!
И наняли детектива.
Через месяц осталось два Карлоса. Один упорно мочился в пижаму в доме престарелых, второй – больше известный, как Прыщ – поднимался на Восточном побережье. Пять часов лёту.
На восточном побережье всё предстояло начинать сначала. В помощь был только опыт, полученный на Западе. Это не устраивала сестёр. Идти до Гверацци по горе из трупов - занятие неблагодарное. Так подумала Батшева, а Чезара добавила, пусть лучше он идёт к нам.
В тот месяц они открыли картинную галерею и фешенебельный ресторан, которые окутали ореолом таинственности - ни та, ни другая формально не числились среди владельцев. Наоборот,
