Год сыча

Александр Аде

Г О Д   С Ы Ч А

РОМАН

Мы сидели вдвоем на его кухне, вдумчиво потребляя пиво и закусывая немудрящей снедью. За окном чернел январский вечер 2002 года, горели бессчетные окна домов. Внезапно он встал, вышел и возвратился с объемистой амбарной книгой.
– Вот, накропал кое-что. – Его тяжелое лицо с еле заметным шрамиком на левой щеке слегка порозовело. – Это как бы дневник, а может, вахтенный журнал: что со мной было в прошлом году. Получилось вроде романа. Поглядишь на досуге?
Я пообещал, в тот же вечер пробежал глазами записи, но потом, каюсь, совершенно о них забыл. Да и он не напоминал, некогда было: в его жизни происходили серьезные перемены. Не так давно, готовясь к ремонту и вытряхивая из стола ненужные бумаги, я обнаружил рукопись и с разрешения автора отдал в издательство.  
И вот он перед вами – один год из жизни частного сыщика по прозвищу Королек; год, пролетевший в мелькании дождей, листопадов, снегов, солнечных и пасмурных дней, как и вся наша сумасшедшая жизнь под вечными звездами.  

* * *

10 января. Среда. Первые дни нового года тянутся ни шатко, ни валко. Не суетясь, добиваю маленькое дельце, висящее с ноября. Договорившись с клиенткой о встрече, подкатываю в своем «жигуле» к условленному месту. Эта улочка только застраивается. Сносятся деревянные хибары и на их месте шустро клепаются высотки – каменно-стеклянные пальцы, воткнутые в небесную твердь.
Останавливаюсь неподалеку от крупного городского банка. Жду. Довольно тепло, не ниже минус пяти. Ясное послеполуденное небо, пышные сугробы. Пропархивают редкие снежинки, отчего ощущение новогоднее, сентиментальное, размягчающее сердце.
Через полчаса, объехав «жигуль», передо мной бросает якорь серебристая «тойота». Вылезаю и пересаживаюсь в «японку». За рулем, в шубе из чернобурки сидит девочка – кукла Барби с широковатым матовым личиком и большими чистыми голубыми глазами.
– Ну что, – спрашивает она слегка гнусавым детским голоском, – какие результаты?
Достаю пачку фотографий. Качество не ахти, но то, что нужно, различается вполне отчетливо.
– Эту шлюшку я знаю, – произносят аппетитные напомаженные губки Барби. – Секретарша мужа. С ней он только трахается. Больше ни с кем его не засекли?
– За месяц, что веду наблюдение, – отчитываюсь я, – только эта барышня.
– Ну, она не в счет. Должен же он развлекаться. Меня что волновало – может, у него с кем-то серьезно. Ну, тогда я зря переживала.
– А что значит «серьезно»? – наивно интересуюсь я.
Она смотрит на меня как на больного.  
– Значит, какая-то дрянь его охомутала и женит на себе, ежу понятно.
– А вас он выкинет, – как будто догадываюсь я, делая потрясающее открытие: – И вы все денежки потеряете!  
И смотрю на нее сочувствующими глазами идиота. Она поджимает губки, будучи не в силах уразуметь, то ли я придуряюсь, то ли действительно слабоумный. Пока в ее головенке идет мыслительный процесс, представляю, как она целыми днями томится в трехэтажном коттедже на двоих. Скука смертная. Все хозяйство тащит домработница. А она только раскатывает в «тойоте» – к косметологу, к массажисту, в элитную парикмахерскую, чтобы оставаться куклой Барби до конца своих дней. Мужа, само собой, не любит, зато пылает страстью к его баблу, позволяющему полдня нежиться в постельке, есть вкусно и пить сладко. Как тут не испугаешься, что он возьмет и втюрится в другую, к которой и уплывут все радости жизни.
– Ну ла-а-дно, – тянет Барби, – я тут должна вам остаток гонорара…
Протягивает мне пачку баксов. Небрежно беру бумажки. Мои пальцы встречаются с ее – маленькими, ухоженными, с фиолетовыми коготками, и внезапно во мне просыпается такое желание, что темнеет в глазах. То, что эта хитренькая пустая блондиночка – откровенная безмозглая дрянь, продавшаяся богатенькому мужичку, только разжигает вожделение.
Видно Барби кожей чувствует мое состояние. В ее глазах, до этого как стекляшки отражавших окружающий мир, появляется интерес и томность. Вроде бы не двигаясь с места, она умудряется притиснуться к моему плечу. Мне остается только обнять ее, закутанную в мех, и, задыхаясь от аромата дорогих духов, прижаться губами к нежным губкам… Стоп, зажигается в моей башке красный огонь светофора, осади назад!  
– Должен признаться, сестренка, – хрипло говорю я, – ты вызываешь во мне сильные чувства.
– Правда? – спрашивает она, сексуально раскрывая ротик с влажно поблескивающими зубками.  
– Точно. Но должен сразу предупредить, чтобы не было недоразумений. Я трансвистит.
Она недоверчиво улыбается.
– Это трагедия моей юности, – продолжаю я задушевно. – В детстве я был девчонкой и звали меня женским именем – не будем уточнять, каким, с прежним кончено навсегда. А я-то в душе сознавал себя мужчиной. Дружил с пацанами, девок презирал. И они сторонились меня, чувствовали: я не такой… тьфу, не такая, как они. До чего же я ненавидел надевать платьица, чулочки, лифчики, колготки! Потом, когда повзрослел, сделал себе операцию. Правда, настоящий мужик? – С гордостью демонстрирую профиль и фас, хотя изменили мне вроде бы другие места.  
– Да-а-а, – тянет она нерешительно, ей все еще не верится.
– Одна беда, – сокрушенно сетую я. – Не могу испытывать оргазм. Все бы отдал, чтобы изведать хоть единый разок! Но не дано, так не дано. А так я натуральный мужчина. Что называется, в самом соку. Слушай, подруга, я на тебя запал. Давай, поедем ко мне, будем любить друг друга.
И неуклюже пытаюсь ее облапить.
– Нет! – взвизгивает она, отшатываясь.
– Почему? – спрашиваю, как обиженный белый мишка.
– Нет – и все, – отрезает она.
– Эх, не повезло.
Тяжело вздохнув, покидаю «тойоту». Когда сажусь за руль своей тачки, серебристого японского чуда простывает и след: Барби рванула с места и умотала. Меня точно кто щекочет – откидываюсь на спинку сиденья и принимаюсь ржать как последний дебил, до боли в щеках и животе. В этом жеребячьем ржании желание растворяется почти без следа. И все же, точно ложечка дегтя в бочке меда, остается в душе легкая горечь: держал в руке пустоголовую синичку с яркими перышками, да разжал пальцы и отпустил. Может, зря?..

* * *

12 января. Пятница. Некогда это мрачноватое здание занимал НИИ чего-то, от которого нынче остались кошкины слезки: практически все уголки от подвала до крыши захватили хитропопые пронырливые фирмочки. Научные работники скучились на втором этаже. Иногда вижу кое-кого из них, унылых, немолодых, прямую противоположность энергичным фирмачам. Мой офис на пятом, последнем этаже, в углу коридора, в комнатенке, служившей прежде складом. Вся мебель в нем – бывшие в употреблении стол и два стула, выданные толстой говорливой завхозихой.
Я торчу здесь уже около часа, полируя ягодицами институтский стул и стреляя из детского пистолета в мишень на стене. Чего жду – непонятно, начало года клиентами явно меня не балует.
Внезапно в дверях возникает холеный мясистый господин лет пятидесяти с хвостиком – распахнутое темно-синее пальто, серый костюм, белая сорочка, пестрый галстук, черные полуботинки. На улице его наверняка поджидает шестисотый «мерс» или грозно поблескивающий на холодном январском солнце крутой джип. Мужик с молчаливым вопросом к себе самому: «Куда это я попал?» оглядывает офис. Наконец замечает меня:
– Вы – частный сыщик… Ко-ро-лек? – Он брезгливо присаживается на заскрипевший стул. – Мне рекомендовали вас как хорошего профессионала… (Церемонно киваю.)
Крякнув, он достает фотографию. Я знал, что этим кончится: в девяносто девяти случаях из ста меня  посещают рогатые мужья и обманутые жены. Но кое в чем я ошибаюсь: на стол ложится не мордочка аппетитной милашки, а снимок немолодой русоволосой женщины с внушающим уважение лицом и короткой стрижкой. Восседает она за полированным столом, увенчанным компьютерным монитором. Судя по интерьеру, учреждение солидное.
– Подозреваю свою половину в измене, – горестно, но с достоинством произносит мужик и слегка передергивается.  
– С этого места подробнее, пожалуйста.
Серые, как мышата глазки мрачнеют. Мой тон ему не по душе.
– Я – заместитель управляющего банком, – произносит он веско, должно быть, ожидая, что от почтения я немедленно начну вылизывать его подошвы.  
– А управляющий – ваша жена?
– Откуда… Почему вы так решили?
– Да так, подумалось… Продолжайте… Впрочем, погодите. Дома вы вместе. В банке – тоже. Когда же ваша супруга-начальница успевает любовь крутить?
– Видите ли, мы не мелкие клерки, у обоих серьезные дела. У каждого свои. Уследить невозможно.
– И с кем же у нее, по-вашему, амуры?
– Понятия не имею. На днях мне позвонили и сообщили, что…
– Кто позвонил?
– Голос был женский. Естественно, она не отрекомендовалась… И посоветовала обратиться к вам, как к лучшему специалисту данного профиля.
У меня отвисает челюсть. Не знаю, чтобы я произнес, но дверь отворяется, и порог перешагивает Бизнес-леди в пальто цвета молодой травы. Перевожу оторопелый взгляд с нее на снимок и обратно. Одно лицо!
Банкир, сидящий к двери спиной, недовольно оглядывается, багровеет и вскакивает. Леди каменеет на месте.
– Похоже, представлять вас друг другу не нужно, не так ли? – прерываю я затянувшуюся немую сцену.
Только тут к банкиру возвращается дар речи.
– Это ты нарочно подстроил! – визжит он, как оживший поросенок под хреном. – Я тебя лицензии лишу! Я…
– Мадам, – обращаюсь я к Бизнес-леди. – Вам позвонили и сказали, что муж вам изменяет? И предложили обратиться ко мне? Женский голос?
Она кивает. Я развожу руками:  
– Господа, мы трое – жертвы неумной шутки.
Дама круто разворачивается и выходит. Мужик кидается за ней…  
Дома рассказываю этот случай жене. Мы только что поужинали, и я кейфую за кружкой пива. Сероглазка становится пунцовой и не слишком убедительно хихикает.
– Веселишься, – укоризненно говорю я. – А зря. Смотрела знаменитый фильм «Малыш» Чарли Чаплина? Нет? История простая и трогательная: сынишка камнями бьет в домах оконные стекла, а следом появляется папаша Чарли и за деньги вставляет новые. Такой вот семейный подряд. Похоже, ты решила продолжить благородное дело Малыша. Или я не прав?
Она виновато потупляет глаза. Я продолжаю допрос:
– Почему ты звякнула именно этой парочке?  
– Одна моя подружка работает в банке… в котором они… – Сероглазка запутывается, вздыхает. – У тебя ведь сейчас нет заказов, вот я и решила…
– Поставлять мне клиентов, ага? Придумано недурственно. Муж и жена подозревают друг друга, а я стригу купоны. Тебе и в голову не пришло, что супруги могут оказаться в моем офисе практически одновременно. Хотя это вполне предсказуемо. Муженек бодро соврал секретарше, что отправляется по делам, а сам двинул ко мне. Жена воспользовалась его отсутствием и тоже примчалась в мою берлогу. Очаровательная была сценка!
– Больше не буду, честное-пречестное, – винится Сероглазка, потом несмело поднимает глаза – в них горит любопытство. – Как, по-твоему, они друг дружке изменяют?
– Вряд ли. Она, видать, финансовый гений и на всякие шалости попросту не имеет времени. А он – муж своей жены, не более. Знаю я таких типов. Для них главное не бабы, а бабки. Хлопчик четко осознает: если женушка засечет его с девочкой – конец: