Рассказ.
Из цикла «Жорка. Шажочки и шаги».
«Катушка с нитками».
Как-то дома в квартирной кладовке Жорка искал свои защитные наколенники. Тёплая майская погода решила открыть летний футбольный сезон досрочно. Искал-искал, а нашёл длинный предлинный, совершенно невообразимого размера… презерватив – сантиметров сорок длинной. То есть целую коробку таких штуковин, пересыпанных тальком. В то время презервативы были всем ребятам Жоркиного двора давно знакомы – мальчишки были просто-таки профессионалы в обращении с такими вещицами. В аптеке, где, собственно, они и покупали это, смущавшее и их, и аптекарского провизора, "Резиновое изделие №2", одна штука стоила 2 копейки. Продавались они в сдвоенной упаковке за 4 копейки. Обычно ребята покупали сразу штук 10, а если были деньги, то и побольше. Купив, мальчишки делили их между собой поштучно поровну. Ну и дальше уже каждый сам решал, когда и где запустить их, так сказать в эксплуатацию. Потому что использование этих резинок дело секретное, сказать прямо, даже интимное. Ведь попадаться с этими штуками, да ещё и за «работой» лучше уж по одному, чем коллективно. Но в любом случае, педсовета, родительского комитета, а того гляди и детской комнаты милиции будет не избежать. Поэтому, тс-с-с!
Но найденная коробка вышибла из головы все представления о безопасности и осторожности: презервативы такого размера – это просто клад. Поэтому Жорка не мог себе даже представить, что теперь с этим делать. Пересчитав найденные изделия, в неполной коробке их было 10 штук, он позвонил по телефону своему однокласснику Сашке, тому, что жил с ним в соседней квартире на одной лестничной площадке:
– Сашк, зайди! – хулиганским задором позвал Жорка.
– Зачем?.. Я читаю, - сонным голосом ответил Сашка.
– Зайди, что покажу... Ты такого ещё не видел! – поддерживал интригу Жорка.
– Да ну тебя..., – лениво взбодрился Сашка.
– Зайди, а то я один всё сделаю!
– Сейчас..., – снизошёл Сашка.
Через минуту раздался звонок в дверь. Дверного глазка в Жоркиной квартире не было:
– Кто? – дежурно спросил Жорка, хотя по длинному непрерывающемуся звонку было понятно, что «свои».
– Я! – рывком кашлянул Сашка.
Жорка открыл дверь. На пороге стоял Сашка в хлопчатобумажных штанах «гондонного» типа, в мятой хлопчатобумажной рубашке, застёгнутой не на те пуговицы, при этом короткая пола рубашки была заправлена в штаны, а вторая – длинная – была навыпуск; обут он был в толстые колючие шерстяные безразмерные носки, заменявшие ему тапочки. Что такие штаны назывались «гондонными», Жорка узнал лет через 7-8, когда после десятого класса поступал в мореходное училище и во время экзаменов вместе со всеми абитуриентами базировался в общежитии. Такие штаны, чаще всего синего цвета, представляли из себя удлинённые ниже пяток кальсоны-подштанники, с пузырями на коленях. Но так как штанины у таких штанов всегда были длиннее ног, то сами штаны приходилось натягивать чуть ли не до макушки. Но когда они, повинуясь Ньютону, и его, будь ему не ладно, открытию, т.е. неугомонной силе тяжести и земному притяжению, через несколько шагов или любых других стоячих действий неизменно сползали вниз, то коленочные пузыри оказывались на уровне голени. И соответственно, собственные коленки начинали надувать новые пузыри в той части штанин, которые во вздёрнутом виде приходятся на переднюю часть бедра. И так, как процесс активно-пассивного движения штанов вверх-вниз продолжался перманентно, то вытянутость образовывалась, в том числе и по всему верху штаниной воронки, за которую их подтягивали к подбородку, ну, и на месте... крупа – тоже.
– Ну, чё звонил? – спросил Сашка, не отнимая пальца от звонка.
– Гляди, что я в нашей кладовке нашёл, – с восторгом Шлимана, откопавшего Трою, но ещё не понявшего, что же на самом деле он нашёл, сказал Жорка и достал из-за спины серую картонную коробку без обозначений и открыл её.
Сашка стоял на пороге Жоркиной квартиры, как бы опираясь на руку, протянутую к дверному звонку: его палец был на кнопке, и звонок продолжал свою арию. Сашка, с приоткрытым ртом и не моргающими глазами замер восковой фигурой. Жорка расплылся в самодовольной дружеской улыбке от произведённого эффекта. Объёмная картина с дверной рамой по названием «Ступор» была готова: так ступорит удачливый фотограф, только что запечатлевший падение метеорита ровно в тот момент, когда он нехотя вышел на балкон покурить, держа в руках свой фотоаппарат, уже заряженный особой высокочувствительной плёнкой, с уже выставленным на бесконечность фокусом и максимально короткой выдержкой и со вспышкой, заблаговременно вставленной в розетку. Кроме того, фотограф уже смотрел в визир, палец уже держал на спуске, а достать сигарету и прикурить ещё не успел. То есть он был полностью готов встретить неожиданное, которое принесёт ему в дальнейшем фотографический «Оскар».
Жорка убрал Сашкин палец с кнопки звонка и пригласил его в комнату. Пока Жорка закрывал за ним дверь, Сашка пятился в комнату, не отводя заворожённого остекленевшего взора от содержания коробки. Пройдя в комнату, они встали по её середине аккурат под люстрой. Невольные и неконтролируемые эмоции вызвали у них пульсирующий нескончаемый поток малонаучных и совсем ненаучных идей. Но все эти идеи-затеи были отвергнуты самими же их генераторами. Все! – от идеи привязывания утюга к одному концу и подвешивания за другой к люстре, чтобы посмотреть, насколько эта штуковина растянется, до той, чтобы завтра принести её в школу: во-первых, чтобы похвастаться тайной находкой и её владением, а во-вторых, может быть, коллективный разум всех ребят придумает что-нибудь эдакое.
Но они вернулись к первому предложению, которое пришло в голову с самого начала – использовать этих монстров так же, как и аптечные. Сашка так и сказал:
– Сейчас в ванной всё подготовим и затащим её на чердак… И впихнём там. Так впихнём!.. А! Чё?! – предвкушая немыслимое, заговорщицки шёпотом протараторил Сашка.
– Ну-у.., – сомневаясь, полу-согласился Жорка. Но потом добавил, – Не-е! Не получится. Как мы её туда вдвоём затащим?.. И потом как?.. Да у нас с тобой ни духу, ни сил не хватит… – продолжал твёрдо сомневаться Жорка, хотя весы уверенности продолжали колебаться.
– Мишку позовём. И Андрюху. Они точно согласятся – вчетвером мы это ловко прокрутим, – настаивал без уверенности в голосе Сашка.
– А если их не будет дома? – с блеском согласия в глазах с классной идеей продолжал парировать Жорка. – Проковыряемся, а у меня мама с работы скоро должна прийти. А соседи?.. Да и народу на улице теперь полно… Увидят – что мы скажем?..
Все эти рассуждения окончательно сбили их с толку.
– Давай будем его надувать! – наконец предложил Жорка самую простую, понятную и легкореализуемую идею. – Посмотрим, какого размера он будет, пока не лопнет. Жорка подал Сашке один из презервативов из коробки. Сашка стал надувать его, как обычный шарик. Но когда размеры шара превысили Сашкин рост, он, зажав место вдувания, тяжело дыша, просипел:
– Ну, и долго ещё?..
– Хватит, – прервал его Жорка, – бесполезно – потрогай... он мягкий. А до хвостика в конце воздух вообще ещё не дошёл.
Держа шар вдвоём, они потихоньку выпустили из него весь загнанный туда Сашкой воздух. В сдутом состоянии презерватив, пройдя первое испытание, стал в два раза длиннее нетронутых близнецов из коробки.
Тут Жорку осенило:
– Пылесос!
– Чё?! – не понял Сашка.
– Пы-ле-сос! Мы сейчас надуем шар пылесосом! – загорелся Жорка и подбежал к двери в кладовку.
– Какой пылесос?! Как ты им надуешь? Он же в себя дует...
– Это у вас «в себя». А наш и так, и так может.
В кладовке Жорка забрался на высокий сделанный его отцом деревянный табурет-стремянку, достал с антресоли пылесос и вытащил его в комнату.
«Ракета». Это была настоящая баллистическая ракета. Конечно, ни Жорка, ни Сашка тогда, в середине 70-х не знали, да и не могли знать, как выглядит межконтинентальная угроза и защита. Но то, что это ракета – сомнений у них никаких не было: быстро надуть – раз, быстро сдуть – два. Да и шильдик на корпусе размашистым почерком с большим наклоном букв возвещал – «Ракета». Точка!
Пылесос «Ракета» выпуска 1957 года, был ровесником Жоркиной старшей сестры, которая теперь училась в медицинском техникуме и была сейчас там на занятиях. Пылесос был куплен их родителями в том же году в обычном хозяйственном магазине. Вот только этот обычный магазин находился в необычном городе, которого не было ни на одной карте, ни Мира, ни СССР. В этом городе, как раз и делали те самые межконтинентальные угрозы и защиты. А ещё в этом городе жили и работали родители Жорки и его сестры до тех пор, пока они всем семейством не переехали на ПМЖ в Москву поближе к Жоркиной бабушке – маме его папы. Теперь тот город, сменив своё тайное имя на вполне мирное, даже несколько лиричное, называется... Ну, это, наверное, будет лишним. И хотя в 90-е туда привозили какие хочешь иностранные делегации, название города всуе лучше не упоминать даже сейчас. Мало ли что...
Рабочее положение «Ракеты» было горизонтальным – как у их одноклассников, пока их доставляют на стартовую площадку. Три колеса на резиновом ходу, на стойках, одно из которых – переднее – было сдвоенным, поворотным, похожим на переднюю стойку пассажирского самолёта, только в миниатюре, обеспечивали свободное передвижение по квартире и лёгкое маневрирование между мебелью. Впереди – на головной части «Ракеты» – был колпак-обтекатель, как у наших современных «Сарматов», который крепился к корпусу двумя большими хромированными застёжками-коромыслами. За ним располагался брезентовый мешок с резиновым кольцом-уплотнителем по краю для сбора всего, что «Ракета» всасывала, и что по размеру мог пропустить через себя пылесосный гибкий резиновый шланг с тканевой оплёткой. С обратной стороны у порядочной ракеты сопла. У этой сопло тоже было: одно мощное отверстие, такое же, как и на головной части, из которого в работающем состоянии вырывалась широкая приятная струя тёплого воздуха. И чем дольше работал пылесос, тем воздух становился всё горячее и горячее. Струя отработанной газовой смеси, будучи всосанной двигателем «Ракеты» через шланг, оставив в сборочном мешке всё, что принесла с собой, очищалась, и, пройдя по всей длине корпуса, выбрасывалась за ненадобностью через заднее сопло наружу. Очищенная, она тут же смешивалась с окружающей атмосферой. Сопловый поток не придавал ускорения, и не позволял «Ракете» взлететь. Но его было вполне достаточно, чтобы поднять на воздух всю ещё не убранную пыль, чем свести на нет все санитарные труды на уже освобождённых от неё территориях. Поэтому во время работы «Ракеты», точнее перед тем, как «нажать кнопку» «Пуск», то есть сдвинуть ползунок включения, сопло заботливо, как грудничка, укутывали сильно влажной тряпкой, привязывая ту к длинной стремительной, как и сам корпус, ручке, расположенной сверху аппарата, дабы хоть чуть-чуть погасить воздушную струю и перенаправить её вниз. «Ракета» была мощной, основательной – надёжа и гордость!
