комплект от Альберто Салотти из двуспальной кровати с массивным изголовьем и кресла прекрасно сочеталась с минималистическими мебельными тенденциями шоженского производителя, а именно со скромным комодом в шпоне цвета тёмной стали без всяких конструктивных излишеств и художественных прикрас и шкафом-купе такого же оттенка. Чёрный круглый журнальный столик на одной круглой ноге не совсем подходил по стилю, наверное, из-за того, что относительно недавно сменил своего предшественника, это видно по четырём вдавленным в линолеум квадратным отпечаткам от ножек. Аделла не относилась к педантичным и чересчур чистоплотным типам личности и дисциплины придерживалась только в том, что касалось непосредственно работы. В повседневной же жизни она не сторонница чистоты, порядка, постоянного места жительства и не любит убираться в своём жилье, а тем более временном, которым, кстати, она пользуется почти всю свою жизнь. Она не любит привязываться к вещам, местам и людям. Это и некоторые предпочтения в пище она переняла у монахов одной из джайнистских сект называющих себя светамбарами, путешествуя долгое время по Индии в созидательном одиночестве. Она считает, что уборка это ниже её достоинства и предпочитает доверять эти обязанности профессионалам в этом деле – горничным или клининговым компаниям. Поэтому вся кровать засыпана её вещами. Несколько косметичек, гигиенические средства. Рядом три чёрных коробки разного размера, солидная пачка стодолларовых купюр, какие-то пузырьки с жидкостями и одежда: пара коктейльных и повседневных платьев, два парика разной длины и цвета и удобные шмотки для работы – тёмные джинсы, неплотный тёмно-синий гольф с капюшоном, кепка, серые кроссовки. Не особо пёстрый и большой набор для девушки. Единственное к чему она относилась с большей аккуратностью и вниманием и к чему она испытывала нечто вроде слабости это красивое нижнее бельё. Его у неё всегда с собой несколько комплектов, упакованных по отдельности в прозрачные пакеты. Если сказать точнее, то наличие красивого белья не то, чтобы было её фетишем, скорее это профессиональная необходимость. Поскольку многие её цели в основном мужчины, то для заманивания и устранения часто приходилось прибегать к сексуальным манипуляциям, флирту, игре телом, соблазнению, чтобы полностью отключить у самцов инстинкт самосохранения. Ведь при виде сногсшибательной красавицы в эротическом нижнем белье да ещё в интимной обстановке любой мужчина, если он не гей, не думает мозгом, а предоставляет эту возможность другому своему органу. Одетая в красивое бельё Аделла с подтянутым молодым телом с осиной талии без худобы, с приподнятой сочной грудью, гладкими обводами бёдер, упругой попой и ровными модельными ножками, если не заставит сменить ориентацию, то вожделение уж точно вызовет. Даже у самого зашоренного президента всемирного гей клуба, если таковой вообще имеется.
Ныне к двадцати семи годам от роду её идеологические взгляды на мир, на жизнь, на смерть и прочие аспекты человеческой жизни представляют собой некий синтез религиозных знаний, мировоззренческих и философских течений, о которых она когда-либо слышала или имела непосредственный контакт с последователями оных. Есть что-то от христиан, что-то от мусульман, буддистов, джайнистов, шиитов, суннитов, некоторых других малоизвестных религиозных и сектантских учений, а кое-что даже от нацистов, кровожадной культуры ацтеков и древних египтян с их верой в загробный мир. Исходя из всего этого, Аделлу трудно назвать простой наёмницей, которая оттачивает лишь физуху и навыки убийцы, как это делают подавляющее большинство наёмников в мире. Любой другой наёмник, каким бы он ни был мощным, подготовленным, бесстрашным и опытным бойцом, в подмётки ей не годится, потому что она не убивает ради убийства или денег, она убивает из любопытства с целью получения новых знаний о жизни, смерти и предельных возможностях человеческого тела. Иной классический наёмник назвал бы её сумасшедшей, а возможно испугался бы её, как дьявола, не говоря уж о том, чтобы иметь с ней дело. А деньги для неё лишь средство приобщения ко всем человеческим порокам и греховным деяниям, которым она так любит придаваться в поисках новых ощущений, чтобы хоть чем-то накормить внутреннюю бездну. То есть её мастерство можно смело сравнить с философией приправленной маниакальной зависимостью и страстью к различным способам лишения человека жизни. И если бы Амери захотела быть публичной персоной, то с её талантами и миксом религиозных знаний с собственными умозаключениями она преспокойно смогла бы организовать какую-нибудь радикальную секту с ритуальными жертвоприношениями. Вот какими могут стать люди, не знающие и не помнящие своего родства, чьи жизненные воззрения складываются из ненависти ко всем существующим убеждениям и культурным традициям и из их извращения.
Аделла взяла с кровати небольшую чёрную деревянную коробку, чуть приподняла надетый белый гостиничный халат и опустилась в кресло, подле которого на журнальном столике лежала зелёная папка, фотокамера и бионический протез кисти Аделлы. Она открыла коробку, где в специальной мягкой подушечке торчал набор игл для акупунктуры, который она всегда применяла для успокоения ноющей боли в непогоду. Кистевой протез присоединять она не стала, всё-таки для предстоящей терапии нужна живая конечность. Макая в спирт небольшой кусочек сукна, она, не спеша одной рукой обрабатывала им каждую иголку, прежде чем вынуть из подушечки и ввести её в изуродованную по запястье руку. Окончив процедуру иглоукалывания, она на какое-то время оставила в покое на подлокотник истыканную иголками руку, а второй рукой открыла зелёную папку и разложила перед собой на журнальном столике фотографии Зерценса, сделанные ею с самых разных ракурсов во время сегодняшней слежки за ним. Этот самоуверенный холёный швейцарец не знает, что заведомо он в принципе уже труп, поэтому на фото он так любезно улыбается, пожимая руку щуплой скромно одетой немке с плохо уложенными волосами и неброским макияжем. Любовницы в таком виде не ходят на свидания, им не жмут руки при встрече, а целуют и потом не стоят на расстоянии, будто боятся заразиться немецким сифилисом, а значит эта встреча не интимного характера. Но почему тогда они встречаются тайно? Понятное дело, чтобы их не заметили вместе. А раз так, то разговор между ними достаточно серьёзный, что швейцарский атташе согласился встретиться один на один в таком захолустном районе города без сопровождения. А впрочем, это не важно. Аделле дали заказ и направили сюда не для того, чтобы выяснять, как хороши его ораторские способности или на сколько пресных немецких женщин он предпочтёт швейцарским. Какая разница, что он и кому говорит, если всё равно его придётся убить? Как и чем убить вопрос решённый – компактная духовая трубка африканского образца длиной 50 сантиметров с отравленной сбалансированной иглой. Остаётся придумать, где это сделать, чтобы ещё некоторое время после убийства тело не смогли найти. Если швейцарец больше не сунется в восточный район Пларка для встречи с неизвестной немкой, то лучшим вариантом будет достать его на служебной квартире.
Ночью прошёл дождь с градом. Она сквозь сон слышала, как его крупные капли и маленькие с яблочную косточку ледышки барабанили в стекло.
Утром Аделла проснулась, как всегда перед важной работой рано, чтобы успеть выпить кофе и скушать свой плотный вегетарианский завтрак. Плотный завтрак из варёных, печёных иногда сырых овощей и каких-нибудь фруктов обязательно вписывался в её утренний рацион, так как она принимала пищу всего один раз в день, а всё остальное время пила только воду. Обычно её завтрак состоит из любой каши, нарезанной моркови и печёного картофеля украшенного большим количеством брокколи и пекинской капусты, если нет пекинской, то она не побрезгует брюссельской или обычной капустой. Далее она приводит себя в порядок, сосредотачивает мысли только на цели, чтобы ничего постороннего не отвлекало и готовит всё для работы.
Так что к полудню она завершила последние приготовления, вставила за спину духовую трубку с пропитанной ядом игольчатой стрелкой внутри так, чтобы трубка вделась точно в петли на кожаных ремнях под гольфом, которыми стянуты грудь и живот Аделлы. После чего на выкидном механизме покалеченной руки был закреплён нож охотницы таким интересным креплением, что при хлёстком рывке руки вперёд этот нож мгновенно оказывался сжатым в кулаке кистевого протеза. Это всё, что будет у неё с собой. Больше для сегодняшней работы ей ничего не понадобится. И даже нож взят только на экстренный случай. Ей нравится быть налегке, чтобы никакая лишняя ноша не обременяла и не стесняла движения, как во время выполнения задачи, так и во время отхода. А если найдётся кто-то сведущий или переживающий за неё, какового в принципе не сыскать во всём мире, и спросит, а как же непредвиденные обстоятельства во время отхода? Что-то ведь может пойти не так, а у неё с собой нет даже пистолета. Например, случайный патруль прицепится и попытается её задержать или вдруг так станется, что попадёт в засаду. Тогда она с холодной готовностью ответит, что её тело и нож охотницы в бионической руке лучше, тише, быстрее и надёжнее всякого огнестрельного оружия, а если нет, то она в любой момент готова принять смерть в бою.
Она вышла из номера и пружинистой походкой направилась по коридору к лифту, который спустил её в холл гостиницы. Не привлекая ничьего внимания, не нарочно, но стараясь избегать зорких глаз камер наблюдения, она чуть постояла перед плоским включённым телевизором на стене, где как раз передавали прогноз погоды. Подождала, пока утомлённый бездельем охранник удалится подальше из холла в противоположное крыло гостиницы и прошмыгнула к выходу, где на парковке стояла её невзрачная малолитражка, взятая в прокат накануне. Всё это она проделала, как бы, не специально, не прячась и не подглядывая, а по ходу, так что в любом случае девочка на ресепшене видела, как кто-то выскочил на улицу, но в лицо этого человека она вряд ли сможет узнать. Конечно, такая осторожность совсем не обязательна, но она привыкла подстраховываться, чтобы избегать любых неожиданностей.
Дальше долгая и унылая езда по мокрым дорогам суетливого, серого города с соблюдением всех правил дорожного движения и с отворачиванием лица от камер наблюдения, пока Аделла не прибыла на место. В район с элитными высотками и старинными зданиями с архитектурой двухвековой давности, где Зерценсу за казённый счёт посольство снимало служебную квартиру. Она остановила машину через улицу от многоэтажки Зерценса на парковке центра современной медицины «Илиада», откуда нужный подъезд просматривался как на ладони. Часы на приборной панели машины показали 16:50, а это значило, что швейцарский атташе примерно через 2 часа закончит свои дела и вернётся в квартиру на девятом этаже. Персона он не особо приближённая к императору, поэтому из охраны у него только водитель да ещё один по меркам Аделлы показушный доходяга из Швейцарии в
