Эпилог
Кубрат ещё раз пересчитал овец и вздохнул – опять не хватало ягнёнка. Единственный оставшийся в живых пёс, поджав хвост, с виноватым видом, хромая, доковылял до хозяина, уселся у его ног и начал вылизывать кровоточащую рану на бедре. Кубрат потрепал собаку по густой свалявшейся шерсти, благодаря за выполненный долг. Разве мог он упрекать пса за то, что тот не смог противостоять этой голодной бестии, поселившейся в проклятом Тенгри месте! Хорошо, что он остался живым в схватке со зверем.
Беда за бедой сыпались на Кубрата уже несколько лет подряд. Вначале не вернулся один из сыновей, взятый хазарами в войско, которое ушло за реку Итиль, отгонять наседающие на земли хазар орды печенегов и угров. Да мало ли неведомых орд за рекой Итиль, кочующих по бескрайней степи! Затем Кубрат в засушливый год, спасая скот от бескормицы, направился далеко на полночь, где кончается степь и начинаются перелески, переходящие в дубравы и сосновые боры, где дольше растёт сочная трава, не угнетаемая буйным солнечным пеклом. Там погиб его второй сын, пытаясь защитить стадо от напавших ночью грабителей. Стрела разбойников пробила ему грудь, и они увели у Кубрата всех лошадей.
В этом году поздней весной сотня хазар, посланная каганом защищать далёкий город Куяв от каких-то вятичей, остановившись на ночлег, на еду зарезала единственную корову и часть овец. Пришлось Кубрату переселиться подальше от караванных путей, от купцов – в самую глушь. А что мог он предложить купцам в обмен на зерно, муку или ткани? Ничего… И в этой глуши беда не обошла Кубрата стороной. Вначале он обнаружил растёрзанного пса с перегрызанным горлом, а затем по ночам стали пропадать ягнята и даже овцы. Другой пёс, оставшийся в живых, в такие ночи поджимал хвост и жался к хозяину. По следам Кубрат выследил логово зверя, и от этой находки ему стало жутко. На вершине небольшого холма везде валялись клочья шерсти, а у его подножия у воткнутого в землю шеста валялась груда человеческих костей. На эти кости смотрели пустыми глазницами несколько человеческих черепов, растущих из земли. Кубрат поспешил покинуть это место и, уходя, оглянувшись, увидел на вершине холма огромного седого волка, смотрящего ему вслед. Это он в эту ночь опять утащил ягнёнка и поранил пса, попытавшегося помешать ему.
Кубрат не знал, как ему поступить: оставаться здесь – вскоре можно лишиться последних овец из-за этого волка, уходить отсюда без лошадей – обречь себя на заведомую смерть, так как от долгой засухи пересохли все водные источники. Небольшая речушка, около которой он поселился, обмелела так, что превратилась в череду небольших омутков. Вот и сейчас его невестка, у которой от постоянного голода не осталось сил, с трудом несла воду от одной из луж. Даже после кипячения эта вода пахла тиной, но другой не было. Опять, наверное, сегодня придётся есть студёнистое варево из этих кореньев, которые она выдёргивала из ила вдоль берега речки. От такой еды набивается живот, но не пропадает чувство голода.
Из шатра, покрытого овечьими шкурами, выполз годовалый внук, приподнялся и, шатаясь на тоненьких ножках, побрёл к деду, но затем остановился, сел на землю и начал пихать в рот овечьи горошины. От увиденного у Кубрата увлажнились глаза. Ради чего он живёт: чтобы сохранить и преумножить поголовье своей отары или для того, чтобы оставить частицу себя в этом мире? Смотреть на то, как от голода, не осознавая это, мучается его внук, Кубрат был уже не в силах. Во что бы то ни стало он должен накормить его!
Кубрат достал из-за голенища нож, крепко прижал к себе голову ближайшей овцы и полоснул ей ножом по горлу. Обильно полилась кровь, и подбежавший пёс начал лакать её прямо с земли. Мясо придаст силы и ему, и невестке, и внуку… Едва прольётся обильный дождь, Кубрат откочует с этого места. Он будет ждать дождя сколько надо. Если не останется ни одной овцы, то он наймётся пастухом к хану беленджиров Койлону, земля которого находится в двух днях пути от него. Кубрат обязательно вырастит внука воином, и у него тогда будут овцы и кони – на то они и воины.
Кубрат не успел до конца снять шкуру с овцы, как показались всадники, а за ними пара коней с трудом тянула повозку. Откуда они здесь и с добром ли?.. Степные законы гостеприимства обязывали его угостить путников едой, но сколько они собираются пробыть у него, и хватит ли тогда этой овцы? Всадники подъехали к Кубрату. Один из них спрыгнул с коня и, ведя его на поводу, приблизился к нему:
- Пусть множится твоё стадо, Кубрат!
От неожиданности, что незнакомец назвал его по имени, Кубрат растерялся, ещё раз окинул взглядом всадников и с сожалением произнёс:
- Я не могу признать никого из вас.
- Меня зовут Вятко, и мы с Векшей, - незнакомец показал рукой на одного из всадников, - были ещё отроками, когда плыли в лодке вместе с Василём и Сивояром.
Кубрат расцвёл в улыбке:
- Я всегда рад видеть друзей Басила. Я как раз зарезал овцу.
- Что-то мало их у тебя осталось.
Улыбка пропала с лица Кубрата:
- Тенгри был не милостив ко мне. Вначале он забрал к себе моих сыновей, а затем оставил меня без коней и овец. Теперь это всё, чем я богат. Но что делать?! Надо жить и ставить на ноги единственного внука.
Вятко взглянул на худенького мальчонку, испуганно таращившего глаза на прибывших людей:
- Это главное твоё богатство, Кубрат. Пусть он вырастет хорошим человеком, как и ты. Ты всегда помогал Басилу, и поэтому я прошу тебя помочь и нам.
Кубрат уронил голову на грудь:
- Чем я смогу вам помочь?! Я даже не знаю, чем завтра буду кормить внука.
- Я прошу не об этом. – Вятко повернулся к Твердило. – Отсыпь ему из мешков половину муки и пшена.
- Отсыпать?.. – Удивился Твердило. – А мы как же?..
- Отдай! Степь прокормит. – Вятко опять повернулся к растерявшемуся от неожиданного подарка Кубрату. – Помоги нам найти в степи небольшой рукотворный холм. Мы его ищем уже несколько дней.
- Я знаю, где это, но не надо туда идти. – Испуганный Кубрат замотал головой. – Это проклятое небом место. Там прямо из земли растут черепа… Я не могу повести вас туда – вас будет ожидать кара небес.
- Никакое это не проклятое место, и ты убедишься в этом, когда проводишь нас.
- Не-ет. – Опять замотал головой Кубрат. – Будет большое горе…
- Поможешь найти – получишь повозку с лошадьми.
У Кубрата загорелись глаза от этого обещания – теперь у него будут лошади, и он сможет откочевать отсюда подальше от этой седой зверюги и сохранить остатки овец.
- Хорошо, - кивнул головой Кубрат, - я провожу вас.
Едва показался холм, Кубрат начал проявлять беспокойство, то и дело поглядывая на своих спутников, и, наконец, не выдержал:
- Вон там, - он показал рукой, - лежат кости человека и черепа…
- Они были убийцами, – раздражённо ответил Векша, - и поэтому получили то, что заслужили. Этот холм – могила человека, которого ты, Кубрат, знал как Басил, а хазары и другие племена звали его Кара-батыр.
- Вот как! Я знал и был другом самого Кара-батыра! Я расскажу об этом своему внуку, когда подрастёт, и память о Кара-батыре будет веками храниться в сердцах жителей степи.
У подножья холма все остановились. Как только с подводы с трудом сняли каменный крест, на вершине холма показался волк. Седая шерсть у него на загривке стояла дыбом, и большие жёлтые клыки торчали из его пасти.
- Серко, ты чего это?.. – Векша бесстрашно направился к зверю.
К удивлению Кубрата волк успокоился, засеменил навстречу и уткнулся мордой в руки Векши, радуясь, сделал несколько прыжков вокруг него, затем обнюхал Вятко, а на остальных угрожающе зарычал.
- Но-но, Серко, успокойся! – Векша потрепал его по холке. – Свои все, свои.
Волк перестал рычать, отошёл в сторонку и прилёг, положив голову на передние лапы.
Солнце перевалило далеко за полдень, пока вятичи с помощью Кубрата установили крест на вершине холма. Серко, удостоверившись, что люди покинули холм, приподнялся и обнюхал каменное изваяние.
- Иди ко мне, Серко! – Позвал Векша, но волк зевнул и улёгся у подножия креста.
- Как и в прошлый раз. – Вздохнул Вятко. - Не пойдёт он, как не зови. Это его выбор, а нам пора в путь – ждут нас.
- Кого ждут, а кого-то нет… - Чуть слышно пробурчал Твердило, взбираясь на коня.
- Ты чего это?.. – Удивился Векша, расслышав его бурчание. – Как это не ждут?!
- Вас может и ждут. – Нехотя ответил Твердило. – Тебя – Агапе, Вятко - Родника, Богумира – Млада, дядьку Григория и то ждут…
После этих слов Григорий поперхнулся и с испугом посмотрел на Богумира, но тот улыбался, погрузившись в свои мысли. Твердило продолжил:
- Горислава точно ждала бы, а эта… Взял её у ляхов не к добру. Посмотришь на неё - не уродка, статная, и накормит, и обстирает… Смотрит на меня, а в её глазах – страх, да и мне с ней студёно. Для чего мне возвращаться? А по мне – жизнь воина веселее.
- Для чего же тебя тогда Горисвит учил мечи ковать? – Усмехнулся Векша. – Как же он без тебя?..
- Горисвит к резанам пристал. - Отмахнулся Твердило. – Нет у них кузнеца, вот и уговорили они его.
Кубрат, радостный от того, что теперь у него появились лошади, встрял в разговор:
- Ты, Твердило, меня послушай! Я своё пожил, многое повидал… Ты воин видный, силушкой не обделён. Я уверен, что не одна девка на тебя глаз положила. У такого воина должно быть много жён. Возьми себе для радости ещё одну, а с первой обязательно дитё заведите. Ребёнок навсегда привяжет её к тебе, прикипит она потом так, что и не оторвёшь! Точно тебе говорю! В твоём возрасте без баб жизнь не мила!
После этих слов Григорий натужно кашлянул и подъехал чуть ли не впритык к Богумиру:
- Знаешь, я давно хотел тебе сказать… Видишь ли… Одним словом… - Он опять смущённо кашлянул кулак. – Нравится мне твоя мать, да и я ей не противен. Так уж получилось…
Богумир приветливо улыбнулся:
- Хороший ты человек, дядько Григорий! С тобой моя мать будет счастлива, как и с моим отцом.
Григорий шмыгнул носом и опять в смущении произнёс:
- Это ещё не всё. Срослось у нас… В тягости она.
- Так это здорово!
- Ты рад? – Повеселел Григорий.
- Рад ли я? Да ещё как! Я рос изгоем, и кроме матери у меня не было близких людей, а теперь! Меня любит Млада, и я скоро стану отцом. У меня есть друзья, которым я нужен, есть замечательная сестра, есть брат, которого скоро увижу, а теперь ещё кто-то родится. Я только с вами почувствовал, что жизнь прекрасна.
- Да, - облегчённо вздохнул Григорий, - жизнь прекрасна, если ты счастлив.
Богумир, улыбаясь, погрузился в свои мысли, а затем опять повернулся к Григорию:
- Моя мать из рода Камениатов, отец назвался Сакалибом, а из какого ты рода, дядько Григорий?
- Коловраты мы.
Солнце клонилось к закату, и жара спадала. Приглушаемые жухлой травой глухо стучали копыта коней, но и от этого негромкого топота изредка из бледно-зелёного ковыля, островками растущего среди выжженной до желтизны солнцем травы, вылетали стайки молодых, ставших на крыло перепелов. Всадники провожали их равнодушным взглядом, погрузившись в свои сокровенные мысли о близких, находящихся так далеко. С каждой минутой тени становились всё длиннее и длиннее, словно стремились покинуть своих хозяев и убежать следом за их мыслями, и, пока солнце не спряталось за горизонт, его вечерние лучи продолжали ласкать пращуров будущей Руси.
Конец
