Эй, господин инженер! Мороженого не продадите? (картинки из 80-х годов ХХ века)

Вот не знаю, в чьей роли сейчас нахожусь: то ли строгого рецензента, то ли человека, которому всё то, что автор (с шикарным псевдонимом Сэр Френсис Дрейк) написал, понравилось.
Второе мне импонирует больше, поэтому побуду-ка я в роли самого обычного читателя. И только в самом конце, когда (возможно, а, возможно, и нет) постараюсь сделать стилистический анализ, возвернусь на серьёзные рельсы. Ну, не сделаю – значит, не сделаю. В конце концов, сейчас лето. Народ в отпуска разъехался, кто-то на пляжу лежит и облаками в синем небе любуется, кто-то по лесам да лугам гуляет, кто-то путешествует, и только рецензенту отпуска не полагается. Ни леса, ни облаков, ни пляжа. Да…
Короче, это была преамбула. Шутливая, конечно.
А теперь по сути написанного.

Конец восьмидесятых и начало девяностых ознаменовали себя тем, что многие для того, чтобы хоть как-то свести концы с концами, стали подрабатывать. Нет, цены, конечно, оставались прежними, однако товара в магазинах было всё меньше и меньше. Слово «дефицит» стало употребляться буквально в отношении всего, что производилось на заводах и фабриках нашей необъятной родины. «Барахолки», рынки, кооперативные (и даже комиссионные!) магазины – это были места, в которых можно было купить и еду, и одежду, и технику. Правда, и цены там были, скажем так, на порядок выше того, что продавалось в обычных магазинах, но… «хочешь жить – умей вертеться». Многие и вертелись, подрабатывая и зарабатывая. При этом на образование и регалии особого внимания не обращалось. Именно в девяностых можно было встретить дворника с высшим образованием или таксиста, которого дома поджидала незаконченная диссертация.
Просто невероятное удовольствие получаешь от того, что перед глазами картинки из нашей (неужели и вправду она была когда-то такой?) жизни. Улыбка во время чтения не сходила с лица, потому что все это было в свое время пережито, а посему было так знакомо! И то, что два «итээровца» решили на несколько часов стать продавцами мороженого, и то, что весть о продаже заграничного яства разлетелась по Ленинграду быстрее быстрого, и то, что доблестная милиция хоть и поругалась для порядка (вот именно, милиция тогда и существовала ДЛЯ ПОРЯДКА!), но всё же не тронула интеллигентных продавцов. Эх, картинки из советской действительности!
Сегодня с трудом могу себе представить, что мороженым можно было торговать аккурат перед Казанским собором. В наше время хоть днем, хоть ночью, будь она хоть трижды белой, милиция, которую переименовали в «полицию» заберет таких «товарищей», что решили сделать дополнительные к своему заработку деньги без согласования с тысячей нужных и ненужных ведомств, вместе с тележкой. И то, что тележку потом вернут – есть вопрос спорный.
Ну, а в восьмидесятые годы, как нам повествует автор, мороженое можно было продавать  везде, и без особых проблем. Главное – чтобы оно было реально вкусным! Ну, а то, что заграничное мороженое могло быть только вкусным, и никак не иначе, этот факт не оспаривался.
Не столько вкусным, скорее всего, было это мороженое, сколько произведенным в другой стране, и вот именно это и придавало уверенности, что такое мороженое должно, (ну, просто должно!) быть запредельно высокого качества. Товаров из-за рубежа в те далекие времена на прилавках не было (да и наших советских тоже не было), поэтому всё то, что привозилось из-за границы, заведомо считалось хорошим. На то, что выпускалось в нашей стране, особого внимания не обращали, и казалось, что так будет всегда. Поэтому заданный удивленным голосом вопрос, касающийся «только пломбира» - кстати, одного из лучших сортов мороженого – в далекие восьмидесятые звучал, после того, как в продаже несколько часов были итальянские трубочки, вполне обыденно.
«Всё познается в сравнении!» – именно это и хотел сказать автор. Если бы сейчас мы подошли к киоску с мороженым и там был ПРОСТО ПЛОМБИР, сделанный по советским ГОСТам, а не заграничная мешанина, произведенная неизвестно по каким ТУ (техническим условиям), такой киоск снесли бы с места. В сегодняшнем мороженом столько разных добавок, что советский пломбир поневоле вспоминается с ностальгией, и никакие зарубежные трубочки не сравнятся с тем, что когда-то производили на наших молочных комбинатах.
Общее впечатление -  произведение лёгкое, воспринимается хорошо. В нем нет какого-то быстрого развития сюжета, нет стремительности изложения – скорее, оно захватывает внимание описаниями событий, описаниями времен, которые уже ушли и не вернутся. Люди более старшего возраста сожалеют о них, (а те, кто помладше, могут понять не всё, о чём рассказывается), и тем не менее, эта жизнь и эти события когда-то были. И автор хочет показать, что забывать то, что было в нашей жизни, ни в коем случае нельзя. Пусть хоть с улыбкой, но о прошедших днях, помнить нужно.
Впрочем, на то они и байки, чтобы быть рассказанными не с серьёзной миной на лице, а именно с улыбкой. 

Стилистический анализ.
Стиль, в котором написано произведение, является художественным. Основная мысль изложения – показать то, как жили люди Советского Союза в конце XX века, или ещё точнее – в восьмидесятые годы прошлого столетия.
Функционально-смысловой тип речи – повествование. Автор информирует читателя о событиях, которые были широко распространены в то время, но при этом добавляет юмористический подход к происходящему. Сам за себя говорит и заголовок: это байка. То есть это - изложенная обыденным языком история, которая насквозь пронизана юмором.
Черты, присущие тексту: открытость (описание долгожданного разрешения на подработку), эмоциональность (реакция Виталика на громадную очередь за мороженым), объективность (в тексте нет выдумок, автор писал по личным ощущениям).
В произведении использована общеупотребительная либо стилистически окрашенная (таксерская водка, наклюкавшись, балдевшие, нервно курить) лексика. Обращает на себя внимание то, что расхожая фраза: «А я тебе денег дам» была характерной именно в конце 80-х - начале 90-х годов. Она напоминает о начавшихся задержках зарплаты, которые не были характерны для советского периода, и потому казались нехарактерными, а также о талонной системе – когда заветные купоны (в особенности на спиртное) имели своё хождение и свой «оборот» в народе. То есть, автор употребил выражение к месту и вовремя. Если бы то же самое предложение было произнесено в 70-е годы, оно не было бы воспринято правильно.

В тексте имеется небольшое количество пунктуационных ошибок, что не влияет на восприятие.
С точки зрения лексикологической подачи и стилистической составляющей, ошибок не выявлено.
На основании вышеизложенного считаю, что рассказ «Байки Невского проспекта» заслуживает высокой оценки.

Ссылка на первоисточник: https://fabulae.ru/prose_b.php?id=59778