Отрывок из повести "Капля крови на банкноте 18+"

вышвырнуло в черный  тоннель, по которому я летел довольно долго.  Неожиданно тоннель закончился. Вспыхнула яркая вспышка света, и я отключился.

Очнулся я на кровати. Открыл глаза и долго сквозь пелену тумана рассматривал комнату, в которой я находился. Похоже, что это была больничная палата, в которой стояла еще одна кровать, на которой сидел мужчина, одетый в спортивный костюм. Его лицо мне показалось знакомым. Рядом с моей кроватью  стоял штатив с капельницей и какая-то женщина в белом халате мыла полы. Видимо медсестра. Я пошевелил руками и ногами, они не были связаны, значит, я находился не в дурдоме и не в наркодиспансере. Это уже радовало. Надо было узнать, куда я попал.

— Сестричка, дайте попить, — попросил я медсестру.
— Лежите тихо, больной. Сейчас принесу, — сказала она и вышла из палаты.
— Очнулся? — неожиданно отозвался сидящий на соседней кровати мужчина. — А айболиты думали,  что тебе уже кранты…
— Где я?
— В больнице.
— Это я уже понял. Город  какой и год…?
— Эка тебе, Леха, досталось… Хотя чему удивляться, ты почти полгода  был в коме. А находишься ты в городе Севастополе в  2014 году.
— В городе Севастополе  в  2014 году!?  И чей сейчас Крым?
— Радуйся, братан, Крым наш российский.
— А с чего мне радоваться? Сам-то ты кто такой?
— Русаков я, бывший боцман с «Дрезины» ты мне помог деньгами в своё время. Вспомнил?

— Русаков, Русаков…— попробовал я напрячь память. — Что-то смутно припоминаю.  Слышь, Русаков, а как я в больнице оказался?
— Я тебя сюда привез, после того, как ты упал со шпиля матросского клуба, когда мы с тобой на него вывешивали российский флаг. Так что ты герой.
— Я вывешивал флаг…? — напрягся я… бесполезно, полный провал в памяти.
— Что так ничего и не помнишь?
— Увы… Ну и как помогли тебе мои деньги, Русаков?
— Конечно, помогли. Я своё дело поставил. Швейная мастерская и магазины у меня были.
— Что значит были? А сейчас они где?
— После того, как мы присоединились к России, я все продал и бросился в политику. Решил стать депутатом. Власти и больших денег захотелось мне  по-легкому срубить.
— Неплохая карьера из дворника в бизнесмены, а потом в депутаты, — заметил я. — Ну и как срубил?
— Да хрен я угадал. Меня, как и Вороного кинули через хуй. Сейчас у нас Грэмлин рулит. Вот я и решил в больничку временно залечь. Переждать смутное время.
— А потом что?
— Да думаю уехать в Москву или в моря уйду ры…

Что он собирался делать в море, я не расслышал. Неожиданно дверь в палату раскрылась, и в палату вошло несколько человек. В одном из вошедших я узнал своего бригадира Серого. Он подошел ко мне и, подмигнув, спросил:
— Очухался, Леха?
— Да вроде. А ты, что Серый тоже за русский мир?
— Вопрос какой-то странный… А за кого мы бандиты должны быть? Сейчас наше время пришло. Бабок у нас вагон и маленькая тележка, теперь нужно и власть к своим рукам прибирать. Поправляйся, Леха, тебя в крымском парламенте Грэмлин заждался. Хочет тебя мэром Симферополя сделать.
— Симферополя не хочу, хочу в Ялте рулить, — пошутил я.
— Легко. Можно и там место градоначальника купить, — на полном серьезе ответил Серый.
— И я, и я хочу депутатом стать, — отозвался Беляков.
— Кто это? Ты что ли Русаков!? — обрадовался Серый. — А мы тебя обыскались. Пойдешь с нами. Ответишь на несколько вопросов. А ты, Леха, отдыхай и выздоравливай. Счастливо.

Забрав Русакова они вышли из палаты. «Сестра сделайте больному в третьей палате укол опиата», — услышал в коридоре я его голос. И все стихло. Через пару минут пришла медсестра, в руках у нее была коробочка со шприцами и ампулами. Она протерла мне руку спиртом и сделала в вену укол. Необычное тепло прошло по всему моему телу, и я отключился. 

11

Сколько я был без сознания — неизвестно. Вывел меня из забытья пробивающийся сквозь вату моего коматозного состояния чей-то  голос.
— Леха, что с тобой? Ты жив? Леха, Леха, очнись!!
С трудом разлепив глаза, я увидел столпившихся возле меня людей. Которые озабоченно перешептывались. Впереди стояли бледные Кривов и Выговский.
— Ты как себя чувствуешь, Леха?
— Где я?
— Да там где и был в Киеве, у меня дома, —  ответил мне Кривов
— А год сейчас, какой?
— 10 октября 1995 года. Ты в порядке, Леха?
— Ему надо дать отдохнуть, — влезла в разговор Лялька. — Могу отвезти его к себе домой. У меня в клинике есть знакомый врач, который может у меня на дому провести  детоксикацию организма.
— Лучше пристрелите, — пошутил я.
— Поехали, поехали, Леха, через день будешь, как новая копейка, — не отставала Лялька.
— Тебе врачу показаться надо, братишка, разве можно за один раз столько кокса в себя вбивать… — поддержал ее и Кривов. — Тем более, что нам вечером надо ехать на стрелку, кто с тобой будет здесь сидеть?
— Мы сейчас тут добазаримся, что он и кони двинет. Берите его и несите в мою машину. Его машина пусть стоит здесь. Он за ней сам потом заедет, — распорядилась Лялька.
— Подгоняй машину. Сейчас погрузим. Извини, Леха, но она права, — сказал Выговский. — Мы тебя завтра утром проведаем. Деньги  твои у Кривова в сейфе. Не переживай. Мы не россияне, своих не бросаем.
—  Отвезите меня ко мне на дачу в Конча-Заспу. Туда можете и врачей привезти, — слабым голосом попросил я.
—  На дачу к тебе ни одна бригада медиков не приедет…Хватит капризничать, поехали ко мне домой.
Меня погрузили на заднее сиденье в новенький Мерседес, Лялька села рядом со мной, а Жулька на место водителя. Она завела двигатель, и машина потихоньку выехала со двора. На дороге Жюлька прибавила скорость и убаюканный плавным ходом машины, незаметно для себя я уснул.

Приснился мне опять Крым. С умным выражением на лице я сидел в кабинете в мягком кресле за большим столом, на котором стоял большой письменный прибор с гербом города Ялты. На перекидном календаре была дата 29 июля 205 года. На лацкане у меня поблескивал депутатский значок. Похоже, сбылась мечта идиота: я стал и депутатом и мэром.

Зачем-то я рассматривал бумаги, которые мне принесла,  миловидная девушка, видимо моя секретарша. По ходу эту макулатуру мне надо было подписать. Хотя в ней я ничего не понимал, сплошная бюрократическая абракадабра. Отдернув рукав пиджака на левой руке, я посмотрел на часы. Двенадцать часов пополудни. На правой руке часы показывали то же время. Мне захотелось посмотреть на лодыжки моих ног. Интересно есть там часы или нет? Но преодолев соблазн, я поинтересовался у секретарши:

— Вы не скажете мне, чем сейчас занят мой заместитель по финансовым делам?
— Он у себя в кабинете, шеф, совещается с людьми, работающими на земле…
— Это как? С крестьянами что ли?
— Скорее с бригадирами и их телками, — пошутила секретарша.
— Красавец. Пригласи его ко мне.
— Минутку, — сказала секретарша, и нажала на стоящем у меня телефоне селекторной связи какую-то кнопку.
— Алло, — раздался в аппарате чей-то голос. — Что тебе надо, Марго?
— Сергей Анатольевич,  шеф просит вас к нему зайти.
— Это срочно, потерпеть никак не может? Вообще-то я занят, но как только освобожусь, зайду.
— О`кей. Я ему передам.

Похоже, было на то, что мой заместитель не особо-то меня и уважал. Надо было или укреплять дисциплину в срочном порядке и менять кадры, или  готовиться к тому, что меня в скором времени подсидят и в лучшем случае отправят в почетную отставку…. За худший вариант не хотелось и думать. Отпустив секретаршу, я вышел из своего кабинета и идя по устланному ковром коридору стал рассматривать таблички на дверях. Не когда не думал, что  мэра такой большой бюрократический аппарат. Наверное, здесь были трудоустроены все родственники и любовницы моих заместителей, которых у меня, если верить табличкам на дверях, было около десятка. Интересно, чем они все занимались? Видимо тоже работали с тружениками земли. Кошмар.

Найдя наконец-то на дверях табличку с надписью «Приемная заместителя мэра по финансовым вопросам Ефременко Сергей Анатольевич», я без стука зашел в приемную. За столом уставленными телефонами сидела представительная дама, направо были двери его кабинета. «А у него секретарша  получше моей будет, моложе и стройнее. Да и приемная побольше»,  — отметил я и без стука вошел в  кабинет своего заместителя. В большом кабинете было так накурено, что можно было вешать топор.  Сквозь сизый туман просматривался стол, за которым сидело несколько человек. К своему удивлению в сидевшем во главе стола человеке я узнал Серого, своего бывшего бригадира. Они пили пиво, курили и что-то оживленно обсуждали.

— Здорово, братва, — поздоровался я с ними.
— Здоров, братан, — ответил мне Серый. — Пиво пить будешь?
— А что кроме пива больше ничего нет? — поинтересовался я.
— Сейчас едем отжимать заводик, так что пока без спиртного. Приедем, тогда и погуляем, — ответил мне Серый.
—  Заводик? А что в нём такого, что ты сам в этой экспроприации участвуешь?
— Ничего особенного, если не учитывать того, что это ювелирный заводик с миллионным оборотом в год. Впечатляет?
— Вполне. На кого хотите его переписать?
— На человека из администрации Грэмлина, — ответил Серый.
— Не жирно ему будет?
— Жирно, не жирно, но хочешь жить сам, давай жить и другим. Это же твои слова, Леха?
— Я много чего сказал в свое время. И книг написал.
— Книг? — удивился Серый. — Не знал. Дашь почитать или ты пишешь исключительно в стол?
— Пока в стол. Потом опубликую. Когда вы вернетесь?
—Там дел немного. Нотариус переоформит документы, заберем печать, посадим своего управляющего и все дела. Думаю, к вечеру управимся. Потом и поговорим. Лады?
— Хорошо. Тогда я тебя подожду в кабинете.
— На хер он нужен тот кабинет. Жди меня в нашей гостинице «Жемчужной». Я распоряжусь, что бы в твоем номере накрыли поляну. А сейчас, Леха, извини, Дел действительно за гланды.