Лето любви и смерти

одиноких стариков нашего городка – триста шестьдесят с небольшим. Теперь предстоит воистину сизифов труд. Нет у тебя желания поучаствовать в охоте? Каждый вечер будем объезжать старичков. Представишься сотрудницей соцзащиты. Накупим конфет. Вручишь подарочек бабуле, она и растает. Твоя задача: осторожненько выведать, не поселилась ли у нее некая барышня. Согласна?
Королек вытирает рот ладонью – Анна, как ни билась, не приучила его дома пользоваться салфеткой – и выжидающе смотрит на подругу.
– Опять ты лезешь в самое пекло… – С любовной усмешкой она ерошит его волосы. – Согласна. Если уж погибнуть, то вместе с тобой, без тебя жить не хочу… пожалуйста, не приставай с поцелуями… И постараюсь облегчить наш труд. Дай мне свой список.
– Зачем? – удивляется Королек, доставая из потертой барсетки несколько смятых листков с распечатанными на принтере фамилиями и адресами.
– Скоро узнаешь. А сейчас оставь меня на полчаса. Разрешаю помыть посуду.
– А, понимаю: чудеса в решете. – Королек отправляется к раковине.  
– Только не так щедро пускай воду, – напутствует его Анна, – заливаешь на кухне чуть не весь пол. Скоро придется менять линолеум.
Услыхав мощный шум льющейся воды вперемешку с громом и звоном посуды, она качает головой, садится за стол и углубляется в список.
Через полчаса Королек подсаживается к ней.
– Что-то накопала? – в его голосе наивное восхищение, смешанное с недоверием.
– Не стоит относиться к моему предсказанию всерьез. Из всего списка я выделила двадцать четыре адреса, где в наибольшей степени возможна встреча с твоей девицей. Учти, за абсолютную точность прогноза не ручаюсь, я не волшебница, только учусь.
– Вот спасибочки, – без особого энтузиазма подхватывает Королек. – Ты… погоди… раз в пятнадцать сузила круг поиска. Искать явно станет полегче. Что бы я делал без тебя?
– Бессовестный льстец. Поверь, я вовсе не намерена хвалиться своими скромными способностями, просто пытаюсь упростить нашу работу… Перестань лезть с поцелуями… как мальчик… Господи, мы уже четыре года вместе, пора бы успокоиться. Неужели я тебя так возбуждаю, милый?
– Еще как, – задыхаясь, говорит Королек. – Знай, если мы немедленно не отправимся в постель, я умру. И виновницей моей скоропостижной кончины будешь ты.
– Живи, – коротко бросает Анна, отдавая свои губы во власть его жадного рта…

– Хотя бы до ночи подождали, – брюзгливо шипит соседка Анны. – Ведь немолодая уже баба. Завела себе хахаля и кувыркается чуть не каждый день. Нет, ну ты послушай, как стонет, тварь, точно в порнушном кино. Потаскуха чертова. Когда с мужем жила, ничего такого не вытворяла, а с этим будто с цепи сорвалась.  
– Точно, – поддакивает супруг, привыкший во всем соглашаться со своей второй половиной во избежание скандала.
А сам думает, глядя на свою обрюзгшую жену: вот было бы здорово, если бы ты хоть разок так покричала, только сопишь да хрюкаешь, как свинья, почти тридцать лет с тобой вместе, а ни разочка, даже в молодости…

* * *

– Чего загрустил, девочка? – томным меццо-сопрано роняет Эдик, держа в тонких нервных пальцах длинный янтарный мундштук с дымящейся сигаретой.
Он напоминает декадента Серебряного века, худой, смуглый, с черными прилизанными волосами профессионального танцора и чеканным горбоносым профилем. В публичном доме Эдик пользуется привилегированным положением и редко появляется в борделе, предпочитая пастись на вольных хлебах. Хозяева держат его для самых видных клиентов. Если на Скунсе любой сутенер может сорвать злость, обозвать или прибить, женственного Эдика пальцем боятся тронуть – знают: дойдет до хозяйки, не сносить головы.
– Друга моего убили, – скорбно отзывается Скунс, шмыгая носом.
– Сочувствую, – чуть раздвинув напомаженные тонкие стервозные губы, Эдик выпускает струйку дыма. – Вы что, с ним были… тесно знакомы? А? – Он игриво шевелит пальцами.
– Нет, у нас нормальная дружба была. Настоящая.  
– Ты тронул меня своей безыскусным горем. Нам, девочкам, следует помогать друг другу в этом варварском мире. Чем же тебе подсобить, бедный Скунс? Тебе нужно денег? Много? Впрочем, я денег не даю, вредная привычка.
– Нет, мне хватает.
– Так чего ж тебе надобно, старче? Учти, Скунс, я не золотая рыбка.
– Мне бы узнать, кто его пришил.
– О, – Эдик дугой выгибает выщипанные брови. Его золотисто-шоколадные глаза на миг по-кошачьи расширяются-сужаются, ноздри трепещут, как у кокаиниста. – А дальше? Кровавая месть? А? Ты будешь мстить, Скунс?
Скунс со вздохом пожимает плечами.
– Может, киллера найму. Все свои кровные отдам, только бы эти гады не жили.
– Да ты граф Монте-Кристо двадцать первого века, Скунс. Читал о таком? Прочти, не пожалеешь. Душераздирающая история. Впрочем, вряд ли ты потянешь на мстителя. Но ты меня заинтриговал. Расскажи о своем друге и его ужасной кончине. Я человек сентиментальный, меня легко разжалобить. Если затронешь потаенные струны нежного моего сердца, кто знает, возможно, я тебе и помогу.

* * *

Наташа

Рабочий день окончен. Выскакиваю с напарницей из салона, раскрывая на ходу зонтик, – и тут же навстречу мне из «жигуля» вылезает Королек. При виде его продавщица Вера, особа длинная и ехидная, возбужденно тычет меня в бок:
– Это что, твой? Ох, Натка, не по себе деревце рубишь. Такому красавчику разве что в кино сниматься роли героя-любовника или на подиуме выступать.
– Успокойся, у него уже есть женщина, от которой он без ума, – отвечаю с неожиданной для себя горечью.  
– Молоденькая?
– На одиннадцать лет старше.  
– Смеешься? Чтобы такой… – Верка не находит слов, – втюрился в немолодую бабу! Не поверю. Признайся, Натка, что ты бессовестно соврала.  
Усаживаюсь в «жигуль», предварительно вежливо с ним поздоровавшись: Королек приучил меня к тому, что его железный Буцефал – разумное существо. Королек заводит мотор, переключает передачу. Ожившее авто сдает назад и выруливает на дорогу.
– Я намерен продолжить расследование. Вроде бы и прекратить пора, но будто кто шепчет: не тормози, действуй… Впрочем, лирика это, «спиритизма вроде», как сказал поэт, кажется, современный…
– Маяковский.
– Неужели? – вяло удивляется Королек. – А теперь, мадам, я становлюсь на колени и умоляю о помощи. Мне просто необходимы ваша умная голова и приметливые глазки.
– И что он меня требуется?
– Нужно обойти одиноких стариков и выяснить, кто из них приютил барышень из фирмы по оказанию соцуслуг. Понимаю, работенка не сахар, но надеюсь, что не откажешься. Кому квартиру и душу скорее откроют – мне, дюжему мужику, или хрупкой интеллигентной женщине? Анна уже согласилась. Я буду курсировать между вами: доставлять к старичкам, потом забирать. Если не против, можем сейчас навестить один адресок. А вдруг мы такие счастливые и сразу нужную феминку отыщем. Это ведь лотерея.  
– А мы не пересечемся с «заборскими»?
– Меня самого не слишком греет встреча с братками, тем более в роли конкурента по поискам. Но городишко у нас не самый маленький, одиноких стариков не одна сотня, это успокаивает.  
Нехотя соглашаюсь. Не слишком-то приятная миссия мне уготована: таскаться по пенсионерам и выслушивать их брюзжание, только возможность побыть рядом с Корольком примиряет с неизбежным.
Прибываем на место. Королек остается в машине, я отправляюсь на задание. Через полчаса обеспокоенный Королек названивает мне по сотовому, еще минут через десять вылетаю из подъезда.  
– Что, обнаружилась девчонка? – с надеждой спрашивает Королек.
– Какое там.
– Так что ж так долго торчала?
– Старичок оказался на редкость бодрым и словоохотливым. Вывалил на меня гору воспоминаний.
– Так мы до мировой революции не управимся. В следующий раз обрывай и сматывайся. И напоминаю еще раз: встретишь «нашу» девочку, не спугни. Ты – чиновница из соцзащиты, интересуешься состоянием одиноких пенсионеров. Тебе главное очередную галочку в ведомости черкнуть. Порасспросила, что старичка волнует, царапнула для видимости в блокнотик и умотала. Миссия закончена. Рассусоливать некогда.
– Слушаюсь и повинуюсь. Кто я? Всего лишь рядовой необученный, а ты енерал, командор ордена святой Анны.
– Извини, Ната, что-то я и впрямь стал чересчур назидательным, но нам кровь из носу надо на барышню выйти… А теперь так. Анна сама до дому доберется, ей недалеко, а мы в некое местечко смотаемся, которое с нашим расследованием никаким боком не связано.
– Ты меня интригуешь, командор.  

Вырвавшись на простор, «жигуль» мчится к неведомой мне цели. Въезжаем в район, возникший возле гигантского металлургического завода, проносимся мимо площади с помпезным, в имперском стиле дворцом культуры, сворачиваем в переулок и тормозим возле серой панельной девятиэтажки. Выкрашенный синей краской подъезд оказывается на удивление опрятным. В таком же обихоженным лифте возносимся на шестой этаж. Королек нажимает кнопку звонка. Открывает невысокая полноватая, коротко остриженная шатенка в маечке и шортиках.  
– Ой, привет! Илюшка тебя заждался.
– Папочка! – В прихожую, оклеенную обоями под кирпич, выбегает малыш с льняными волосами до плеч.
Господи, твоя воля! Королек притащил меня к свой бывшей! Ну, артист. Он поднимает сына на руки, целует, тормошит. Потом появляется нынешний муж Сероглазки – наголо обритый коренастый крепыш, немногословный и безмятежный.  
Королек удаляется с сынишкой в комнату, я остаюсь с супругами на кухне. Как выясняется, спутник жизни Сероглазки – потомственный сталевар, через три года выйдет на пенсию по «горячей» сетке. Жена от него ушла, прихватив дочь, о чем он сообщает без затей, глядя на меня ясными поросячьими глазками. От него веет спокойной силой. С Сероглазкой его познакомила сестра. Он тут же влюбился, сделал предложение, все чин чинарем.
С первого взгляда ясно: они идеально подходят друг другу, невозмутимый, добродушный сталевар и его жена Сероглазка, болтушка и хохотушка с большими наивными глазами, простая и милая, как ребенок.
Сероглазка мелет вздор, смеется, всплескивая руками; муж влюбленно глядит на нее и улыбается. Абсолютная семейная идиллия.
– Между прочим, – говорит Сероглазка, – Илюшка у нас богатенький. У него уже квартира есть, однокомнатная. Вырастет – будет в ней жить. Сейчас мы квартирантов пустили, чтобы не пустовала.
Ага, понимаю я, квартирка Королька, которую он оставил Сероглазке и сыну. Другие чуть ли не из-за тряпья дерутся, а этот все отдал и ушел.  
На кухне возникает Королек, на его шее восседает счастливый Илюшка. Прощаемся, и вскоре «жигуль» везет нас по направлению к моему жилищу.  
– Ну, как тебе мой отпрыск? Правда, копия меня? – В голосе Королька такая гордость, что мне ничего не остается, как только подтвердить:  
– Просто однояйцовый близнец.
– Смейся, смейся. А ведь это так здорово. Я помру, а он останется. Он, моя кровь.
А что, мелькает в моей голове шальная мыслишка, если мне как-нибудь обольстить Королька и затащить в постель! Родила бы маленького Королечка и воспитывала потихонечку одна. Мое настроение разом взлетает до небес. А Королек продолжает сентиментальничать:
– Илюшка в детсадике заявляет, что у него два папы: Володя и Королек.
– Счастливое дитя. У скольких ребятишек ни