Пожар Латинского проспекта.21 глава, последняя

Дни летели бестолковой, тянущей куда-то в недоброе вереницей. Только стограммовый «шкалик» коньяка поутру, с худющим чебуреком на закуску, радость жизни возвращал — ненадолго…

Хозяин Круглого Мангала по-доброму попенял мне, будто стал я спешить: «Не так красиво получается… Не торопись — тебя никто не гонит!»

В одном месте — в самой топке — я уже «закосячил» непоправимо: «Понимаешь, коптиться будет опилками, так что здесь решётку надо было ставить… Ну ладно — кирпичи просто поверх положи!» Свойский был ещё хозяин-то. Выходило — совсем не всё я ещё в своём ремесле знал, а и познавать уже не хотел — до отвращения. Весьма туманными контурами обозначались мне и дальнейшие хитросплетения дымоходов: как получится!

— Говорил: «За две недели успею!» Ну, чё — успел? — сквозь злой прищур цедили мне хозяйские ребята: я уже конкретно держал их с дальнейшей постройкой беседки вокруг будущей коптильни.

А, подходя к бабушкиной даче, хотелось просто отвернуться или глаза закрыть: труба, блестевшая нержавеющим металлом, своей неповторимой, во все стороны кривой загогулиной взор слепила.

Шабашник! Самый настоящий — спитой…

Хорошо хоть Ланских ещё не звонили: оставалась надежда, что по причине дороговизны они как-то обойдутся без нас… Или без забора…

* * *

— Слушай, в общем, оставили мы деньги сыну — шестьдесят пять тысяч, возьмёте! Конечно, скидочку мы чуть сделали — двадцать процентов. В общем — приступайте! Мы уехали, там домработница вам открывать будет — с ней договоритесь с режимом работы. Если будут какие-то непонятки — звони мне!

Блин: надумали всё-таки! Решились…

— Здорово! — обрадовался на другом конце мобильной связи Слава. — Да я порву этот камень!

И поехал за авансом.

* * *
— Профессор наш, когда я тогда, как только мы ещё познакомились, про тебя ему рассказала, сказал сразу: «Лет десять-двенадцать он будет отходить от прежней своей жизни к нормальной, человеческой… И не факт, что он будет тебе потом за это
благодарен». Ну, вот — двенадцать лет прошло… Видимо, ты такой сложный и… пропащий человек, что мне тебя спасти не под силу… Может, кто-то и сможет…

«А может — сможет»…

А может, кто-нибудь и сможет —
Мир не без добрых людей, всё же! —
Гаврилу к жизни возвратить?
Но тем Гавриле вряд ли он поможет,
И голову свою скорее сложит,
Чем в голову того сумеет толка вбить.
             
* * *

Прошло ещё две недели, пока я ранним утром не столкнулся с Адилем по пути на работу.

— Здорово, брат!

На радостях мы даже завернули в тот самый «Кловер»-центр: по чашечке кофе с «утреца» выпить — прямо, как какие-нибудь добропорядочные европейцы!

— Так, значит, они там деньги получили? — восточные глаза Адиля зажглись недобрым огнём.

— Да, аванс только…

— Всё равно! Тебе должны были дать пять честных процентов — Джон же всегда так говорил!

— Да брось ты! — великодушно отмахнулся я, в уме быстренько прикинув, что этого мизера даже на покрытие «живого» долга Славе не хватит. Я уж промолчал про те пресловутые шесть тысяч (чего это, кстати, я так много им обозначил?!) с камина у Вадима, которые я так до сих пор парням не отдал и, по-моему, уже и не собирался: «Заиграли!»

— Всё равно!..

Адиль, знал я, тоже давно сидел без денег: у бабушки веранда отчего-то не двигалась, да и на другие объекты, что нахватали парни, приходилось отбегать. Бабушка негодовала и даже позвонила мне: «Нашли бабку, что можно обманывать! Я Славе деньги не заплачу, если так будет продолжаться, — пусть так и знает! У меня уже с двадцать пятого отпуск начинается — я-то рассчитывала, что на даче его буду проводить!»

— А я, наверное, брат, ещё чуть посмотрю, да от Славы уйду.

— А куда? — Я не спрашивал: «почему?»

— Да к землякам в бригаду… Они меня давно зовут.

— Ну — тебе видней.

Но кто тогда у Славы останется?

По расставании — каждый побежал на свою работу — кофе я разбавил коньяком. Кажется, сверх меры…

— Понимаешь! — втулял я шофёру Хозяина Круглого Мангала. — И три с половиной года только одно: «Как мы уже устали!» — «Я тоже. Давайте, я уйду!» — «Нет, а кто нам тогда закончит?».

Шофёр, посмеиваясь, сочувственно качал головой. Я вдруг приплёл, что потерял намедни «по пьяни» мобильный: чтоб не теребили сегодня звонками.

— Напился до полной потери мобильника! — добродушно рассмеялся тот.
             
Не в силах уже ворочать тяжёлые камни под лучами жгучего солнца, я поставил кругом три маленьких камня в декоративной нише и, по нахимовской памяти, расшил между ними швы.

Получилось красиво — даже очень!

Прощальная роспись?

А когда вышел за ограду, на внезапно «нашедшемся» в кармане и вновь включённом телефоне обнаружил пропущенный звонок: Слава…

— Слушай, но мне всё-таки хочется, чтоб мы ещё вместе поработали! Помнишь, я тебе говорил — особняк, где камня много? Так вот — хозяин очень заинтересован в нас: согласен даже станок, такой как у тебя, по камню купить. Хорошо бы, ты на этой
неделе нашёл время подъехать — посмотреть!

Он говорил с уважительной осторожностью.

— Слушай, — даже спьяну встревожился я, — а у Ланских-то как?

— Ну, работаем, работаем. Там, понимаешь, какая беда: если бы мы работали до самого поздна! А то домработница только в девять туда приходит — нам открывает, а в шесть уже уходит — всё ставит на охрану. Так что мы только до шести можем там быть.

— Ладно, доеду я сегодня туда.

— Да, там Джон должен быть. Слушай, а ты альбомы свои не привёз — клиенту этому показать?

— Привёз, привёз… Джону передам.

— Слушай, они же через неделю уже приезжают! Вот мне бы хотелось, чтобы на момент приезда и ты там показался — вроде работаешь, и Адиля я подтяну: вроде как, видимость толпы…

Вот это было уже совсем плохо… Опять начиналась декорация вместо работы. Очковтирательство — чистоганом!

Но кого мы хотим там провести?!.

Свежее дыхание мая не волновало нынче Гаврилу. Мобильный телефон жёг ему руку.

— Джон, ты там? Я сейчас туда к вам приеду!

— Только не ругайся, — совершенно серьёзно, как показалось в трубке, ответил он.

— Не буду!
* * *

Но ещё на подступах к Ланских, устерёг меня по мобильной связи Вадим. Он звонил уж неделю — я и трубку перестал брать. Просил меня приехать — трубу-то, как обещал, от раствора почистить, отреставрировать. У него, вишь ты, фасад закончили, и пока леса ещё стояли: «А то потом — как ты залезешь?»

Достал он. И сегодня звонок — незнакомый номер. Жена его звонила, а он на заднем плане суфлировал; «Скажи: заплатим, сколько скажет… Нет, скажи лучше: мы очень надеемся, что приедет, и ждём!»

Знал уже, на что Гаврилу пронять!

Ну — куда мне было деваться? Пообещал: «Завтра, или даже сегодня».

Сейчас, только у Ланских появлюсь!

А здесь ещё конь не валялся! Два человека — должник Славы по «Кловеру» (ныне, как я понимал, старший объекта) и незнакомый, дружелюбный парень («Да мне главное — Слава платит пятьсот рублей в день, а остальное…») — сидели в тени гаража. Камня было разобрано пара квадратных метров, и три же больших камня уже стояли заново:

— Это Слава положил.

Да, надеяться здесь было не на кого! Надо было бы самому брать быка за рога. Вернее, самому «вставать в стойло».

Но когда? Во все стороны света я розой ветров за день не пронесусь!

Оставив альбомы с фотографиями за десять последних лет работы — большим форматом («Джону или Славяну отдадите»), я пообещал напоследок, что мозаику такую парней класть научу — проще простого! — и будут они её «бомбить» по десять метров за день — легко!

Они всё равно про себя не поверили — и правильно!

Теперь надо было поспешить в один знакомый магазинчик, торговавший красками «Тиккурила», и выбрать точно такой цвет — там машина смешает, — как обломок кирпича, что я взял у Вадима ещё зимой, когда делал камин, и сохранил в ящике
письменного стола: собирался, знать, всё-таки это дело сделать!

Если бы, безо всякого к людям сочувствия, я брал за свою работу реальные деньги — миллионером бы уже был!

Да-а… всё равно бы всё пропил!..

Свернув на тихую, в тени высоких тополей улочку, я увидел, что «Тиккурилы» больше нет. Кризис выгнал трудолюбивых маляров, вселив на их место продавцов стиральных порошков и моющих средств.

Реально: шило на мыло!

Придётся теперь искать машину, что смешает нужный колор, в каком-нибудь из строительных маркетов, или попадать в цвет, смешивая вручную — а это новые, пусть и небольшие, траты, новая канитель, новая беготня, новое время. А где его выкроить?

Завтра! Завтра…

И я не поехал никуда: ни к Вадиму — краски-то глянцевой для замарывания пятен раствора не было; ни к Бабушке-на-Даче — там не хватало двух десятков кирпичей до завершения; не вернулся к Ланских и к Хозяину Круглого Мангала. Не было уже сил что-то творить: «сдулся», выжался — как лимон… Ещё там — на Ушакова.

Я побрёл в направлении «гадюшника»…

* * *

«Сообщение. Входящие. Тэн. «Алексей, очень надеюсь, что ты дорожишь сыном и постараешься стать лучше для него. Он так тебя любит, даже вчера так переживал за тебя, плакал».

20/05/2010, 18:22».

Какой был повод для слёз моего сына вчерашним вечером: «Папа опять на работе»? Да, это для моей семьи уже беда — ничего не попишешь!

* * *

А когда невесело — даже зло! — шуровал домой из увеселительного своего заведения, уступил дорогу только трамваю, настойчиво мне прозвеневшему.

«А не попал ли он, как Берлиоз, под трамвай?» — «А хорошо бы!»

Но тогда уж лучше — как Антонио Гауди: неужели за верность к проклятой своей работе с камнем я и такого пустяка не заслужил?

Да нет: «…Надеюсь, что ты дорожишь сыном»… Конечно! Да и жирно бы вам всем было! Езжай, давай, рогатый — не дождёшься!

* * *
— …Пойми: я не могу так больше жить, не могу!.. Я просто стану истеричкой! — В состоянии аффекта Татьяна растёрла щеку до крови. По моему приходу она хватанула меня за шею, ткнув несильно ещё и кулачком. А теперь началась истерика.

Довёл!..

— Ты — разрушитель, понимаешь?.. Да: при всём том, что ты по натуре творческий человек, по сути ты — разрушитель! А я больше не могу так жить!

И всё тёрла в исступлении щеку.

— Тань, не надо: я уйду!.. И уеду. — Я не мог видеть её уже кровившей щеки.

— Слушай, — немного успокаиваясь, схватилась за мои слова она, — а поезжай, правда!..
Всем сделаешь лучше… Всем нам это будет выход! Сами там, с родителями, решите, что делать. А здесь… Здесь ты всё равно сопьёшься!..

* * *
— Чего в душе ни коснёшься — сплошные раны!..

Ясное, солнечное утро было внезапно трезво.

— Возьми — это наши с Семёном, — она протянула мне сложенные купюры. — Кто тебе ещё поможет?.. Поезжай сейчас на вокзал — бери билеты… Денег, понятно, тех уже нет, — она глубоко вздохнула, — непонятно только, куда ты их мог деть… Но теперь уж неважно — думай сейчас уже о дороге!

* * *

Я всё врал ей, попросту всегда сворачивая разговор о деньгах: «В дело я их вложил!.. Скоро вернутся они!»

Насчёт первого — в общем-то, правду говорил. Безнадёжно лгал про второе!..

Да их и было-то: что-то около восьми, в общей сложности, тысяч долларов, положенных в рублях, евро и тех же «зелёных» («Не держи все яйца в одной корзине») на срочные вклады — чтоб больше шёл процент.

Вклады эти, снимая небольшую сумму, я переоформлял чуть не каждый месяц: симпатичные, уже