Название "Добреньких на свете много, а вот истинной доброты как ведь ее не хватает!" выражает мысль, в рассказе не раскрытую. Рассказ, по-моему, о другом: о зле, которое сильнее добра и подстерегает на каждом шагу. Он воплощает один из вечных сюжетов: злодей убивает невинного младенца.
Совершенно нетипично, убийца - один из двух ханыг-алкашей, и убивает он восьмилетнего ребенка только потому, что "работягу здесь за человека не держат". Ребенок, тоже совершенно нетипично для ребенка из интеллигентной семьи ("в квартире большое количество книг и репродукций") и для этого возраста, послал работягу ("Мы к маме едем, а ты пошел на… – он припомнил услышанное от кого-то грязное ругательство"). Автор объясняет неслыханную дерзость восьмилетнего мальчика тем, что мальчик расстроен. Но в этом возрасте дети склонны или бояться взрослых, тем более незнакомых, или искать помощь у взрослых, а не хамить им. Не стал бы растроенный ребенок грубить незнакомому дяденьке, побоялся бы.
И правильно сделал бы, что побоялся! Вот Паша не побоялся - и что с ним стало? Хороший, послушный, благоразумный Паша один раз соступил со стези благодетели, вступил в пререкания со взрослым, к тому же незнакомым взрослым на улице поздно вечером - и поплатился за это жизнью.
Этот рассказ по жанру следовало бы отнести к детской страшилке.
Время действия - советское. Место действия - Ленинград.
Я сама жила в советские времена, правда, в Красноярске, и знаю, что никто тогда не попрошайничал и не грабил нас, детей, если у нас в руках оказывался железный рубль или даже бумажные три рубля. Уверена, что криминальная обстановка в Ленинграде не была хуже, чем в Красноярске.
И уверена, что алкаши-работяги не убивали детей на улице из-за рубля или даже из-за того, что чувствовали себя униженными и оскорбленными. Нетипична для работяг ненависть к детям. Ненависть к детям, и особенно к детям работяг (быдла), была типична для гламурненьких чайлдфри в постсоветские времена - и то они не рукоприкладствовали и не убивали "огрызков" и "опарышей".
Хочу оправдать свою иронию, которая может быть неуместна в рецензии к этой трагической истории, тем, что "Не верю!".
В самом начале автор заявляет, что история была рассказана ему знакомым наркоманом, и "гарантирует" ее достоверность. А дальше мы читаем повествование с подробностями, о которых мог знать только Паша и о которых даже Паша не мог знать.
Например, только Паша мог знать, что и каким голосом ответили ему, когда он пытался вызвать "Скорую помощь". Никто, кроме самого бородача-прохожего, не мог знать, что его зовут Федором Ивановичем и что он "ужасно торопился из-за ревнивой жены". И таких примеров в тексте много.
Всеведение автора не вызывало бы нареканий, если бы не его заверения в достоверности происшедшего. Автор имеет право на вымысел, но в таком случае не нужно ссылаться на знакомого и "гарантировать подлинность". Или же сослаться на знакомого и записать его рассказ, не дополняя придуманными подробностями. Тогда читатель мог бы сам выбирать, верить или нет Леше-наркоману.
