Русские пазлы (Полное собрание сочинений автора)

никому.
     Эти три основных закона -
     Не обман, не пришли извне,
     Что написано на шевронах,
       То проверено на войне.
     Если завтра забьют тревогу,
     Все подумают - почему,
     Жизнь - Отечеству, душу - Богу,
       Честь, как водится, никому.[/i]
                                                        (Инна Кучерова)


                   Марьинка. Донецкая пехота и союзники


 При отсутствии своего транспорта, просим Дукати прислать за нами машину. Приезжает Эмин-Джан, душа-парень, которого я знаю с осени, но в очках вижу первый раз и удивляюсь его через чур интеллигентному виду. Оказалось, он ещё и юрист по образованию. Ну да, если заменить броник на костюм, и автомат на папку, легко можно представить, как он убеждает судью, что тот не прав. Хотя в бронике и с автоматом… зная нашу судейскую братию… да, убедительнее…
 Приезжаем в Марьинку. Во дворе того же дома встречаемся с командиром взвода «Дукати», с «Каем», Ильёй, «Котом», «Ярым», «Золотым» и с остальными бойцами. Те же и там же, только снег вместо травы, и виноград голый. Обнялись, рады видеть друг друга живыми и здоровыми. «Дукати» подхудел малость, «Кай» нет, да ему и некуда, Илья держит норму.
Ребята разгрузили подарки всё от тех же женщин «Привала». Передали окопные свечи, много разной вкусной еды и поклон от мамы-Оли. Пехота в «алаверды» накрыла поляну. Могу успокоить наших женщин – не голодают мужики. Из горячего было жаркое на двух сковородках, в нарезку пошли разносолы свои и «привальские». Глянул я на этот стол, как Шарапов на изобилие Горбатого, и спросил:
   - А, лобстеры где?
   - В морозилке, Анатолич, хочешь разморозим?
   - Не надо. Потом, как Марьинку возьмём.
  Про взятие этой самой Марьинки разговорились за столом. Не так там всё просто. Да, большую половину посёлка взяли, но тяжело взяли. Бои идут упорные, с переменным успехом, и с потерями. Противник очень мотивирован и хорошо обучен. Нет там ни паники, ни слабости. Потери у них очень большие, но подкрепления подходят постоянно. И БК подвозят, без проблем, в наглую, средь бела дня. Почему дают подвезти и почему не отрабатывает наша «арта» - вот вопросы, которые не имеют ответа. А когда вопросы не имеют ответа, они увеличиваются в прямой прогрессии и уходят в сторону больших звёзд на погонах. О чём думают головы между этими погонами непонятно. И мнение рядовых бойцов об этих головах не самое высокое, дословно не могу из соображений цензуры. Суровикина уважают и не понимают почему из главкома в замы.
 Ругать начальство в застолье – тема очень русская и вечная. Но здесь видно – наболело. Да и не пили мы. У Дукати с этим строго. У него даже табличка на входе висит – «No smoking» и «Не бухать». На английском для пленных наёмников, на русском для своих. Курили на улице днём и в предбаннике ночью. И не пили это точно. Правда молодые в другом доме живут и у них такой таблички нет.
  Оператору Сергею Дворядкину его однокурсники по Новочеркасскому Суворовскому училищу (выпуск 1994 г.) передали флаг и попросили торжественно его вручить ребятам на фронте. Насколько возможно торжественно вручили.
 Днём, ещё до ужина, выезжали работать. Дукати фиксировал результаты работы нашей авиации. Интересное это дело. Выехали, спешились, запустили дрон, ждём. Сначала гул за деревьями, потом вылетают штурмовики. Пара. Выстреливают тепловые ловушки, дают залпы в сторону противника и с разворотом уходят. Эмин-Джан фиксирует на экране результаты. Дукати докладывает:
  - Попадание, до 90 процентов.
 Здорово. Ждём следующих. Минут через десять появляется другая пара. Тоже отстреливает ловушки и выпускает ракеты по врагу. Уходит с разворотом, но гораздо ближе чем первые. Результат:
  - Попадание до 30 процентов.
 Спрашиваю – почему? И слышу интересную историю. С первой парой Дукат общается и в перерывах между полётами. Лётчики живо интересуются результатами своей работы, обсуждают взаимодействие. Вылетают поближе к позициям противника и соответственно результат – 90! А вторая пара на контакт с ним не идёт, ничего не обсуждает, просто вылетает и отрабатывает по координатам. Но до ленточки не долетает, чтобы на ПЗРК не нарваться. Не рискуют, как первая пара. И результат – 30. Тут всё понятно, как говориться – счёт на табло.
  Третью пару мы только слышим, но не видим и не фиксируем. Они работают чуть дальше, с «союзниками», так ребята называют российские войска. «Союзники» - звучит неожиданно и даже как-то обидно.
   Невольно всплывает аналогия с Великой Отечественной. Как тушёнку называли «вторым фронтом» и как долго ждали открытия этого «второго фронта». Три года. Дончане ждали восемь лет. Была обида? Да была. И никуда от этого не деться. Конечно, объяснить можно всё. Возможно, даже скорее всего, – были объективные причины этой задержки… но… вопрос – почему так поздно, и почему вот так, когда там подготовились? Вопрос этот никуда не уйдёт, и он тоже требует ответа.
  И так же требует ответа вопрос – кто курировал со стороны «союзников» подготовку ополченцев в ДНР? Ещё весной я видел своими глазами в Мариуполе, как выходит из строя половина взвода и складывает на землю автоматы. Там впереди ещё два дома и «Азовсталь», автомат на землю – тюрьма, на плечо – смерть. И я не думаю, что там были одни трусы. Они были не готовы. Многие этот автомат впервые в Мариуполе увидели. А у них в личных делах длинный список учений и стрельб. Приезжали господа офицеры «союзников», неделю бухали, неделю под капельницей и эти списки подмахивали с бодуна. А те, кто не клал автомат на землю шли и умирали. Тысячами. И я хочу спросить этих полковников и генералов, проверяющих, - вы, падлы, хорошо спите? И жрёте, наверное, сытно? Кусок в горле не встаёт?
 Отставить. Неправильные вопросы. Правильные такие – почему вас, гадов, не расстреляли?  
 И вопрос этот не к ним, а к тем, кто должен был расстрелять. Где СМЕРШ?
 Во время войны своих ругать нельзя, так вот – на них это правило не распространяется, они не свои. Сейчас безнаказанность хуже предательства. И это не только, и не столько про военных. Надо и в тылу разобраться.
  Антракт, негодяи...
  Нет, не так надо закончить. Не про них, про своих. После фиксирования ударов авиации собираемся домой. Я спрашиваю у Дукати:
  - Не помнишь в прошлый раз я здесь бабулю встретил, Галину Назаровну, не знаешь где она, что с ней?
  - Так вот её дом. Хочешь зайдём. Мы ей продукты подкидываем, когда её нет у порога оставляем.
  Заходим, стучим, нет никого. Жаль, садимся, уже отъезжаем и вдруг по рации, Дукати из своей машины:
   - Анатолич, Назаровна, вернулась, разворачивайте.
   Возвращаемся. Точно. Идёт баба Галя, несёт из магазина воду и пакетик с едой. Встретились. Помогли донести до дома. Жива Назаровна, ворчит по-стариковски, но глаза те же.
Пожурила нас, что долго воюем и попросила закончить поскорее. Ребята сказали – сделаем.
  Есть оно ощущение больших перемен. Большая наша Россия-матушка, неповоротливая, как медведь в спячке. Но не дай вам Бог разбудить. А ведь мы просыпаемся, встряхиваем сон вместе со снегом. И уже ясно видим того, кто тычет колом в берлогу. И это не Украина, Украина – всего лишь кол. Проснувшийся медведь одной лапой ломает кол, а второй вспарывает того, кто колом этим тыкал. Так и будет.
  Я не перестаю удивляться силе духа наших солдат. При всех, иногда очень сложных исходных данных, нет ни малейшего сомнения в нашей Победе. Илья говорит – «Мы математически не можем проиграть». Он странный, Илья, как все писатели и учёные, но за его математикой Вера в Победу. А «Кай» говорит – «Да, нет, мы по любому победим». И за этим его «по любому» тоже Вера, хотя и ругает он всё и вся, но верит, свято верит. А «Кот» процитирует Высоцкого и скажет – «А как иначе?». Согласен – иначе никак!
                 Дай Бог вам удачи, мужики! Будем жить!

                На линии огня и смыслов

                                                                   Штурмуем Марьинку,
                                                                   Невзрачну, маленьку,
                                                                   Вы, может, слышали о ней.
                                                                   Ноябрь простуженный,
                                                                   А я контуженный,
                                                                   На обезболе 10 дней.
                                                                           (Инна Кучерова)

   После ужина ещё долго-долго разговариваем с ребятами. Тема вечная – «кому на Руси жить хорошо». Много вопросов, которые не имеют ответов. Здесь на фронте ребята также переживают за нас, как и мы за них. И здесь ещё более обострённое чувство справедливости. И ещё, здесь много оружия и смертей. Поэтому и способы решения главных русских вопросов – казнокрадство и враньё, тут очень просты – взять падлу за галстук и расстрелять, или зайти на высокое совещание и подарить гранату без чеки.
  «Кай» и «Кот» голосуют за этот вариант, Илья же революцию отвергает, потому что именно этого и хотят наши враги – развала страны.
- Да ни хрена она не развалится - убеждает «Кай», - уже было в 17м, и что, перебесились, перестреляли часть населения, а потом такую мощь собрали. Да, через войну, через смерть, а как иначе?
«Кай» мыслит глобально, исторически и задаёт вопрос:
- Если цена возрождения России – три процента населения – это нормально?
И сам же отвечает:
- Да, нормально. Или три процента насмерть или сто процентов в дерьме?
 Илья опять настойчиво доказывает, что революция нужна, но сверху. Нужно на самом верху, (слышите Владимир Владимирович?). Необходимо создание серьёзных карательных органов из честных, порядочных людей, из патриотов России. «Кот» резонно спрашивает:
– А кто их будет набирать и назначать? Не будут же они сами против себя создавать эти карательные органы? Они туда своих детей и любовниц назначат, чтобы их же и не трогали, а тех, кто не угоден и объявят врагами народа…
 Пытаемся понять – а кто эти «они». Многих знаем поимённо…
 Заседание нашей революционной ячейки прерывает командир – давайте спать, вставать рано.
 Сергей с гитарой сразу после ужина ушёл в дом к молодёжи и допоздна им пел хорошие русские песни про войну и про любовь, пока мы, старики, тут планету обустраивали. Хором пели Цоя про группу крови и требования перемен. В общем о том же, что и мы, только красивее и выразительнее. Кстати, у них на входе, в отличии от нашего дома таблички «Не бухать» нет.
 Встали ещё затемно. Подошла молодёжь, принесли зимние масхалаты. Стали собираться. «Кай» проверил СВДэшку и объявил:
- Всё, я пошёл Марьинку брать. Опять.
 «Кот» из спальника:
- Иди. Если что я берцы заберу.
- Не дождётесь. Пошёл я.
- Иди уже.
 Выехали на двух машинах. На выезде из посёлка притушили свет, припарковались в развалинах. Дальше пешком. Идём друг за другом, дистанция 5-8 метров. Потихоньку начинает светать. Пейзаж жутковатый, под ногами снег, с пятнами застывшей грязи. Или асфальт с пятнами снега. Вокруг чернеют деревья без верхушек. Только обрубки веток, срезанных пулями и снарядами.
  Влево уходят следы танковых траков. Ушёл наш Т-72й, с флагом СССР над башней. Пошёл в обход Марьинки.
 С головы колонны по цепочке передают:
  - Мины, аккуратней.
 Передаём дальше. «Кай» добавляет, уже для меня:
  - Если падать, то только вперёд или назад.
 Стараюсь вглядываться под ноги,