непонимании пожимает плечами и отступает в темноту. Марат идет дальше.
Марат.
Я знаю эти улицы – они мои,
Я блуждаю по ним, как по мечтам.
Эти улицы видели ночи и дни,
В которых нет места красивым словам.
И только шелесты стен, и шепот, что тих,
Встретят врага достойным боем.
Я сражу измену. Я сражу всех их,
И тогда уйду спокойно…
К Марату подходит третья тень – Горожанин 3. Он что-то на ухо шепчет Марату, тот мрачнеет и серьезнеет. Тень исчезает, Марат оглядывается быстро по сторонам.
Марат.
Шелесты Парижа – это бой,
Который упускают все они!
Последнее слово будет за мной,
А за словом – роковые дни!
А за словом, что я явлю,
Будет смерть, без которой нельзя.
И пусть я себя кровью клеймлю,
Это ради блага, друзья.
Ради того блага, за свободу…
Это говорю вам я –
Друг Народа!
Сцена 1.5 «Друг Народа»
Жилище Марата. Большое количество бумаг, очень темно – единственный источник света – узенькое окошко. Повсюду лежат бумаги, рассыпаны перья, расставлены открытые, полуприкрытые чернильницы. Имеется несколько рассыпанных и расставленных смесей разного цвета, бутылочек с жидкостями – следы врачебной деятельности Марата. Сам Марат сидит за столом, спиной к узенькому окошку. Он пишет, почти ложась грудью на стол – в комнате темно и чтобы разобрать собственные же буквы, он низко склоняется над листом. Рука его чуть дрожит нервным тиком, лицо искажается от особенно яростных мыслей…
Марат (себе под нос, следя за своей рукой).
Друг Народа говорит открыто, не боится!
Обличает свободы и слова убийцу.
Давно пора…расквитаться с врагом,
Что заседает за одним столом
С борцами за слово и право;
Задевает локтем одну из чернильниц и та едва-едва не падает. Марат чертыхается и вынужденно отвлекается от письма. При этом его рукав слегка окропляют чернильные пятна, но он этого даже не замечает.
Тех, кто хлещет речами, как отравой,
Пора обличить всенародно! Пора!
Сколько можно прощать их провалы,
Что стоят так дорого нам?!
Наша свобода нам дорога,
А этих, что уходят от трибунала,
Предадим судам!
Откладывает в сторону перо, немного разминает чуть дрожащие пальцы, перечитывает написанное.
Да! Вы, пособники всех измен,
Считающие себя выше закона…
Вы – противники перемен,
Падаль у трона!
Да…ваши проекты – это мерзость идей,
И близится окончание ваших дней,
Когда вы дурили народ!
Снова берется за чернила и перо, немного прикусывает перо, словно бы подбирая мысль.
Да!
По следу измены Друг Народа идет,
Он – как защита от всякой напасти,
Незнающий слабости и милосердства,
Но имеющий горящее сердце,
Упоенное лишь одной страстью:
Борьбой!
Друг Народа – пожертвует всем,
И, конечно, собой,
Чтобы разорвать этот плен…
Откладывает в сторону лист, берет другой.
Неверным депутатам из народа,
Внимайте гласу моему!
Вы, покусившиеся на свободу,
Отправитесь в тюрьму!
Вы падете, глупцы! Ослеплены
Амбицией напрасной, продажные души!
Вы падете…а ведь были сильны,
Но не умели слышать и слушать.
Усмехается.
Впрочем…нет, об этом не стоит,
Тот, кто сумеет построить
На костях вашей мерзости мир -
Тот и будет народный кумир!
Да!
По следу измены Друг Народа идёт,
Он – защита от всякой напасти,
Его сердце лишь борьбой живет,
В нем место для одной лишь страсти…
Поспешно откладывает еще один лист в сторону, хватается за другой, быстро записывает в него что-то, затем запечатывает, где-то расписывается…
Сцена 1.6 «Мой друг! Мой муж!»
Видна комната Марата. Виден сам Марат за работою. У дверей комнаты, держась в тени, стоит – Симона Эврар. Она молода, гораздо моложе Марата, ее лицо напряжено, весь вид ее сохраняет достоинство и решительность. Она не показывается на глаза Марату, предпочитая просто, украдкой наблюдать за ним.
Симона (тихо, чтобы не отвлекать Марата, прячась все дальше в тень).
Мой друг, мой муж – любовь!
Моя опора, а я…лишь тень.
Но я так люблю тебя!
За твое сердце и твою кровь
Готова умереть в любой день,
Запомни – я твоя!
Оглядывается – не слышал ли кто, не помешала ли она неосторожным действием Марату. Но тот, кажется, слишком увлечен своей работой, чтобы реагировать.
Мой друг, мой муж – ты
Творишь настоящее дело.
Я ночами молюсь за тебя.
На душе – печать чистоты,
Хотела бы и я быть смелой!
Но это только я…
Последние слова не скрывают ее горечь. слышен легкий шаг позади Симоны, она вздрагивает, оборачивается и встречается лицом к лицу с Альбертиной – прямой и мраморной в каждом движении своем.
Альбертина дружелюбно кивает ей, успокаивающе касается ее руки.
Альбертина. Мой брат занят работой?
Симона. Да, как и прежде…Как и всегда!
Альбертина. Давно он вернулся сюда?
Симона (шепотом). Четверть часа назад. Сказал, что завтра уходит с утра…
Альбертина вздыхает с горечью, но не добавляет ничего и ускользает прочь, оставляя Симону одну.
Симона.
Мой друг, мой муж – велик!
И когда я встретила тебя,
То был самый лучший день…
шепотом, сама пугаясь своих слов.
Ты – мученик…твой лик…
Но помни – я твоя
Самая верная тень.
Симона рассчитывает исчезнуть, но случайно задевает скрипучую половицу. На скрип Марат поднимает голову и замечает ее, после чего мгновенно поднимается от своего стола и идет к ней.
Сцена 1.7. «Что значит небо?»
Марат хватает Симону Эврар за руки. Он пытается действовать осторожно, но видно, что у него не так много нежности, даже если он предпринимает к ней попытки. Решительно он вводит ее за собою в комнату.
Марат. Почему ты, Симона, моя дорогая, таишься, как тень?
Симона (в смущении и смятении). Я не хотела мешать. Ты за работой, что я…
Марат. Глупо, Симона! Работа не знает, где ночь, а где день! Все – это работа для таких, как они! И для меня.
Симона робко касается болезненного, желтоватого лица Марата.
Симона. Твой вид тревожит меня!
Марат заходится в тихом, лающем смехе.
Марат. Симона! Ты поразительна, знай! Ты моя! Мой ангел, мой рай! Моё утешенье от бед и та, кто ведет мой след.
Симона. Всё, что у меня есть – твое. Я всякий раз говорю.
Марат (переплетая ее пальцы со своими, горячо). Благодарю!
Неожиданно Марат перехватывает ее руку повыше запястья и тащит ее за собой к окну, где сам бросается на колени. Симона, озадаченная и чуть испуганная, покоряется его воле.
Марат. Давно нужно было поступить так, и сделать этот роковой шаг…
Оборачивается к Симоне, протягивает к ней руки.
Симона! Ко мне!
Ко мне, мой друг,-
Ангел тяжелых дней.
Я должен сказать тебе,
Что в этом плетении рук
Больше, чем шелест теней!
Симона – бледная, не верящая в происходящее, но счастливо улыбающаяся, кладет ему голову на грудь. Марат задумчиво поглаживает ее по волосам.
Симона! Опора,
Я верю тебе, как никому,
Заря есть – в ней вера твоя.
Симона, под твоим взором,
Под взором небес я заключу:
Ты перед всей этой тьмою – моя!
Обводит рукою комнату, для него в этой комнате – мир. И Симона заражается этим чувством. Неряшливость обстановки не пугает ее, а подхватывает и оживляет в ней дух.
Что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть сердце рядом?
Тот, кто не верил, то не был
Живым, и слова всех судей
Пропитаны ядом.
Марат чуть меняет позицию, теперь он стоит на одном колене. Видно, что по бедру его проходит болезненная дрожь, но Симона счастлива. Она не отпускает его рук.
Симона, день идет,
Когда мир родится новый,
И все старое – пеплом!
Симона (поспешно).
Моё сердце твоим словом живет,
Все слова – свобода и оковы!
Марат (в каких-то своих мыслях).
И каждый, отмеченный делом…
Спохватывается.
Симона! Мой друг! Жена,
Твоя рука! Ну же! Рука.
Перед этим взором сейчас,
Симона Эврар,
Я женой тебя назвал,
Новое время и новый час…
Целует Симону.
Симона, что значит небо,
И целый мир, и люди,
Когда есть мысль и чувство рядом?
Тот, кто не верит, тот не был -
Какие могут быть слова всех судей,
Они лишь чаша с ядом!
Поднимается сам, помогает встать и Симоне.
Симона и Марат (она – пытаясь задержать момент нежности, он – торопясь от него избавить как можно скорее, потому что есть новая мысль для воззвания…)
Тот не видел никогда небо,
Кто не верил, а значит, и не был.
Что значат чувства и взгляд,
Когда слова преданных – яд?
Шелесты не пугают – над нами небо,
А кто не сражался – тот не был!
Симона ласково касается лица Марата, с неохотой отпускает его руку. некоторое время Марат дает ей на привычку, а потом с некоторой торопливостью заговаривает с ней.
Марат. Симона, ты не оставишь меня?
Симона. Дела? А…да, я ухожу. Уже ушла. Если нужна буду я, то я с твоей сестрой.
Марат. Хорошо-хорошо…(уже за столом, пробегая взглядом исписанные листы) Так, Друг Народа, Франция, с тобой!
Симона с явным сожалением удаляется прочь, не решаясь спорить с Маратом. Марат хватается за перо и принимается за исправление чего-то в листах.
Сцена 1.8 «Я протестую»
Зал Конвента. Нарочито подчеркнутый дух суровой античной красоты в колоннах и трибунах. На трибунах происходит выступление(1). По разным секциям сидят люди. Робеспьер внимателен к каждому выступлению, иногда перебрасывается каким-то замечанием шепотом с парой соседей возле себя. Дантон напряженно вслушивается в каждое слово и не скрывает своих чувств: выступающий ему неприятен. Выступающий обличает Марата. Сам Марат выслушивает обвинения в свой адрес с ехидной усмешкой и яростным блеском в глазах…
1.Да, я призываю судить Марата! Судить так, как остальных!
Смешанный гул: с одной стороны – одобрение, с другой – ярость.
Судить непредвзято. За все слова, что в рядах своих…в наших рядах, братья! Измена есть.
2. (выкрик). Хватит лгать! Хватит! Ты не один слово имеешь здесь!
1. (повышая голос, так как гул нарастает). И этот… субъект!
Марат обращает ехидно-насмешливый взор на Дантона, но тот не замечает этого.
Этот субъект! Вдруг нам заявляет, что сам Конвент Контрреволюцию в себя включает! И что нужно карать всякого, кто, видимо, смеет вам, Марат, возражать!
Дантон. Я протестую!
Да, граждане! Да, друзья!
Я протестую. Я решительно возражаю.
Я – Дантон. И Марата я знаю,
Но я протестую! Так нельзя.
Гул. Марат смотрит на него с интересом, словно речь идет вообще не о нем.
1.Дантон, дождитесь своей очереди! Марат призвал к убийству и грабежам…вот, подтверждение моим словам!
Достает сложенный в несколько раз листок, разворачивает его.
Каждый из вас! Каждый знает, что я говорю не с пустого места. Марат, ты преступник без чести и сердца.
Дантон.
Я протестую! Вы не знаете всего слова,
Вы вырываете отдельные фразы,
И, как свора, всем скопом, все сразу,
Нападаете, чтобы его голова…
Слетела, на потеху вам!
Марат (поднимается, с неприкрытым ехидством).
Я даже тронут…почти! Едва…
Те, кто смеет призывать к ответу меня,
Как сказал Дантон, надеясь, что моя голова,
Будет срублена на потеху всем вам,
Я – при свете этого дня,
Буду честен и дам волю словам.
2 (врываясь). Довольно всех слов, ты тянешь анархии след! Ты тиран, ты диктатор, что оправдал все средства!
Робеспьер. Я протестую!
Марат. Не стоит! Я готов держать ответ.
Гул. Кто-то вскакивает с выкриком. Кто-то кричит с места.
3. Друзья, к милосердству! Это же…МАРАТ! Наш Марат, чья заслуга велика!
4. Держи карман шире! В нем палачей рука!
2. К ответу!
Дантон.
Я протестую! Обвиненье Марату
Не имеет опоры!
1.Гражданин Дантон, прочисти все свои взоры и обрати взгляд сюда!
Трясет газетой.
Здесь
