Дорога, длинная дорога, мытарства, общий неуют.
На это нужно силы много, а сей товар не продают.
Автобусик- видавший виды, народец тоже ещё тот.
Растут нелепые обиды, и телик перепонки рвёт.
Орёт с утра до самой ночи, без передышки на обед,
народ глазеть всё это хочет, а не общаться тет -а -тет.
Сиденья, словно инвалиды, знать не чинились никогда,
и механизмы все для вида, мол, едут- то не господа.
Окно всё мутное настолько, что даже света не видать,
на нём портянки, да и только. И что тут ими закрывать?
Есть кипяток, мне он не нужен, народ, уставший, жадно пьёт,
в салоне кто - то так простужен, что спать спокойно не даёт.
Хотя какой тут сон? Мученье. Водитель бесконца чадит,
никак не сыщешь положенья, аж точка пятая гудит.
А ноги, ну куда деть ноги? Хоть на соседа их клади,
опухли чуть не с полдороги, а ещё сутки впереди.
С едой отдельное рыданье, так насыщает весь салон,
не запахи, а наказанье, как- будто чистится загон.
Всё уминают, доедают, что сварено три дня назад,
внимания не обращают на невозможный аромат.
Рук не помоют, пальцы лижут и хоть бы что, поверьте мне,
мол, кушаем - то не в Париже, всё допустимо и вполне.
Проснувшись, беспрестанно курят, мотаются за кипятком,
уставших пассажиров будят и в дьюти прутся косяком.
Когда же это Лерте Зее? Стряхнуть дороги тяжкий плен,
в машину плюхнутся скорее, ну не дождёшься перемен.
А там и дом, покой и птицы, и чистота, и красота.
и жизни новые страницы, а тут - сплошная маята. |
