Утром Блума разбудил курьер, доставивший ему объемный сверток. Марк-Николас уплатил ему за доставку и, забрав пакет, закрыл дверь. Ребенок так крепко спал, что даже звонок в дверь его не потревожил.
Уннехт развернул пакет - там лежали киридинпластовый пропуск, несколько пачек местных крупных купюр и записка следующего содержания:
«Уважаемый господин Блум, так как Ваше предприятие весьма рискованное, то, полагаю, Вам необходимо будет прикрытие, а посему в течение всего бала и последующих Королевских Игр Вас будет сопровождать мастер Эсфира Шолим. Ничего не бойтесь. Мои люди страхуют Вашу безопасность и безопасность Вашего сына. С наилучшими пожеланиями. Княжна Лэд Кэс.»
Прочитав это, Марк-Николас озадаченно повертел в руках пропуск, точно такой же как был у Эсфиры в прошлый раз. «Интересно. Он на одно или на 2 лица»?- подумалось ему. Однако ему было приятно, что эта маленькая принцесса так заботится о нем и его мальчике. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх, превратившись в добрую и слегка озорную улыбку, а глаза заискрились голубыми искрами, сузившись в небольшие щелки, обрамленные густыми черными ресницами.
Икэ-Ар заворочался в постели, просыпаясь, и мужчина тут же сгреб все с кровати и пихнул в свой рюкзак.
Мальчик сел в кровати, потирая глаза ручонками и зевая.
- Проснулся? Чудесно. Вставай, умывайся и садись завтракать, – добрым тоном приказал ему отец. Блум все еще улыбался, и хорошее настроение передалось Икэ-Ар. Мальчик насмешил Марка-Николаса тем, что весело спрыгнув с кровати с криком «ура» помчался в душ.
После завтрака он сообщил сыну, что тому придется в течение четырех ночей побыть одному.
- Что? Я буду один? Совсем-совсем? - огорчился мальчик.
- Да, Арон. Но я должен сделать то, что задумал. А потом мы полетим домой.
Икэ-Ар повеселел:
- Правда?! Домой?! К маме?!
- Конечно. Ну, если тебе тут нравиться. То мы можем тут еще…
- Нет-нет, папа, хочу домой! – испугался малыш.
- Хорошо. Тогда, Икэ-Арон Блум-младший, шагом марш одеваться и гулять, пока дождя нет. И еще, нам нужно сегодня заглянуть в наш знакомый офис.
Марк-Николас улыбался, глядя на мальчика.
Вечером, незадолго до отъезда, Блум уложил сына спать, но Икэ-Ар спать не хотел и, похоже, сказка, рассказанная ему на ночь, не помогла. Уннех чувствовал напряжение и острый страх, исходящий от ребенка. Марку-Николасу ничего не осталось, как только посадить сына на свои колени, сначала крепко обнять его, а потом вытащить из-под его подушки гармонику, которую сам же и положил туда на хранение.
Постепенно мальчик, слушая звуки музыки и пение, ощущая себя в надежных руках отца, расслабился, потом он стал зевать и тереть глаза, а позже и вовсе заснул.
Мужчина уложил его в кровать, осторожно поцеловав в щеку и накрыв одеялом. Помедлил чуть-чуть, положил гармонику ему под подушку, выключил свет и тихо выскользнул из комнаты.
Во дворце снова было людно, и гремела музыка. Гости, как всегда угощались, танцевали и развлекались. Однако Эсфиры не было нигде видно. Что ж. Может, это к лучшему. Если я, все-таки, сделал дело, как положено, то она, скорее всего, не пойдет, опасаясь за ребенка.
Однако выводы были преждевременными. Когда он повернулся к столу, что бы взять очередной бокал с напитком, кто-то схватил его за руку и развернул. Мастер Шолим стояла перед ним и мило улыбалась.
- Здравствуй, дорогая, – хлопая глазами, обронил Блум, совершенно не понимая, откуда она взялась.
- И тебе не болеть, дружок, – мило ответила она. – Пойдем, подышим воздухом.
За руку она потащила его на балкон, по дороге продолжая мило улыбаться присутствующим. Как только балконная дверь захлопнулась за ними, ее милая улыбка сошла с лица. Выражение ее лица поменялась. Она была в ярости.
- Что ты делаешь, Блум?! – заорала она на него. – Ты с ума сошел?!
- Эй-эй, дорогая, полегче. Перестань волноваться. В твоем положении…
Но она перебила его:
- В моем дурацком положении, ты хочешь сказать?! У тебя ребенок на руках! Ты нужен ему живым, а вместо этого ты подставляешь его голову в петлю и мою тоже!
- Мой сын знает, что его отец не трус. И гордиться этим, – строго осек ее Блум.
- Это бессмысленное геройство! Один ты ничего не изменишь! Я же говорила тебе: не смей совать свой длинный нос, куда не надо! О, горе мне! – Она всплеснула руками, прибавив при этом какую-то непонятную Блуму фразу.
Марк-Николас неожиданно обиделся.
- Прекрати, Эсфира, ломать комедию. Ну, да-да, длинный нос. И что? У тебя он, что ли, короче? Я ведь не обсуждаю твою внешность. Вот мне мой длинный нос очень нравиться, и тебе, кстати, он совсем недавно был очень желанным.
Эсфира замолчала, глядя на него округлившимися темными глазами, как на сумасшедшего, потом молча, с оскорбленным видом, кинула на него уничижительный взгляд, повернулась и огорченно ушла с балкона, оставив его одного. Марк-Николас облегченно вздохнул, постоял еще немного, подышал ночным воздухом и поспешил обратно в зал.
Почти все время, в течение которого они находились на балу, они не разговаривали и не подходили друг к другу. Эсфира делала вид, что она не знает Блума, и что его вообще тут нет, а Марку-Николасу было немного стыдно, что он так ее поддразнил.
Когда-то в медкорпусе Герэны, где она училась, наставники дали ей ласковое прозвище Тиллия, что означало на межгале «птичка». Она не обижалась, считая, что это прозвище ей дали за легкость в учении и боевых искусствах. Однако остряки, учившиеся с ней, шептали за ее спиной, что птичкой ее назвали из-за красивой тонкой удлиненной спинки носа. И Блум слышал об этом, но никогда об этом не говорил ей, потому что нет для девушки или женщины ничего более оскорбительного, чем обсуждать ее внешность. К тому же тогда он был влюблен в нее. Конечно, он знал, что Эсфира переживает.
Наконец, он решил с ней поговорить. Он подождал, когда все оставят ее в покое, подошел сзади и шепнул на ухо:
- Прости. Я не хотел тебя дразнить.
Она быстро обернулась. Сейчас она была спокойна и сосредоточена.
- Ладно. Пролетели. Поедем ко мне после бала. Мне необходимо тебе сказать кое-что важное.
Марк-Николас согласился.
Бал продолжался. Марк-Николас отлично провел время, поев, выпив, потанцевав, пофлиртовав с дамами и развлекшись, поиграв в карты. К середине ночи начался отбор игроков. Блум предложил свою кандидатуру и по чистой случайности попал в команду вместе с мужем Тионн. Впрочем, мужчины уже подружились. Тионн видела Блума издалека. Она улыбнулась и ободряюще кивнула ему головой.
Как только все интересующее Блума закончилось, он и Эсфира покинули бал и уехали. Сидя в ее квартире, он рассказал ей о визитах Нод, о записке, которую он получил утром.
Женщина долго молчала, обдумывая рассказ своего давнего друга. Наконец она промолвила:
- Люди принцессы малочисленны и могут защитить вас только вне дворца. Это повстанцы.
- Что ты предлагаешь?
- Находиться в отеле для вас двоих будет небезопасно. Поэтому я предлагаю вам ближе к делу переехать ко мне.
- Но, Эсфира, я не понимаю, как мы тут будем располагаться. У тебя лишь одна кровать и я не знаю, как Икэ-Арон отнесется если мы с тобой…
- Не говори ерунды, Блум. Места хватит на троих. Мальчик и я займем кровать, а ты будешь спать в кресле-транформере.
Он облегченно выдохнул и снова согласился с ней, потому что сам думал о том же. Как и в прошлый раз, он остался и провел с ней ночь. Как только начало светать, он уехал в отель.
Икэ-Ар спокойно спал в кровати, видимо, он уже привык. Прежде, чем пойти в душ и сделать заказ завтрака, Блум присел перед кроватью, с нежностью любуясь спящим мальчиком. Кто знает, что будет с нами дальше. Но одно я могу тебе сказать точно: я тебя никогда не брошу, сын мой.
Все уже было решено. Марк-Николас понимал, что подошел к самому порогу готовности. Что-то должно было случиться, и он это чувствовал.
Со времени бала прошло двое суток, которые Блум полностью посвятил общению с Ике-Ар. Мальчик был счастлив, что отец никуда не торопиться и никуда не уезжает. Марк-Николас был так же рад побыть с сыном. Он был умиротворен.
Что бы ничего лишнее не мешало делу, уннехт отвез свой рюкзак и гитару в космопорт. Он оставил все это на борту корабля, взяв лишь небольшую сумку с необходимыми вещами, которые не жалко было бы при случае бросить.
На третьи сутки вечером он перевез Икэ-Ар в квартиру своей подруги. Что бы запутать следы, он не выписался из гостиничного номера. Если что, пусть ищут. Много же они найдут.
Уложив как всегда сына и собравшись, он и Эсфира поехали на Королевские Азартные Игры. Первая ночь прошла очень удачно. Блум смог продержаться всю ночь за игровым столом. По правилам игрок команды проигравший три раза удалялся за пределы игрального пространства. Блум проиграл всего лишь два раза за все время. Он мог проиграть и третий раз, но сработала логика и чувство Силы, благодаря которым он удержался, чтобы не вылететь из игры. Конечно, несколько раз он незаметно жульничал, но сейчас он считал, что все средства хороши, но только относительно карт. В результате он стал одним из финалистов и перешел в следующий тур.
Игра шла в огромном зеркальном зале, где столы для игры находились в середине, а публика, наблюдающая за игрой и болеющая за команду или отдельного игрока, размещалась по периметру. В толпе была и Эсфира. С одной стороны зала было возвышение, где на троне сидела августейшая чета и наблюдала за ходом игры. Там же, только ниже, на бархатном пуфе гордо восседала принцесса Нод.
В первом же туре Марк-Николас выиграл столько, что по местным меркам мог бы купить целый завод со всеми рабочими.
В конце, когда публика начала расходиться, он нашел Тионн и отдал ей с выигрыша ту часть денег, которую он взял с собой на первый раз из ее одолженной ему суммы.
Полдня он отсыпался, что бы быть способным продолжать игру во вторую ночь. Эсфира спала мало, она находилась в напряжении и сомнениях целую ночь. Но это была скорее привычка уннехта и отчасти врача, привыкшего работать сутками. Поэтому пока Марк-Николас сопел под пледом в кресле, за мальчиком присматривала Эсфира.
Во вторую ночь Марк-Николас выиграл еще больше и опять отдал часть долга Тионн. Выигранные деньги он не тратил, понимая, что они могут ему пригодиться для следующих ставок. Однако если игроки в течение игры могли есть или пить, то Блум предпочитал находиться в полной готовности и не расслабляться по пустякам.
Он снова вышел в финал и попал теперь уже в команду сильнейших.
В третью ночь ему пришлось стараться в двойне. Правила ужесточались. Нельзя было проигрывать более одного раза. В какой-то момент Марк-Николас почувствовал, что он на самом краю, но опять его находчивость и Сила спасли его. В конце он очень устал. От постоянного напряжения у него сильно болела голова, и ломило спину. Все оказалось не так просто. Он стал финалистом. Единственным из всей команды, кто дошел до окончательного финала и должен был играть один на один с оппонентом, самым сильным игроком другой команды. Он отдал свой последний долг Тионн и, как только все кончилось, попросил Эсфиру, что бы она завезла его по пути в какой-нибудь бар. Она не стала ему отказывать в этом, потому что понимала, что ему тяжело.
