Пепелищем сгоревшего лета,
прелым тленьем, шурша и дыша,
я бреду, лес – философ и лекарь
расшуршался со мной по душам.
Шорох – шаг, шорох – шаг –
голос бывших.
В мягком шорохе тонет ступня,
искушенная шорохом, вышла
тишина из замшелого пня.
Вознеслась надо мной и застыла,
замер я – ни вперёд, ни назад,
и глядят на меня золотые,
в жилках веток лесные глаза.
Мягковластная сила гипноза
разрослась, растворилась в крови,
и от тела, застывшего в позе,
отделился я, словно повис…
Непонятная в сердце отрада –
ничего мне не надо, не жаль,
словно я у заветного клада,
где сокрыта бессмертия межа...
Золотыми косыми лучами
меж деревьев линяющий свет.
И стоит у меня за плечами
Тот, которому имени нет.
|
