МАМА

      Первый замечательный человек в моей жизни – это моя мама. Даже  не потому,  что она моя мама, а потому что она действительно  прожила удивительную жизнь. Весь дальнейший рассказ о её  жизни – это то, что я слушал, будучи ребёнком, от родителей моей мамы, моих любимых бабушки и дедушки, от многочисленных гостей, бывающих  в доме моих родителей и запомнившихся разговорах с мамой, когда я уже был взрослым человеком.  Итак я начинаю.
    1964 год. Красивейшее село на берегу реки Случь, на границе Житомирской и Хмельницкой областей Украинской ССР.  Мои  дедушка и бабушка мирно сидят на скамейке своего сада и стерегут роение  пчел. Тишина летнего дня, благоухание сада,  открытый горизонт украинского села с огромной историей, способствовали сонливому состоянию всех вокруг: Дружка, собаки  дворняжского происхождения, спавшей в тени малинника под скамейкой, бабушки, прошедшей с дедушкой длинную дорогу  от НЭПа до Брежневских поблажек, дремавшей с курицей на своём плече, я 4-х летний ребенок – любимый внук всей деревни, евший малину, в окружении фанатично добывающих для нас мёд  пчел и дедушки, потирающего свои израненные на Великой войне ноги. Вся эта картинка периодически встает перед моими глазами всю мою жизнь. Дедушка не спит – раны не дают ему покоя. Осколки от фашистской авиабомбы выходили из его ран до самой смерти в 1966 году. Он ветврач, прошел  Великую  Отечественную от своего села в 1941 до Волги и обратно, мимо своего дома, до польского села в 1944, с конным арт. расчетом, самый уважаемый во всей округе человек. Дедушка наблюдает,  как я ем малину и в какой-то момент, говорит бабушке:
- А помнишь как Валя (это и есть моя мама) пела возле клуба в 37-ом?  Её голос был слышен даже тут в саду! И мы выходили на кручу  слушать  как она поёт.
- Помню, – отвечала бабушка, - десять лет ей было, когда она начала петь возле клуба с другими девочками. Её колокольчик, до сих пор, ни с каким другим голосом спутать невозможно. Везде поет!
- Да! Вся в тебя! – кивает головой дедушка и подзывает меня, подхватывает на руки и усаживает между собой и бабушкой. 
- Расскажу тебе о твоей героине – маме, - говорит мне дед. – Ты вырастешь умным человеком и когда-нибудь напишешь о ней книгу.
  - В 39 году твоя мама захотела идти учиться работать на тракторе. Её брат Максим к тому времени уже бегал в МТС, где учился разбирать разные механизмы возле старших мужчин, вот мама и захотела его перещеголять.  И хотя ей было всего-то 12 лет, директор МТС  дал добро и Валю зачислили в группу…
- Да-а-а! – протянула бабушка. -  И это в 41 спасло её от высылки в Германию.
- Это не для маленького ребенка! – обрубывает дед недовольно.
- Весной 40 года твоя мама вышла на первую свою борозду и до начала войны полностью отработала в колхозе, получая трудодни как взрослая, очень облегчая нашей семье жизнь. И в школе  училась, и курсы закончила и убирала гречку помощником на косилке и сама пахала осенью землю.
… Много лет спустя от соседки бабушки, угнанной в Германию фашистами в начале оккупации, я узнал, как моя мать прожила с начала оккупации до освобождения села Красной Армией.
    Осенью 41-го года в село вошли части вермахта и установили свою власть.  Всех девушек от 16 лет угнали в Германию. Попала в канцелярию и моя мама, но кто-то из местных «помощников» подсказал, что она тракторист и мать получила сначала отсрочку, а потом в дом пришел староста и сказал:
- Валя, пойдёшь в колхоз работать на немцев. Трактористом. Будешь получать паек и марки, а попутно станешь с Леной (моя бабушка) обеспечивать партизанский отряд хлебом и солью. Иначе Германия. Та может и немцы закроют глаза,  если не дай Бог кто-то донесет, что твой отец и брат в Красной Армии воюют. А иначе расстреляют.
      Староста оказался организатором  партизанского отряда по поручению партийного комитета области,  был расстрелян полицаями из соседнего села в 43 году, зимой. Его поймали  по дороге к партизанам с салом, солью и украденным со склада полиции ящиком патронов. Как говорила бабушка, что следили за старостой давно, но главной причиной была злость полицаев, что в бабушкиной деревне не было доносов на семьи красноармейцев, членов партии и активистов, а также  на семьи партизан. За все время оккупации, в бабушкиной деревне, не была расстреляна ни одна семья. И только уже в самом конце 43 года, когда разведка партизан, во главе с братом моей матери, взорвала узловую станцию  железной дороги в соседней Житомирской области, полностью уничтожив местный охранный пункт полиции и забрав весь склад оружия со станции, эти полицаи нагрянули в деревню и расстреляли  по своей инициативе, три семьи вместе с малыми детьми, которые подозревались в помощи партизанам.
  Так моя мама стала работать на немцев в своем селе.
...Мне всегда было удивительно, как тепло ко мне относились местные жители маминой деревни.  Как любили моих родителей и семью дяди Максима. И только став взрослым я узнал, что мама почти весь паек отправляла в партизанский отряд, снабжала партизан керосином и смазкой для стрелкового оружия, они с бабушкой в погребе даже умудрялись выращивать свиней, выкармливая их сворованным зерном во время уборки и при отправке этого урожая на вокзалы.  Все эти разговоры я слышал ещё, будучи ребенком за многочисленными посиделками моей большой семьи с неизвестными мне гостями родителей, а полностью осознал, как все это было и чем могло закончиться только став взрослым и прочитав много книг о войне.
  В марте 43-го область была освобождена от фашистской нечисти. В деревню вошла часть СМЕРША. Началась «сортировка» всех, кто был в оккупации.  В доме бабушки расположился их штаб. К маминой семье вопросов не оказалось: дед-глава семьи на фронте, брат мамы тут же, уже с погонами старшего лейтенанта,  весь партизанский отряд быстро прошел «собеседование» и был мобилизован в Красную Армию. А вот трактористов не было, молодые женщины все в Германии, мужчины на войне и мама стала единственным механизатором на весь район. Работали без временных ограничений: лозунг « Все для фронта, все для Победы» висел на сцене клуба и фронту отдавали все свои силы. Любая поломка  сельхозтехники могла расцениваться как саботаж, а это минимум Сибирь.  И мама до осени 46-го не сходила с трактора.
… Дедушка встал, поставил меня на землю, сбил щелбаном  куриный «крендель»  с плеча бабушки, и поглаживая её по волосам тихо произнес:
- Забеременела!
    Тогда я не знал значения этого слова. Но запомнил. Через год на похоронах дедушки в большом их доме было не протолкнуться. Старые бабушки рассматривали фотографии на стенах комнат, кто-то читал молитву, кто-то плакал в углу на тесаной из липы длинной скамейке, а я ходил между людьми и рассматривал незнакомых дядек с мощными усами и большим количеством наград на пиджаках. Был тут и мой отец в поношенном «сталинском» френче с парой медалей  на одной стороне груди и ромбиком на другой. В какой-то момент я оказался за спиной двух бабушек и случайно услышал:
- А первый-то Валин был красивее Владимира Михайловича!
Вторая толкнула её локтем в бок:
- Тихо! Витенька сзади!
- Та он ещё маленький! – Отмахнулась первая.
  Так в 6 лет я узнал, что мой родной и любимый брат Толик рожден от другого отца.
  …  Моя мама стала классической героиней любовного романа: молоденькую 18-тилетнюю красавицу соблазнил красавец капитан НКВД. Мой брат стал таким же под два метра ростом, голубоглазым красавцем, а я был черноглазый, с волнистыми волосами того же цвета и 170см ростом мальчиком. 
  Воспользовавшись беременностью и своим авторитетом, дедушка сумел выбить для мамы паспорт и отправить её в областной центр на курсы бухгалтеров. После окончания учебы мама благополучно родила Толика и, оставив его на бабушку, стала работать кассиром в колхозе.
  Это были годы, когда в лесах Украины ещё шла необъявленная война с бандеровскими отрядами. А мирную жизнь нужно было налаживать. Оживали колхозы, засевалась земля, молодая мама возила деньги по отделениям колхоза, а потом и по нескольким колхозам. Дороги были глухие, часто по лесам, на телеге в сопровождении двух безусых не воевавших солдат с винтовками.  Кроме зарплат возились деньги фронтовикам, деньги на закупку различных материалов для колхоза. По рассказам мамы часто денег было очень много, по несколько вещмешков, а в добавок и  накладные на оприходованные ордера и отчетные финансовые документы. Никакой инкассации, бронированных машин, а только два солдатика и молоденькая женщина, уверенная в их защите.
  В 1948 году в село приехал мой будущий папа. К дедушке на практику, как будущий ветврач. Полюбил соседскую девушку,  Марусю. Но брат мамы Максим, вернувшийся из Австрии по демобилизации, был категоричен:
- Маруся моя!
… На столе у кровати моих родителей всегда стояло две фотографии. Одна дяди Максима на фоне какого-то дворца в Вене в  мае 1945 и фото родителей в свадебном наряде. На том фото Максим в старой гимнастерке капитана, в пыльных сапогах, снят  с  тремя  орденами Красной Звезды и рядом медалей. На втором фото папа в пиджаке с чужого плеча без единой награды на нем, но счастливый жених, под руку с мамой в фате и длинном платье, сшитом из парашютного шелка.
  Папа жил по указке председателя колхоза в доме дедушки, там познакомился с мамой и женился на ней в 1949 году, когда закончил учебу в ВУЗе.
  После свадьбы родители переехали на Западную Украину в село, будущий районный центр, куда партия отправила отца на организацию ветслужбы. Мама стала работать бухгалтером сначала в колхозе, а потом в банке. Продолжились её поездки уже по всему лесному району с такими же мешками денег. Параллельно по этим лесам части НКВД добивали бандеровцев. По рассказам родителей я знаю, что ещё в 1954 году в соседней деревне была расстреляна семья православного священника. И вот по этим лесам мою маму сопровождали таких же два солдата, как раньше в её селе. Когда в 60-м году родился я, один из тех солдат на моих крестинах  признался, что у них в винтовках никогда не было патронов.  9 лет жизни, моя мама, имея уже двух детей, развозила зарплаты колхозникам без реальной охраны!!!
      С того времени, когда я об этом узнал я уверился, что на небе есть Бог, что существуют Ангелы-Хранители. Я часто задаю себе вопрос: кого охраняли эти ангелы? Мою маму, отработавшую 50 лет, воспитавшую троих детей, двое из которых прошли тяжелую военную службу, а третья стала уважаемым в Крыму врачом? А может кого-то из нас с сестрой, которые могли не родиться из-за пересечения мамы с бандеровцами?  Может они оберегали маму, чтобы она родила меня для чего-то важного на этой планете? Кто знает! Может ещё время не пришло? А может ради моего отца, взявшего мою маму в жены с маленьким моим братом в глухой местности Украины? Кому задать вопросы? Может быть после смерти нам расскажут всё о их, Ангелов-Хранителей, логике? Остается только верить и надеяться.
      Отработав до пенсионного возраста, моя мама не стала сидеть дома.  Мы уже стали взрослыми и жили в разных концах Союза, поэтому она и начала  работать  в лаборатории по проверке продуктов на местном рынке, в приморском городке.  У дома было много цветов,  вокруг