сердце кровью обливается! Но что я могу? Я человек маленький». Он никогда не повышал голоса на студента, даже если тот был виноват.
В одной из групп потока, где учился Боязный, был студент Поляков Николай. Это был тридцатилетний мужчина, имевший инвалидность. До института он работал в шахте и попал под взрыв газа. У него был перелом ноги в коленном суставе. Нога не срасталась. Так как инвалидность он получил на производстве, у него была очень высокая пенсия. У отца Дамира зарплата была меньше пенсии Полякова. Весной и осенью у Полякова было обострение. В этот период он с большим трудом передвигался с помощью палки, хотя обычно ходил без палки. Как он говорил, в этот период он испытывал сильные боли. Боролся с болью он с помощью водки. Весной запой у него совпадал с экзаменационной сессией. И хотя он учился успешно, весной у него нередко были проблемы со сдачей экзаменов. Как то Боязный с товарищем встретили Николая по пути в институт. Тот совершенно пьяный с палкой едва ковылял к институту. Под мышкой у него был какой-то сверток. На вопрос, куда он идет и что у него под мышкой, ответил, что идет к Левину сдавать экзамен по теплотехнике. Под мышкой же у него взрывчатка: «По английскому меня завалила жена Левина, по органической химии - его старший сын. Если сейчас и старик меня завалит, я всю семью Левиных взорву!» Жена Левина, два сына и их жены работали в институте. Уговоры сдать экзамен в другой раз, а сейчас пойти домой и выспаться, не помогли. С пьяной решительностью Николай продолжал путь. Самое удивительное, экзамен Николай сдал. Как рассказывал один из преподавателей, Левин уложил его на диван в своем кабинете. Кабинет замкнул и ушел на заседание ученого совета института. Когда он через два с половиной часа возвратился, Поляков уже проснулся. Левин на столе разложил билеты, Николай вытянул один из них, и Левин в обычной своей манере принял у него экзамен.
Боязный успешно защитил проект прямоточного котла и примерно через час вернулся к своему опыту. По времени реакция должна была уже прекратиться. Далее следовало промыть полученный нитробензол дистиллированной водой, что он и начал делать. Вначале все шло нормально, как вдруг смесь в колбе забурлила. И мимо плеча Дамира ударил фонтан. Этот фонтан падая, попадал на брюки ниже колен, работавшего за столом напротив студента. У Боязного хватило самообладания вылить содержимое колбы на пол, после чего реакция прекратилась. Взяв швабру (швабра и ведро всегда присутствовали в химических лабораториях института) он вымыл пол на данном участке лаборатории большим количеством воды. После чего начал подводить итоги своей «бурной» деятельности. Защитил курсовой проект - это Большой плюс, его костюм под халатом остался невредим – это тоже Большой плюс. Минус – халат превратился в решето. У товарища брюки ниже колен так же, как и халат Дамира, были похожи на сито – это Огромнейший минус.
Анализируя происшествие, друзья пришли к выводу, что в связи с тем, что уйдя на защиту курсового, Дамир не перемешивал смесь, реакция прошла не полностью. Большая часть серной и азотной кислот не вступила в реакцию. Через два дня Боязный успешно повторил данный опыт.
Вскоре после защиты курсового по теплотехнике началась весенняя экзаменационная сессия. В большом волнении шел Боязный на первый экзамен: «Допустят или не допустят?» Он пропустил три занятия по военному делу, а за это исключали из института. На время весенней распутицы пришлись занятия строевой подготовкой. Полковник, проводивший занятия с группой, занимавшейся за день до Боязного, уложил группу в грязь и заставил студентов ползти по-пластунски. Дамир не мог рисковать единственным костюмом и пропустил два занятия. Третье занятие он пропустил из-за того, что не уложился в срок с выполнением курсового проекта по теплотехнике. «Допустят или не допустят?» Он поднялся на второй этаж. Все ближе аудитория, где идет прием экзамена. Около дверей человек пять, ожидающих вызова. У некоторых тревожные лица. Другие наоборот стараются показать, что они совершенно не волнуются. Дамир подходит, здоровается со всеми, с юношами обменивается рукопожатиями. Один из них, не выпуская его руки из своей, в шутку требует, чтобы Дамир сплясал.
- Придумал! Почему я должен плясать?! – возмущается Боязный.
- У нас расформировывают военную кафедру. Теперь тебе не грозит исключение из института.
- Как?! Почему? Ты шутишь?
- Успокойся! Я не шучу. Помнишь, прошлой зимой было объявлено о сокращении численного состава армии? Вот оно докатилось и до нас. Другой студент говорит, что теперь им могут не дать доучиться. Только пятикурсники получают отсрочку от службы, а служить им придется рядовыми. Но Дамир не осознает, что еще ему говорят. Душа его поет. В таком состоянии он взял билет. Во время ответа преподаватель как то странно смотрел на него. Наверное, редко видел, чтобы студент был так счастлив, отвечая на вопросы.
Как всегда, после окончания весенней сессии студенты отправились в заповедник Столбы. Вечером на полянке горит небольшой костерок. На палке, над костром котелок с каким-то варевом. Вокруг костра сидят и лежат парни и девушки. Перед ними нехитрая снедь и стаканы. Один из сидящих наливает в свой и ближайшие стаканы портвейн и передает бутылку соседу. Две бутылки движутся по кругу. Всего бутылок четыре. Это не много на пятнадцать человек, но утром им предстоит подъем на скалы. А скалы не любят людей с похмелья и порой жестоко расправляются с ними. Выпив, девчата начинают петь. Конечно геологов, но вместо «…мы геологи оба с тобой…» поют «…мы технологи оба с тобой…». Затем старинную студенческую, которую подхватывают и юноши:
Коперник целый век трудился
Чтоб доказать земли вращенье
Дурак, он лучше бы напился
Тогда бы не было сомненья
По рюмочке, по маленькой
Чем поят лошадей
Буль-Буль-Буль бутылочка
Стаканчики налей
Так наливай сосед соседке
Соседка тоже пьет вино
Вино, вино, вино, вино
Оно на радость нам дано
До глубокой ночи не смолкают смех, шутки. Кое-где слышатся поцелуи. Кажется, угомонились. Лишь только на востоке начало чуть светлеть они уже полезли на скалы. Далеко внизу зеленая тайга, а ведь высота сосен более тридцати метров. Свежий ветерок пробирается под одежду. В теле такая легкость, что, кажется можно летать. И наконец, вот оно, ради чего ни свет, ни заря они карабкались наверх. Далеко внизу, на востоке заалело. Потом показался краешек солнца. Через несколько минут из-за сосен выкатилось все солнце. Но оно там внизу, ниже, чем смотрящие на него люди. Длится это недолго, но впечатление незабываемое. Народу было не много, так как был будний день. Горожане обычно на Столбы уходят вечером в субботу. В воскресенье на Столбах такая масса людей, что перед скалами выстраивается очередь.
К полудню скалы накалились от солнца. От них шел жар. У Боязного заболела голова. Он любил утренние часы на столбах и с трудом переносил дневные в солнечный день. К его счастью на этот раз уже в час дня студенты отправились в город.
Глава девятая
Осенью студенты вернулись с сельхозработ и приступили к занятиям во время проведения двадцать второго съезда партии. Решения этого съезда никого не оставили равнодушным. Они обсуждались не только на занятиях, не только на политинформациях, но и в автобусах, и в электричках, и с друзьями, и дома. Съезд поставил задачу: в течении двадцати лет создать материальную базу коммунизма. И провозгласил: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!» В соответствии с решениями съезда в понедельник 30 октября тело Сталина было вынесено из мавзолея и предано земле. Вечером во вторник к институту подъехал грузовик с бригадой рабочих. Один из них накинул трос на шею статуи Сталина, стоявшей напротив парадного входа, трос присоединили к грузовику. Водитель тронул авто с места. Статуя свалилась с пьедестала и раскололась. Рабочие ломами разбили ее и пьедестал, совковыми лопатами погрузили куски в кузов и уехали.
Неоднозначно отнеслось население страны к решениям съезда. Немало было людей, в основном пожилых, которые не одобряли вынос тела Сталина из мавзолея. Очень многие были уверены, что если бы не Сталин, Советский Союз не одержал бы победы над фашизмом. Молодым же еще раз показали, что в России кумиры до тех пор кумиры, пока они живы. А память о них растопчут те, кто вчера были их «друзьями» и соратниками.
Однако решения о развитии материальной базы с оптимизмом были встречены молодежью. Было немало пожилых людей, которые считали, что Хрущева в очередной раз «занесло», что еще очень рано ставить в повестку дня переход к коммунизму. Отец Дамира говорил сыну:
- О каком коммунизме можно вести речь, если у нас средства производства принадлежат государству. Ведь в коммунистическом обществе они должны принадлежать не государству, а обществу, состоящему из людей высокой морали. Процесс этот не происходит по мановению волшебной палочки. Ведь большинство трудящихся не ощущает себя хозяевами предприятий. Почему я получаю меньше рабочего? Ведь чтобы выполнить его работу мне достаточно поучиться месяц – полтора, а чтобы он смог выполнять мою работу, он должен как минимум получить среднее специальное образование. Когда оплата моего труда будет повышаться при повышении моей производительности, качества моей работы вне зависимости от оплаты труда соседа? Равенство не может быть всеобъемлющим. Ведь у людей разные способности, разная воля в достижении цели. Только за равный труд может быть равная оплата. Равенство и уравниловка, очень разные категории. Когда статья оплаты труда вырастет на предприятии в зависимости от повышения производительности его работников, качества его изделий, от выпуска им новейших, революционных изделий, вне зависимости от того, как обстоит дело в целом по отрасли? Когда заработок трудящегося будет зависеть и от экономии материальных ресурсов, тогда он не понесет с предприятия. Правда, для этого еще нужна возможность приобретения материалов в торговой сети. Все это возможно, при условии, что государство передаст средства производства в безвозмездное пользование коллективам трудящихся, также как в свое время оно передало землю колхозам.
- Но это же повсеместный колхоз, а ведь колхозы влачат жалкое существование, на их базе почти везде организуются государственные предприятия – совхозы, - возразил Дамир.
- Они влачат жалкое существование по той простой причине, что до недавнего времени люди в них работали за «палочки». Практически всю произведенную продукцию государство у них выгребало, платя за нее гроши. Люди работали год, а получать на трудодни нечего. Учетчики проставляли в журналах палочки, отмечая, сколько дней отработал колхозник. Человек работает, а получать нечего, только «палочки». Колхозники
