Спал я без сновидений и недолго, разбудил меня Серега Выговский.
— Здоров же ты спать, братишка. Так можно проспать и все царствие небесное, — растолкав меня, сказал он шутя.
— Долго я спал? — зевая, спросил я.
— Часа четыре. Уже полночь. Кабак закрыт. Теперь можно и погулять. Телку отпустить или пусть еще побудет?
— Полночь говоришь, — задумался я. — А мне сюда никто не звонил?
— Телефон звонил несколько раз, но ты спал, а я трубку не снимала, — ответила, на мой вопрос путана.
— Молодец, что не снимала, заработала премию, — отдавая ей деньги, похвалил я ее. — Можешь быть свободной.
— А можно я побуду с вами до утра? — неожиданно спросила она.
— Это еще зачем? — удивился я.
— Влюбилась… Шучу. Метро закрыто, а с такси у нас сейчас напряженка… Если шо я с вас и денег не возьму…
— Ну разве если шо… Тогда оставайся. Только не шуми и не напивайся.
— Вы меня и не заметите. Я уже сплю…
— Ну, что, Леха, давай выпьем за встречу, — предложил Серега. — Это сколько же мы времени не виделись?
— Это в какой же жизни — в будущей или в прошлой? — пошутил я.
— Ты о чем?
— Да так, о своём, — отмахнулся я. — Давай выпьем за тех, кто в море…
— Море… Сейчас все это вспоминается, как дурной сон.
— Сон? Хорош бы у нас был вечный сон, если бы ты с Кривовым не снял ту мину в Тартусе. Спасибо вам.
— Не за что… одна она там, что ли была? Так что живем, Леха и радуемся жизни, — философски заметил Серега. — Давай выпьем за жизнь.
— Давай. За жизнь нужно обязательно выпить.
Мы выпили. Закурили. Помолчали, каждый о своем и, нарушая молчание, Серега спросил:
— Ты, как в Киеве оказался, в гостях или думаешь здесь поселиться? Если что могу помочь с квартирой или с машиной.
— Еще не знаю. Но думаю, что с месячишко точно здесь поживу. А с машиной — это было бы неплохо. Дорогие они у вас?
— Если не иномарку и не первой свежести, то не дорогие. Таврия в пределах штуки зелени, ну и Жигули примерно так же стоят.
— По генеральной доверенности можно сделать?
— Любой каприз за ваши деньги. Есть у меня хороший друг, Костян Кривов, он тебе с этим делом и поможет.
— Кривов… Кривов, — стал вспоминать я, — не тот ли это Кривов, с кем мы служили?
— Он самый. Тогда он страховал меня под водой, а сейчас страхует по жизни, — подтвердил Серега.
— Чудны дела твои Господи. Раньше мы защищали завоевания социализма, а сейчас возрождаем капитализм…
— Аха, хи, хи, хи, хааа… Но с человеческим лицом, — захлёбываясь от смеха встряла в разговор проснувшаяся путана.
— Ты уже проснулась, стахановка? Тогда ныряй под стол, там для тебя есть работа, — недовольно сказал я ей.
— Щаз, только возьму разгон от Дюка. Уже сплю, — ответила она, умащиваясь удобнее в кресле.
— Пора и мне спать, Светает. А работы у меня за гланды. Ты ложись, Леха, здесь на диванчике, а я перекемарю в кабинете у администратора. Путану я заберу с собой. Ты ведь не против?
— Нет, конечно. Только разбуди меня в обед. И возьми, сколько надо денег, — попросил я его, передавая портмоне.
— Не беспокойся, разбужу. Спи. Маргарита на выход, — скомандовал он путане.
Взял несколько купюр он вернул мне портмоне. Забрав с собой заспанную путану, Серега вышел из кабинета. А я, выпив еще водочки, сходил, отлил в гальюн, покурил и, разложив диван, в средине которого оказалась подушка и одеяло, завалился спать.
Думал я, что с устатку буду спать без сновидений, но как бы ни так. Приснился мне странный сон, в котором я, будто бы приехал в оккупированный россиянами Севастополь и, сидя в ресторане, почему-то пил водку с понаехавшими казаками, среди которых был мой кум, который мне хвастался, как он козырно зажил после того, как Крым стал их.
—Так ты, вроде, и так имея два пансионата не слабо жил при Украине, — резонно заметил я.
— Ты, кум, не понимаешь ни хрена… Кем я был при хохлах? Примак при жене собственнице пансионатов? А сейчас я сотник. Командую сотней и делаю почти все, что хочу… Никто мне не указ… Смотри… Эй, лабухи, давай гимн, — крикнул он музыкантам и те тут же стали играть «Боже царя храни».
Боже, Царя храни
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь православный.
Боже, Царя храни!
От неожиданности я выронил вилку, но как потомок княжеского рода, и монархист — поднялся, и стал им подпевать. Многие в зале последовали моему примеру. И вдруг, раздался какой-то крик. Я повернулся и увидел, как какой-то брюхатый пожилой мужчина, отбиваясь стулом от двух джигитов, сильно грассируя, кричит:
— Пьекятите немедленно эту пьяную вакханалию. Я пьётестую, у нас демокятическое госудайство… Я буду жаловаться самому адмиялу…
Кому он будет жаловаться, он не успел сказать, потому, как один из джигитов, вырвав у него стул, огрел его же им по голове. Брюхатый, крикливый мужичонка, скорчив удивленное выражение на лице, тут же упал на пол. Его подхватили под мышки и вытащили из ресторана.
— Вот гнида опять песню испортил, — выругался мой кум
— Что знакомый? – поинтересовался я.
— Да какой там знакомый… Бывший флотский офицер. Шаровик питерский… Христопродавец… Ездит к нам каждый год сюда со своими внучками и все нам рассказывает, что за то, что они нас освободили от хохлов и бандеровцев мы ему должны по гроб жизни… Ну, а ты же меня, кум, знаешь — я кому должен, то всем прощаю.
— И что с ним теперь будет? — поинтересовался я.
— Да ничего не будет. Ебальник набьют, обоссут и выкинут на хрен из города. Так он же падла опять сюда приволочется… Когда-нибудь отобьют ему башку, а внучек продадут в какой-нибудь в турецкий гарем или публичный дом…
— Что до сих пор здесь баб воруют?
— А когда их тут не воровали? Да ладно тебе, не бери дурного в голову… Наливай за тех кто в море…
Вдруг сон резко оборвался и уже я со своим другом Ефремом приехал на машине в село Радионовку. Оказалось, что в том доме, где когда-то жили мои дедушка с бабушкой, квартиранты устроили нарко притон. И, как раз в тот день, они выясняли отношения с залетным фраером, который оказался сыном прокурора. Тот как-то умудрился их обжать на дозу. Все скурил сам. А там такие фокусы безнаказанно не проходят. Его избили и, вытащив за ворота, еще и обоссали, после чего отправили восвояси. С волками жить, по-волчьи выть.
Интереса сидеть в прокуренном доме не было никакого, и мы поехали в Алтагирь на пляж. Молочный лиман Азовского моря, в районе Алтагиря, был мелкий, но там решили проблему, углубили дно. Купаться можно было, не заходя далеко в море, почти у самого берега. Мы поставили машину в тени деревьев и развели костер для шашыка. И пока прогорали дрова пошли купаться. Я с разгону нырнул в воду. Она была теплой и чистой. Под водой было хорошо видно, как лучи солнца вонзались в воду, кувыркались в ней и преломлялись во все цвета радуги. По дну ползали мелкие крабики, бычки и плавали медузы. Хорошо-то как... Я купался во многих морях, но Азовское море в районе Алтагиря мне нравиться больше всего. Наверное, потому что это моя малая родина. Скорее всего, что так оно и есть.
Выкупавшись, мы поставили на угли мангала шашлык и, пока он готовился, разлили по кружкам, купленное у местных жителей, сухое вино. Не успели мы выпить, как невдалеке раздались выстрелы. Стреляли из пистолетов и автоматов. Несколько шальных пуль попали в нашу машину. Открыв переднюю дверь, я выхватил лежавший под сиденьем водителя пистолет, взвел курок и с криком: «Живыми вы нас, сволочи, не возьмете!!», открыл стрельбу…
— Леха, проснись. Ты чего орешь? — вдруг послышался откуда-то издалека чей-то голос. Я открыл глаза и увидел стоящего передо мной Серегу Выговского.
— А бандиты где? — очумело, спросил я.
— Какие бандиты? Приснилось что-то?
— Да разборки крымские с бригадой сапожков…
— М-да в лихое время нас угораздило родиться, — взгрустнул Серега. — Не убили в Сирии, так пристрелят в Украине.
— Типун тебе на язык. Похмелиться найдется?
— Держи пиво
—Красота, — открывая бутылку, сказал я и, прямо из горла, влил в себя пиво.
— Я звонил Кривову, у него есть несколько нормальных машин. Посмотришь или еще погуляешь?
— Посмотрю. Далеко ехать?
— В Пущу Водицу.
"...Над Средиземным морем вставало, не по-зимнему, яркое солнце. Чувствовалось скорое приближение весны. Природа оживала, не подозревая о том, насколько близко она была — к ядерному апокалипсису."
— Шепель, это какой, Леха, Шепель, не тот, что был у нас на ПМке начальником СМЦ? Он что на «Березине» был главным боцманом? — заинтересовался Костян Кривов.
— Тот самый, — подтвердил я. — Был такой случай, когда при швартовке он высыпал на стенку якорь и кэп по громкоговорящей связи у него спросил: «Боцман, у тебя мыло есть?». Шепель тут же отрапортовался: «Так точно, товарищ командир, два ящика. Принести?» На что командир ему ответил: «Неси гребанный сундук, ебать буду».
— Вот дятел. Охуеть можно… — выматерился Выговский. — А что, те пидоры Вас на той коробке, в самом деле, сухарями со стасиками кормили и тухлым мясом? У нас на ПМке хоть камбуз был один…
— По-всякому было. Я потом с некоторыми офицерами, когда они распродавали все с «Березины» встречался в Севастополе и поинтересовался, зачем они нас так кормили…
— И что они ответили?
— Да что они, козлы, могли ответить — все равно вам подыхать… решили съкономить… Как в Бизерте Бургибе с пресной водой…Помните?
— Да бля, почти два месяца мы там купались и стирались забортной водой. До сих пор не могу вывести болячки. А у тебя как с этим Леха? Есть болячки?
— Конечно, есть. Я что в другом месте служил?
— Херово, что врачи не могут ничего вразумительного сказать…
— Что ж хорошего. Помните Ефрема?
— Это, какого, нашего годка из КТЦ?
— Его самого, — подтвердил я. — Так вот он у меня на свадьбе был боярином, а потом я его сделал в своей бригаде бригадиром и возил лечить на грязи. Немного помогло, а потом опять стало высыпать. Вот така херня, братишки.
— В Ниццу надо ехать, там говорят воды, неплохо помогают.
— Или сделать переливание крови…Наливайте… Давайте выпьем за то, чтобы у нас все было и нам за это ничего не было… —
толкнул тост Выговский.
— Анекдот в тему. Поймал старик золотую рыбку и говорит ей: «Сделай рыбка так, чтобы у меня всё было». Рыбка махнула хвостом и говорит: «Старик у тебя уже все было».
— Смешно. Тогда за Удачу…
— Лучше за здоровье, — поправил я его, — а то ко мне вчера пришла Удача с ногами от ушей, а здоровья на неё не было… Облом…
— Тогда за здоровье. Поехали…
— Водку пить, не дрова рубить, а я бы сейчас и по бабам бы прошелся… Как там Лось с Одессы пел: «Пора , пора по бабам бабам бабам…» Кстати, как он там?
—Ефрем к нему заезжал к нему на Богатого, он тогда работал грузчиком на сахарном заводе, Ефрем говорил, что у него самогона было залейся, трое суток не прокисали. А я вот его не нашел, с двух квартир он съехал, а адрес третьей мне не удалось найти, а Дуванский с ним не общался…
— Это который Дуванский, тот, что с ПСО? — перебил меня Кривов.
— Точно он, с ним я лежал с холерой в лазарете… Там еще и Мирон со мной лежал в изоляторе, ему я и наколол свою первую наколку. Рвота, понос, жить не хочется, а я колю. Кошмар…
— Да ты много наколок в свое время наколол. Сейчас не колешь? Нет?
— Старый стал, ленивый… А помните сколько я их на службе
