ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ
Видят ребята, что ходит смурной, их начальник караула Чирич Фёдор Иванович.
И Гришка Распутин, шутя, его спрашивает:
Что за думы гложут тебя командир, может, и мы твоему горю сможем помочь.
Улыбается Гришка, ему то что, у него благоустроенная квартира, и в хозяйстве даже кота нет. И если ему говорят друзья об этом, то он им важно отвечает.
Я сам, как кот, толстый и важный.
И посему, повышенного внимания к себе всегда требую. И только поэтому никакую животину к себе в дом не тащу, будь то кот или собака.
За ними всегда хороший уход нужен, и внимание. А где же, его взять, если самому его не хватает, и это, при всём том, что я очень хороший человек.
Хохочет Гришка, ему очень весело стало, уж ему-то внимания не хватает: ну и хитрец он.
Вот притворщик!
Потом Петр Павлович, по этому поводу и выскажется, и совсем не дипломатично, но сейчас: до поры, до времени, дипломатично молчит.
А Фёдору Ивановичу, не до веселья сейчас. У него в голове совсем другие думы крутятся. От их карусели: и захочешь, и то не возрадуешься.
Один он мужик-работник, и остался: в когда-то, большой крестьянской семье.
Мама Софья Герасимовна, уже умерла давно: царство ей небесное.
Ни одной минуты она без дела не сидела. И в любой работе, она всё успевала сделать: и детей своих воспитывала в строгости.
И детей своих! Своим личным примером, к родительскому уважению, да трудолюбию, с самого раннего детства приучала.
Одна сестра на Сахалин, со своим мужем уехала. Так сложилась у ней судьба.
И там уже давно живут они счастливо: в любви и согласии. Как и мама, их жила, с отцом Иваном Фёдоровичем.
Другая сестра с мужем, и со своей семьёй, как и сам Федор, в городе живут.
И у всех у них свои семьи, и свои неразрешённые проблемы: и никогда они не закончатся. Потому что это сама жизнь, и её не заставишь жить под свой лад.
Один он мужичок-богатырь, родился, среди трёх красавиц, сестёр своих. Их надёжный защитник и опора.
Так его мама учила. И ещё приговаривала.
Живи сынок, по - совести, как мы с отцом твоим жили. Да от родных своих, никогда не отказывайся: грех это большой!
А если им помощь нужна, будет. То ты, и себя не жалей, помогай им. Тогда и они поступят так же как ты.
И кто же, как не Федор должен помогать своему престарелому отцу, эта святая его обязанность. Тут уже, надо все свои дела отложить, и торопиться ехать.
И вот сейчас, то самое время приспело: помощь нужна.
В сорока километрах от города, живут отец его, Иван Федорович, да сестра Татьяна Ивановна.
И хозяйство у них на руках большое: корова, свиньи и куры.
Отцу уже за восемьдесят лет перевалило, но крепится он, и со всех своих сил старается, помогает Татьяне, дочке своей, вести хозяйство.
Но какой, со старого человека, сейчас работник: во всём этом суетном крестьянском хозяйстве. Когда там, везде большой догляд нужен, и руки золотые. И то, тогда, там работать надо, с утра и дотемна, что бы все дела сделать.
Да и сам красавец-дом, постарел за эти годы, как и сами хозяева, и ремонта требует. И хочешь ты того или нет, а уже срочно, надо менять крышу, протекает она.
И если всё это посчитать в затратах, то по нынешним временам, в большую денежку вся эта затея выльется, и пенсии Ивана Федоровича, тут никак не хватит.
А если ещё и рабочих нанять, что бы крышу новым шифером покрыть. То ещё большее расстройство хозяину будет: хоть в долги на год вперёд залазь.
При всех наших сумасшедших ценах, да рыночной экономике, крестьянину вилы будут, иначе про всё это и не скажешь.
Видать, что на погибель крестьянской России, там за рубежом, вся эта экономика и придумана. Неужели у нас в России умных голов нет, что бы так бездумно свою голову в чужую петлю совать.
И не могут они не знать, что отсюда все корни наши исходят: из глубинки.
И выходит, что, под корень всех нас рубят: с расчётом всё делается.
Сетует так фронтовик Иван Фёдорович, ведь ему втройне обидно: за что воевали?
Те же побеждённые нами немцы в тысячу раз лучше нас живут. И это при всех наших природных богатствах.
И вся Европа наши памятники сносит: нашим солдатам победителям – издеваются они, над нами фронтовиками.
Что ты так мучаешь себя командир?
Опять Гришка тревожит Федора Чирич.
При такой гвардии, что у нас имеется в наличии, мы твою крышу, в пять минут, за бесплатно перекроем.
Правду, я мужики говорю: или нет?
Конечно! – улыбаются гвардейцы.
Выберем один день свободный, и всем караулом поедем, к отцу твоему в гости.
Ты только фронт работы приготовь, да инструмент, что бы никто без дела не стоял. Что бы всё кипело в работе, как на самом лучшем производстве: и мы ведь умеем работать.
Не зря ведь, когда-то нас всех гордо: пролетариями звали. А теперь вообще никак: работник, да работодатель - благодетель наш!
Кол ему в печёнку!
Видят мужики, что Гришку уже понесло, и остановить его будет очень трудно, и сунули ему в руку кружку горячего чая.
Пей чай политик!
Тот покрутился, повертел горячую кружку в руках, и сразу же притих, не до мировых проблем ему стало.
И это всё Пётр Павлович придумал, старый разбойник, он всегда на Гришку управу найдёт, знает, как его урезонить.
Тут Толик Костыря, старший прапорщик запаса, механик золотые руки, и говорит всем.
Давайте все обсудим, что нам надо взять с собой из инструмента, и надо нам ехать: машина на ходу!
Безотказный он человек, и иначе поступить Анатолий не мог. Не было ещё такого случая, в нашей памяти, что бы отказал он кому-то в помощи.
Таким людям, как он, уже при жизни надо ставить памятник, а его взяли и из армии сократили.
Конечно, неразумно всё это, и скажем прямо, что глупо.
Сколько он солдат выучил, за всю свою службу? Трудно их посчитать!
Сколько техники, в боевой готовности, своей стране сохранил?
А его взяли и выкинули, как старую вещь на помойку. Конечно, обидно Анатолию, за такой неразумный подход к делу.
Ведь тут надо стратегически мыслить!
И уже несомненно, что наша армия проигрывает невидимую войну, которую, мировые воротилы, уже затеяли: там, за бугром.
Обидно за нашу родную Державу! Потому что сдаём мы свои мировые позиции: одна, за одной! Позорно сдаём!
И, что нашим детям останется, от когда-то могучего и непобедимого государства?
Никого это уже не волнует, особенно молодёжь.
Пиво, наркотики, и всякая другая зараза, что сюда понатащили, из-за границы! И больше ничего за душой.
Вероятно, что скоро, наши дети, вообще не будут знать, что было такое гордое государство: Союз Советских Социалистических Республик, которое обломило рога мировому фашизму, и первым вышло в открытый космос.
Не расстраивайся Толик! Едем завтра помогать Фёдору Ивановичу: значит едем, всех дум не передумаешь, - успокаивают его друзья-товарищи.
Сидит Гришка, у себя дома, да с утра чайком балуется. И тут телефонный звонок.
Выходи Толстопуз, за тобой пришли. И потом, уже вдогонку звучит: хи-хи-хи!
Ох, уж этот Фюрер: Юра Гребенников!
Всё он на грубость нарывается, никак без этого жить не может.
Своё военное прозвище, он получил за сухощавую, и сутуловатую фигуру, да свои неординарные усики. Копия Адик в молодости: тоесть Адольф Гитлер!
И характер имел он очень крутой, даже Пётр Павлович, нарушитель всяких конвенций, как и легендарный Паниковский, вынужден был с ним считаться. Потому что тот обладал хорошо поставленным командирским голосом, и как говорится, резал правду-матку прямо в глаза собеседнику.
И Пётр Павлович не выдерживал, такого военного натиска на свою персону, и начинал заискивать перед Фюрером.
Зря ты так Юрочка, Юрасик, Фюрерочик: фашист, проклятый, на меня, как танк наезжаешь. Даже очень зря!
И всё же, ослушаться его, он не смел, не позволял ему это сделать армейский этикет, ведь сам он бывший военный, офицер запаса.
Но и сам Фюрер, пошутить был, очень горазд, не хуже Гришки, да Петра Павловича.
Нашёл он где-то журнал: «Интим», и Гришке показывает, а сам хохочет-заливается.
Смотри Гришка, какие дебри, а не интимное женское место: прямо кочка какая лохматая – ужас!
Гришка отнесся к этому более спокойно.
Этим ты меня уже не удивишь, но всё же надо подумать, что дальше делать с этой картинкой.
Да, что там думать, - возмущается Фюрер.
Петьке подсунуть надо в его домашнюю сумку.
Пусть он, с этим журналом домой идёт. А там его любимая Нина Васильевна, за такой странный «интим», да ещё на старости лет, ему живо по мордасам нашлёпает.
Так ему и надо будет, что бы на молодых женщин свои хитрые глазки не выпучивал.
Как решили шутники, так и сделали. И пока журнал в Петькину сумку лихо прятали, то сами, еле сдерживались от смеха.
Зато в следующую смену, пришли раньше всех на работу и с нетерпением ждали появления Петра Павловича. И тот не замедлил явиться, и было явно, что тот очень огорчён.
Лицо его было мрачно и озабочено, но особых побоев на его фотографии замечено не было.
Орлиный взор Павловича, проникал всех работников насквозь, как рентген, и он просвечивал им, всех и всякого.
Первым на подозрении был конечно Гришка, но тот достойно выдержал, всю эту пытку. И Пётр Павлович перенёс свой тяжёлый взор на другого товарища. И так он весь день потихоньку прощупывал всех своих друзей-товарищей, взглядом.
Но всё же пришёл к правильному выводу, что необоснованно затевать скандал не в его интересах. И что именно это и ждут от него его соратники: они все, всё прекрасно знали.
Швырнул он злополучный журнал на стол, и ушёл по своим делам, так ничего никому и не сказав.
Измятый журнал, потерял свой прежний лоск, и, похоже, было, что побывал он в мясорубке: не иначе.
Да, долгой была, и мучительной, вся экзекуция, что подвергли Петра Павловича. Тяжела рука у Нины Васильевны: тяжела!
Это Фюрер сочувствует Петру Павловичу, ему уже стыдно за свой поступок.
Зато Гришка был другого мнения.
А по Петькиной физиономии не скажешь, что по ней трактор прошёлся. По-моему она ещё бы один налет Нины Васильевны выдержала.
Но не такой уже беззащитный Пётр Павлович, и совсем не ягнёночек, а зубатый и матёрый хищник. И обид своих он никому не прощает.
Вот и Гришка, раз попал на подозрение, то и получи фашист гранату.
Звонит ему нынешняя жена, прекрасная Людмила Евгеньевна. Поинтересоваться, как там её сокровище, переносит тяготы и лишения службы, не тяжело ли ему.
А жён у него было очень много, за всю его суетную жизнь. И он их даже не считал, это был его обычный ритм жизни не более.
Здравствуйте, как мой пупсик, там поживает?
И вот тут Пётр Павлович понял, что настал его звёздный час отмщения, за все перенесённые им ранее обиды.
Ну конечно, сразу же, и последующие, душевные травмы. Потому что Гришка по-другому жить уже никогда не сможет и вряд ли уже, когда-то угомонится.
Твой пупсик Олечка, очень скучает по тебе.
Да я не Олечка! – говорит ошеломлённая Людмила Евгеньевна.
Ой, извините Ниночка, я вас совсем перепутал. Непредвиденная шибка вышла: сбой в головном компьютере.
Лицо Петра Павловича сияло счастьем, и детским восторгом. А волосы на голове вздыбились ежиком, от всей исходящей от него энергии.
Я вас совсем перепутал Галочка: извините, пожалуйста!
Да не Галочка я, вы наверно меня с кем-то опять спутали.
Ну конечно вы Надежда, иначе и быть не может: извините Наденька!
Слышит Гришка весь разговор, а понять ничего не может. Откуда ему знать, что Титаренко с его
|