государственных образования – варины и ободриты. Их русская летопись и объединила под общим наименованием – варяги. Тщательно проработал этот вопрос А. Пауль. Немецкие авторы тоже объединяли эти государства как две области ободритов: северные ободриты и восточные. Северные занимали территорию нынешнего полуострова Вагрия со столицей Старигард (Ольденбург), а восточные – это и есть ободриты. Немецкая терминология изменялась от “вары” к “ваигры”, “вагиры”, но форма “wari” является хронологически более древней и упоминается чаще (А. Пауль “К вопросу о названиях племен королевства ободритов” // “Варяги и Русь”, М., 2015, с. 175-185).
О былом могуществе старгардских князей вспоминал немецкий хронист XII века Гельмольд: “Этот город, или провинция, был некогда населен храбрейшими мужами, так как, находясь во главе Славии, имел соседями народы данов и саксов, и [всегда] все войны или сам первым начинал или принимал их на себя со стороны других, их начинавших. Говорят, в нем иногда бывали такие князья, которые простирали свое господство на [земли] бодричей, хижан и тех, которые живут еще дальше” (Гельмольд “Славянская хроника”, М., 1963, с. 53-54).
С другого конца света такие же мысли высказал арабский историк и географ ад-Димашки (1256–1327): “Здесь находится великий залив, который называется морем Варенгским (Варяжским). Варяги же есть непонятно говорящий народ и не понимающий ни слова, если им говорят другие (т.е. имеют свой особенный язык). Они суть славяне славян (т.е. знаменитейшие из славян)” (“Известия о варягах арабских писателей и злоупотребления в истолковании оных” // Ю. Венелин “Истоки Руси и славянства”, М., 2011, с. 547).
Многозначность наименования варягов получает объяснение. Подчинив славянское поморье, они распространили своё имя на всех его обитателей, да и на всё Балтийское море. Но обстоятельства изменились, могущество осталось в прошлом и варягам пришлось отступать в земли восточных славян, куда не могли дотянуться загребущие руки христианских цивилизаторов. Прославленных воинов охотно принимали в княжеские дружины и вскоре имя варягов стало нарицательным. Из Руси это слово в значении – наёмник перекочевало в Византию в форме “варанги”, а уже потом с ним познакомились и скандинавы. Стать варангом скандинав мог, вступив либо в русскую дружину, либо в византийскую гвардию. Такое случалось, но только начиная с XI века, не раньше (“Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков” // В.Г. Васильевский “Труды”, т. I, СПб, 1908, с. 181-196). Во времена Рюрика термин “варяги” скандинавам не был известен. Зато на Руси он порой употреблялся и в своём исконном, племенном значении. Сын Ивана Грозного царевич Иван Иванович как-то сложил канон в честь преподобного Антония Сийского и сам же там подписался:
“Списано бысть сие многогрешным Иоанном русином, родом от племени варяжска, колена Августова кесаря Римскаго”
(Д.С. Лихачев (ред.) “Словарь книжников и книжности Древней Руси”, вып. 2, ч. I, Л., 1988, с. 384)
В другом варианте:
“Преписано бысть сие во царство благовернаго и христолюбиваго царя и государя великаго князя Ивана Васильевича всея Русии самодержца, и при освященномъ Антоние митрополите всея Русии, и при благоверныхъ царевичехъ царевиче Иване и при царевиче Феодоре Ивановичех, многогрешнымъ Иваномъ, во второе на первом писатели, колена Августова, от племени варяжскаго, родомъ русина, близь восточныя страны, меж предел словеньскых, и варяжскых, н агаряньскых, иже нарицается Русь по реке Русе”
(там же, с 385)
Царевич Иван причислял себя к племени варягов как привилегированному в составе русинов, причём русское имя главенствовало. Упоминание реки даёт нам понять, что начало русской государственности царевич связывал вовсе не с варягами, а с южной группировкой руси. Подобный момент отражён и в истории Олега Моравского, некоего князя, будто бы бежавшего с Руси. Потом этот Олег отказался от княжеского титула и принял достоинство рыцаря, став основателем рода Жеротинов в Моравии. Чешско-польский писатель Бартоломей Папроцкий в своём сочинении “Zrdcadlo slavneho Margkrabstwij Morawskeho” (1593) называл его Колга (видоизменение от Олега) и уверял, что прозвище его рода – Враговский (А.В. Флоровский “Русское летописание и Я.А. Коменский” // “Летописи и хроники”, М., 1973, с. 314). Очевидно, что средневековый писатель по-своему понял незнакомое ему слово “варяжский”. Значит, варяжская русь отличала себя от другой группы руси из Приднепровья и стремилась обособиться от неё. Но после объединения двух групп руси в результате похода князя Олега на Киев отличия быстро стёрлись и только природные Рюриковичи, вознесённые над страной, по-прежнему подчёркивали свою особость, узаконивающую их статус единственного правящего рода на Руси.
И вот теперь мы подходим к вопросу – где первоначально располагалась варяжская русь? Археологические находки, при всей их важности, всё-таки молчат, а их истолкование сильно зависит от пристрастий самого толкователя. Только письменные источники внятно отвечают на вопросы исследователей, хотя объективность такого источника возможно проверить лишь сличением с другими, подобными ему. Норманисты берут криком, обвинениями, да пустыми заявлениями типа: “Всё и так уже доказано!” Не доказано, да и доказательства всё равно требуется проверять и перепроверять при появлении новых фактов. Имеются ли хоть какие-нибудь записи, что русь пришла из Скандинавии или Ютландии? Ни единой. А есть ли свидетельства, что она там вообще когда-либо пребывала? Абсолютно никаких. Так, ведь, на самом деле письменное свидетельство о предыдущей родине варяжской руси реально существует, только оно игнорируются как норманистами, так и антинорманистами, просто никто не знает, что с ним делать. Но, с другой стороны, даже спорное свидетельство для нас лучше, чем пустые домыслы. Появляется точка опоры для дальнейшего исследования. Вот оно, это свидетельство:
“В лето 5457 Августу, кесарю римъскому <…> Постави <…> Пруса, сродника своего, в брезе Вислы реце во граде Марборок, и Турн, и Хвоини, и пресловый Гданеск, и ины многи грады по реку, глаголемую Немон, впадшую в море. И жит Прус многа времена лет и до четвертаго роду; и оттоле и до сего времяни зоветься Прусьская земля.
И в то время некий воевода новгородьцкий, именем Гостомысл, скончевает свое житье, и созва вся владелца Новагорода, и рече им: “О мужие новогородьстии, совет даю вам аз, яко да пошлете в Прусьскую землю мужа мудры и призовите от тамо сущих родов к себе владелца”. Они же шедше в Прусьскую землю и обретоша тамо некоего князя именем Рюрика, суща от рода римъскаго Августа царя. И молиша князя Рюрика посланьницы от всех новогородцов, дабы шел к ним княжити. Князь же Рюрик прииде в Новъгород, имея с собою два брата, единому имя Трувор, а второму Синеус, а третий племенник его с ним именем Олег. И оттоле времени наречен бысть Великий Новград; и начя князь великий Рюрик первый княжити в нем”
(Р.П. Дмитриева “Сказание о князьях владимирских”, М.-Л., 1955, с. 174-175)
“И тако нача разширятися страна Руская <…> съ премудрымъ Гостомысломъ. Егда же сей въ глубоку старость пріиде, <…> призываетъ къ себЪ вся властеля Рускія, иже подъ нимъ, и рече къ нимъ осклабленнымъ лицемъ: “О мужіе и братіе единокровницы, се азъ уже состарЪлся вельми, крЪпость моя исчезаетъ, и умъ отступаетъ, но токмо смерть приближается. А се вижу яко земля наша добра, и вс ми благами изобильна, но не имать себЪ властодержца и государя отъ роду царьскаго, сего же ради в васъ мятежъ великъ и иеутЪшенъ, и междуусобица зла, молю убо васъ послушайте совЪта моего, иже реку вамъ: по смерти моей идитЪ за море въ Прусскую землю и молите тамо живущихъ самодержцев, иже отъ рода Кесаря Августа, кровницы суще, да идутъ къ вамъ княжити и владЪти вами, нЪсть вама срама таковымъ покоритися и въ подданіи у нихъ быти”.
И возлюбиша вси рЪчь старЪйшинску, и егда сей умре, тогда всемъ градомъ проводиша до гроба честно, до мЪста нарицаемаго Волотово и погребоша его. По смерти же сего Гостомысла послаша всею русскою землею послы своя въ Прусскую землю, они же шедше и обрЪтоша тамо курфистра или князя великаго именемъ Рюрика рода суща Августова. И молиша его да идетъ княжити къ нимъ; и умоленъ бысть князь Рюрикъ и поиде на Русь съ двЪма братома съ Тривуромъ и съ Синсусомъ, а третій съ ними Олегъ и отъ того врЪмени начаше въ немъ княжити первый великій князь Рюрикъ”
(По списку Хронографа 1679 года” // А. Попов (изд.) “Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции”, М., 1869, с. 447)
“Пръвый князь въ Руси Рюрикъ, отъ рода суща Августа, кесаря Римскаго: а се о немъ писанiе положимъ. Обладающу Августу всею вселенною, и нача ряды покладати на вселенную, постави <…> брата своего Пруса въ березЪхъ Вислы рЪкы во градъ Мадборок, и Торунъ, и Хвоиница, и преславы Гданескъ и иныхъ многыхъ градовъ, по рЪку глаголемую НЪмонъ, впадшую въ море, и до сего часа по имени его зовется Прусскаа земля. А отъ Пруса четвертое на десять колЪно Рюрикъ”
(Летопись по Воскресенскому списку, ПСРЛ, т. VII, М., 2001, с. 267-268).
“… иже пріиде изъ Варягъ въ Великій Новградъ со двемя братома своима и съ роды своими, иже бЪ отъ племени Прусова, по его же имени Пруская земля именуется. Прусъ же братъ бысть единоначальствующаго на земли Римскаго кесаря Августа”
(Книга Степенная царского родословия, ПСРЛ, т. XXI, ч. I, СПб, 1908, с. 7)
“Августу Цесарю Римскому, обладающу всею вселенною, и раздЪли вселенную въ содержанiе братiи своей <…> братаже Пруса поставив ъ березЪхъ Вислы рЪки, въ градъ Мадброккъ и Турунъ и Хвойницы и преславный Гданескъ, и инвхъ многихъ градовъ по рЪку, глаголемую Немонъ, впавшую въ море; и до сего числа по имени его зовется Пруская земля.
А от Пруса 14 колЪно Рюрикъ”
(Родословная книга князей и дворян Российских, М., 1787, с. 12)
Прусскую версию охотно поддержал М.В. Ломоносов, утверждая, что “пруссы были с варягами-россами одноплеменны”. В подтверждение он указывал: “Восточное плечо реки Немени, впадающее в Курский залив, называется Руса, которое имя, конечно, носит на себе по варягам-россам <…> Курской залив слыл в старину Русна; и еще до Рождества Христова, во время Фротона, короля датского, весьма знатен был город Ротала, где повелевали владетельные государи. Положение места по обстоятельствам кажется, что было от устья полуденной Двины недалече. Близ Пернова, на берегу против острова Езеля, деревня, называемая Ротала, подает причину думать о старом месте помянутого города, затем, что видны там старинные развалины” (М.В. Ломоносов “Записки по русской истории”, АМ, М., 2003, с. 58-60). Впрочем, прусская версия вполне аргументированно отвергнута – пруссы не только исторически не связаны с русью, но даже и не были славянами. Однако же, должна быть причина, по которой летописцы обратились именно к Пруссии. В 1517 году Россия заключила договор с Тевтонским орденом против Сигизмунда Ягеллона, а в 1520 году выдвинула претензии на те самые
