Марат ступил на песок. Остановился и посмотрел на озеро. Луна, отражаясь в волнах, серебрила воду и придавала всему окружающему прямо-таки фантастический вид. Марат прошёл несколько шагов по берегу и вдруг, ни с того, ни с сего, ему стало жутко. Он оглянулся. Всё было спокойно и тихо. Миролюбиво шелестели набегающие волны. Марат почувствовал что-то вроде лёгкого стыда за свои детские страхи. Он вздохнул, улыбнулся в подсвечиваемую луной непроглядную темноту, но улыбка почему-то далась ему не без труда и вышла определённо натянутой. Впереди вырисовывался нечёткий силуэт огромной скалы, выпирающей прямо из озера, метрах в ста от берега. Марат услышал тихий смех и всплеск воды. "Кто это может быть?" – Подумал он и крадучись двинулся на звук. Он подходил ближе и ближе, и теперь для него стали различимыми обрывки отдельных фраз. На скале сидели двое. Он и она. Сидели обнявшись, о чём-то увлечённо говоря и, само собой, не замечая присутствия ночного визитёра. "Как же им хорошо!" – С завистью подумал Марат, - "Сидят себе, счастливые, почти нагишом, на этой одинокой скале и плевать они на меня хотели". Марат почувствовал себя тоскливо. Ему вдруг до боли стало жалко самого себя. Сердце заколотилось гулкими ударами и он, испугавшись, как бы они не услышали его биения, осторожно ретировался. "Я смеюсь и бываю весел только на людях", - Размышлял сам с собою Марат, - "А душу мою постоянно терзает непонятная, сладковато щемящая, нет, не боль даже, а какая-то тяжесть. Странная тяжесть, если учесть, что я не угнетён ею, а как-будто даже радуюсь ей. Что же это со мной происходит?" Марат, как и подавляющее большинство юношей его возраста, писал стихи. Естественно, посвящая их ЕЙ. Но кто была ОНА, он не знал. Потому, что ещё не встретил ЕЁ. "Кто же она?" – Продолжал он давнишний диалог сам с собой, - "Кто же эта прекрасная незнакомка? Она призрачна, потому что нарисована мыслью. Нет. Не мыслью. Сердцем. И я знаю, что она есть, что она тоже ждёт встречи со мной. Какой же дорогой следует идти, чтобы встретить ЕЁ?"
Размышляя таким образом, Марат вышел на бетонную дорожку, ведущую в пансионат. Находясь под гнётом собственных переживаний, шёпотом продекламировал:
- Выхожу один я на дорогу…
Тихая грусть и меланхолия охватили Марата. Какой-то неведомый, внутренний голос шептал ему, что увиденная им только что картина на нормального и уравновешенного человека произвела бы, скорее всего, исключительно положительные, то есть добрые впечатления. А он грустит. Правда, грустит без малейшего намёка на злость, или зависть. Но, судя по всему, его запросто можно выбить из колеи. Значит, он слабоволен. Марат протяжно вздохнул. Вздохнул, наверное, в двадцатый раз за последние несколько минут. "А что, если пойти в горы?" Марата страшили собственные противоречивые чувства. Но, назло себе, преодолевая сдавивший горло ледяной удавкой охвативший его ужас, он решительным шагом направился вокруг пансионата тропинкой, ведущей вверх, в горы, в темноту и безлюдие. Спустя какое-то время начался подъём. Идти становилось всё труднее. Глаза понемногу освоились с темнотой, благо, что полная луна, забравшаяся к центру небесной сферы, угодливо подсвечивала Марату своим серебряным светом. Наконец, он заметил, что трава под ногами стала гуще и выше. И тут, прямо перед собой, Марат увидел огромный крест. Он остановился, как вкопанный. Ещё крест. Ещё и ещё. Крик застрял в горле. Холодный пот, казалось, прошиб его от макушки до пят. Несколько мгновений Марат стоял без движений. Наконец, сознание подсказало ему, что он оказался на кладбище. На старом, заброшенном кладбище, к которому, как он выяснил позже, иногда водили туристов. Правда, туристов туда водили днём. И целой толпой. А Марат сейчас был один, посреди ночи и в полнолуние. Луна серебрила траву и кресты на могилах. Всё. Больше Марат не в состоянии был бороться с нахлынувшим ужасом. Он попятился назад, трава зашелестела под ногами и попавшаяся на пути отступающего Марата сухая ветка громоподобно хрустнула. Если бы Марат даже и захотел закричать, у него бы не получилось. Потому, что жуткий спазм грудной клетки не позволил бы это сделать. Не помня себя от страха, Марат со всех ног кинулся бежать по направлению к пансионату. Он всерьёз рисковал упасть, поскользнувшись на многочисленных мелких и острых, как бритва камнях. А такое падение могло иметь самые тяжёлые последствия. Но Марат, буквально чувствующий за своими плечами чьё-то настигающее его, холодное дыхание, летел вперёд не хуже заправского спринтера. И, разумеется, упал. Боль пронзила всё тело, и пока он, ругаясь вслух, яростно потирал ушибленные места, недавний липкий ужас незаметно оставил его. Мирное пение тысяч сверчков и словно ухмыляющаяся в небе луна окончательно вернули ему хладнокровие. В сердцах он сплюнул на землю, обозвал себя круглым дураком, встал и, чуть прихрамывая и проклиная всё на свете, теперь уже спокойным шагом, продолжил своё возвращение к сияющему весёлыми огнями пансионату. Оказавшись, в итоге, на его территории, он стал предметом назойливого внимания возвращающихся с киносеанса курортников. Они оборачивались ему вслед, недоумённо пожимали плечами и показывали на него пальцами. Руки у Марата были запачканы в крови, джинсы на коленях и сзади были разодраны, рукава рубашки висели лоскутами. Марат являл собою жалкое зрелище. "Ну, вот и погулял!" – Издевался он над собой, - "Может, ещё разок прогуляемся в горы? А, парень? Идиот!"
Свет в их номерах ярко горел. Пётр Дмитриевич укладывал сына спать, Марина сидела перед зеркалом, занимаясь вечерним туалетом. Когда Марат остановился на пороге комнаты, три пары глаз изумлённо вытаращились на него. Первой опомнилась Марина.
- Боже мой, Марат, что случилось?
- Тебя кто-то обидел, - Поинтересовался похожий на Шурика из "Кавказской пленницы" Пётр Дмитриевич. Вадик, не скрывая восторга, подытожил:
- Маратка подрался и кое-кому надавал! Правда, Марат?
- Скорее, ему надавали, - Марина сделала шаг навстречу,
- Да скажи же, наконец, что произошло?
Марату хотелось плакать. Как в детстве. Предательский комок подкатил к горлу и он, не без труда, с предательской дрожью в голосе, вымолвил:
- Я просто упал с дерева.
- Что? С какого дерева? Что ты несёшь? Какая нелёгкая понесла тебя на дерево? Ночью?!
Марат, ни слова не говоря, шагнул в комнату. Марина кинулась к имеющей место быть в каждом номере медицинской аптечке, извлекла оттуда бинты, йод и вату, потом прихватила пластырь и велела Марату снимать одежду, вернее то, что от неё осталось. Предстояла пренеприятнейшая процедура, но деваться было некуда, и Марат, с покорным видом, стал стягивать с себя уже отслужившие своё и рубашку, и джинсы.
IV
Рассвет только занимался над землёй. Одна за другой гасли на небе звёзды. В первых, робких лучах ещё не показавшегося солнца вершины гор из молочно-белых стали бледно-розовыми. Всё живое и неживое было погружено в волшебную тишь, всё замерло в торжественном ожидании восхода. Но вот послышалось пение птицы. Потом ещё и ещё и, наконец, грандиозный птичий оркестр выплеснул в окружающий мир божественную симфонию и мажорными, жизнеутверждающими аккордами бурно приветствовал рождение нового дня.
Марат открыл глаза. Ещё было слишком рано, чтобы вставать с постели, но спать ему уже не хотелось. Переливчатое пение птиц наполнило собой комнату, и на душе у Марата было удивительно хорошо. Он встал, потянулся, подошёл к двери и распахнул её настежь. Но, оказалось, что птичий оркестр уже успел набрать грандиозные децибелы. Марат поспешно вышел из комнаты и плотно притворил за собой дверь. Перевязанная накануне бинтом коленка противно ныла. Марат вспомнил вчерашний вечер и свой безрассудный ночной подъём по горной тропинке. Недовольно поморщился. Потом вздохнул и, слегка прихрамывая, направился к озеру. Конечно, мочить забинтованную ногу не следовало, но желание искупаться в это раннее, прекрасное утро заставило отбросить всякие сомнения, и Марат бросился в воду. Он кувыркался в набегающих волнах, фыркал, подпрыгивал и в голос смеялся. Неприятный осадок от вчерашнего приключения выветрился под воздействием головокружительно пахнувшего горного ветра и окончательно растворился в целительных водах Иссык-Куля. В этот ранний час на пляже, кроме него, никого не было. Но так продолжалось недолго. Вскоре появились первые любители утреннего купания. Марат вернулся на берег и зашагал к себе в номер. Делить с кем-то очарование этого утра ему не хотелось ни с кем.
После завтрака брат и сестра стремглав помчались на пляж. Надо было постараться успеть захватить свободный катамаранчик. Им повезло. Свободных катамаранов оставалось только две штуки. Так что, можно было даже выбрать. Коленка, странное дело, почти совсем перестала болеть, поэтому педали двухместного катамарана, взятого на пробу всего на четыре часа, крутились легко. Колёса загребали лопастями воду, и резвый ветерок игриво обдавал Марата с Мариной целым водопадом искрящихся на солнце брызг. Марат предложил маршрут. Доплыть до скалы, на которой вчера вечером он увидел нечто, заставившее его загрустить, и плыть затем дальше вдоль берега, впитывая в себя сказочные ландшафты непередаваемых красот горного озера. Идея показалась Марине "сногсшибательной".
- Подходит, - Сказала она.
- Вперёд, каравелла! – Крикнул Марат,
- Поднять паруса! Боцман, проглоти тебя акула, приказываю сей же час откупорить, по случаю нашего отправления, бочонок с ромом! Пейте, разрази вас гром, за здоровье мисс Марины и…
- Миссис, - Поправила Марина,
- …Миссис Марины и, тысяча чертей, клянусь громом, наше плаванье будет удачным, и приятель пассат будет гнать нашу старую калошу вперёд, навстречу удивительным приключениям и славным сражениям! Дать залп из всех пушек с обоих бортов, да так, чтобы чертям стало тошно! Ура-а-а!
- Тише, Маратка, ты кричишь, как настоящий морской разбойник! Что люди подумают?
- Пусть думают, что хотят, всё равно не додумаются и не догадаются, что я – правая рука Генри Моргана. – Марат закатил глаза и воздел руки к небу. Затем повернулся к сестре и расхохотался:
- Ну как, похож я на пирата?
- Как две капли воды! Ещё серьгу в ухо и яркую косынку на шею.
- Ну, то-то. Прибавим ходу?
- Давай…
Они быстрее закрутили педали, но вскоре лишились сил и дальше уже плыли спокойней. И совсем скоро приблизились к скале.
- Слушай, братик, надо вернуться за фотоаппаратом, - Сказала Марина, сказала Марина, осматривая выпирающий из воды огромный валун,
- Кадры будут, что надо!
- Всё учтено, миледи, и возвращаться не придётся. – Марат достал из-за спинки сиденья сетку с помидорами и хлебом (ведь на воде всегда волчий аппетит!) и, порывшись в её недрах, достал фотоаппарат.
- Ты готова?
- Да!
- Снимаю!
Становилось жарко, и они решили искупаться. Видно было, как маленькие рыбки, целыми стаями, проплывали под катамараном. Некоторые,
