Никакой пластмассы, никаких соплей – только металл и прародитель карбона.
Редко, но обратную сторону пылесоса – его сопло, тоже задействовали в быту: к соплу, через самодельное приспособление крепили распылитель краски, тем самым превращая пылесос в краскопульт. Так Жоркины родители покрасили потолки в квартире и стены в ванной комнате: экономно, быстро, качественно – без потёков и кистевых волос. Так что, когда начинают говорить про всякие там бытовые комбайны, что их, дескать, изобрели где-то там за долами, не верьте – Вас обманывают.
И так. Надуватель – готов! Гигантское резиновое изделие для дубля номер два – готово. Соединительный шланг – подсоединён к «Ракете» и обратным концом вставлен в воздухоприёмник будущего шара. На старт! Внимание!..
– Стоп! – прервал стартовый отсчёт Жорка. – Я сейчас, – бросил он через плечо, полуобернувшись к Сашке, убегая из комнаты на кухню.
Через полминуты Жорка вбежал обратно в комнату, неся с собою маленькую деревянную катушечку с белыми нитками. Жоркина мама шила – у неё была швейная машинка VERITAS – ещё одной из первых модификаций, появившихся в нашей стране в начале 70-х: простая, без всяких там электроприводов и прочих излишеств. Почти всю Жоркину одежду, даже его школьную форму для младших классов, кроме самой первой серенькой суконной, она шила сама. Она же шила кое-что для Жоркиной старшей сестры, пока та сама не научилась кроить и стрекотать на этой же швейной машинке, да ещё и лучше, чем мама. Жоркина мама шила всякие ночные сорочки и халатики для себя, салфетки, кухонные полотенца, тюлевые занавески, простыни и наволочки для всей семьи, и кое-что даже для знакомых. Нитки были в дефиците. Но у хозяйственной запасливой Жоркиной мамы катушек с ними особенно с белыми было так много, что он решил: она никак не заметит пропажу одной из них. А то, что они бывают и шёлковыми, и хлопчатобумажными, и вискозными, и смешанными, с разными номерами по толщине, экспериментаторам было невдомёк.
Пока велась вся эта подготовка, Жорке в голову пришла ещё одна идея: нужно вытащить надуваемое изделие на балкон, так как, судя по всему, объёма комнаты для максимального надувания может не хватить. А ещё будет мешаться мебель: кресла, диван, журнальный столик, куча книжных шкафов и прочая утварь. Жорка жил на последнем четвёртом этаже. Окна квартиры выходили на сквер, отделённый от больничного сада небольшой тихой улочкой и высоким фундаментальным забором из глухих бетонных плит с непонятным орнаментом. За больничным садом, где иногда Жорка вместе с другими мальчишками ловил в самодельные силки и разнообразные хитрые заманушки диких голубей, простиралось совхозное поле и перелесок. За перелеском – опять поле, уже невидимое из окон Жоркиной квартиры. А уже за невидимым полем был аэродром. Подъезды с приподъездными деревянными скамейками на литых чугунных каркасах и бабулями на них были с другой стороны. Так что ни прохожие, ни бабульки увидеть ни подготовку, ни процесс, ни результаты экспериментов ребят не могли. Решено и сделано: резиновую заготовку для шара вынесли на балкон, а «Ракету» оставили в комнате. Надев воздухозаборник шара на шланг пылесоса, Жорка туго, что было сил, обмотал его нитками с катушки и затянул узел.
Жорка освободил шпингалет балконной двери и ощутил, как дружелюбно, тихий, благоухающий мать-и-мачехой и липовыми почками майский кислородный воздух, помогает ему распахнуть её настежь. Задев занавески и войдя в комнату, весенний ветерок дал мальчишкам вдохнуть себя. И они, сделав это, почувствовали неудержимую тягу к путешествиям: новые горизонты, не исследованные маршруты, белые пятна на океанических картах, нежданные встречи, незабываемые впечатления рисовались детскими фантазиями и звали к себе неразборчивыми голосами на неизвестных языках. Они представили себя то в лётчицких кожаных шлемах с большими выпуклыми очками, в унтах и в меховых крагах, то в пробковых шлемах, в белых шортах и сандалиях на босу ногу, то просто босиком в набедренных повязках и с перьями в волосах. Неизвестные им запахи полярных широт и тропических островов, казалось, наполнили их носы и всю комнату. Грёзы нетерпеливых первопроходцев манили их и руководили ими.
На старт, внимание, пуск! По Жоркиной отмашке Сашка включил пылесос. Жорка стоял на балконе и держал шланг с привязанным к нему гигантским экспериментом. Двигатель «Ракеты» работал на полную мощность. Воздух из сопла заполнял изделие, всё более и более обретавшего форму воздушного шара. И чем дольше работал пылесос, преодолевая сопротивление резиновых оболочек и увеличивающегося встречного давления, тем больше он нагревался. В след за ним нагревалась и газовая смесь, наполнявшая шар, который становился всё больше и больше. А становясь всё больше, шар всё меньше напоминал, пусть и гигантский, но праздничный воздушный шарик, множество которых вместе с красными флажками несли на первомайских демонстрациях трудящиеся и их дети. Про «Резиновое изделие №2» ребята забыли даже думать. Их захватил порыв изобретателей и первооткрывателей. Им даже показалось, что когда шар надуется до нужных размеров, им останется присоединить корзину и, захватив с собой провиант, ножи и компас, отправится за невидимые горизонты, к небывалым материкам, оставив позади и дом, и школу, которая была с противоположенной стороны окон квартиры, напротив их подъезда сразу через стадион и школьный двор.
В какой-то момент шар по размерам сравнялся с балконом. Затем, постояв и поспорив с ним – кто больше, стремительно затмил того своей доминантой.
– Стоп! – скомандовал Жорка. Сашка вырубил нагнетатель.
– Чё дальше-то?.. Сдувать?.. – немного испугавшись, и почему-то опять шёпотом хоть и громким пролепетал Сашка.
Сдувать эту громадную красоту, цвета калмыцкого жемчуга – кахолонга – нереалистичного размера, это захватывающее мечтательное будущее не хотелось – грёзы путешественников всё ещё заполняли головы ребят. Жорка, стоя уже в комнате, так как шар, заняв всё свободное пространство, выдавил его с балкона, подумав минуту и ничего не говоря, перемотал нитками ту входную часть шара, которая крепилась к шлангу, отступив от его конца несколько сантиметров, и крепко затянул узел. Теперь крепление шара к шлангу можно было перерезать. Затем нужно было бы катушку с нитками сбросить вниз, там её подобрал бы сбежавший вниз Сашка; и потом они вдвоём вместе с шаром объявились бы во дворе; они представили себе, какие фурор и шорох случился бы там и в соседних дворах, да и по всей округе, когда они заявились бы туда втроём – Жорка, Сашка и Шар: навзничь пали бы все былицы-небылицы, которыми обычно пацаны хвастают друг перед другом.
Всё для такого парада было готово. Но тут... Резко начавшийся «бриз» оживил их шар и стал отжимать того, уже ставшего размером с два, а может быть и с три балкона, от их стартовой площадки. Одюжившийся Шар, не согласный с привязью, войдя в сговор с природным ветродуем, стал проявлять неучтивую активность и стремление к полнейшей независимости. Это его стремительное оживление испугало растерявшихся мальчишек. Шар, воспользовавшись замешательством изобретателей, дёрнул за нитку ещё раз и ещё. А потом дёрнул с такой силой, что Жорка, никак не ожидавший подобного вероломства, выпустил катушку с нитками и привязанным к Шару её концом из своих рук. Шар, накаченный нагретым пылесосом воздухом, учуяв свободу, рванул вверх. Ребята кинулись на опустевший балкон. Шар продолжал быстро подниматься, уходя в голубую высь, устремившись один к новым горизонтам и материкам. Попав в воздушную струю, Шар стал двигаться к перелеску, продолжая одновременно набирать высоту. Обманутые, как себя посчитали ребята, не отрывая заполненных обидою и тоской глаз, наблюдали за его одиноким уходом. Они видели, как Шар разогнал стаю голубей, крутившуюся над больничным садом. Затем увидели, как беглец напугал шарахнувшуюся от гиганта ворону, которая, придя в себя и несколько раз облетев его, решив с ним не связываться, изменила свои планы и направилась в другую сторону. Удаляясь, Шар становился всё меньше и меньше. Они провожали его, этого изменника, цвета мутного свиного холодца, разрушителя их надежд и планов, совсем несимпатичного, пока их глаза не перестали различать его контуры.
Делать было нечего. На новый эксперимент, ведь в коробке оставалось ещё девять таких же потенциалов, времени уже не оставалось – вот-вот с работы должна была вернуться Жоркина мама, а за ней в скорости и старшая сестра, а потом и Жоркин папа. Все они по разным причинам и от того с разными последствиями ничего не должны были узнать о случившемся. Поэтому Сашка ушёл к себе. А Жорка, расставив всё сдвинутое по своим местам, убрал на антресоль пылесос и положил ту волшебную коробку обратно в кладовку. Он не заметил, как вымыл, оставленные мамой утром на кухне в раковине после завтрака тарелки и чашки, чего никогда не делал без неоднократных напоминаний, хотя мыть подобную посуду и была его семейной обязанностью. Сделав всё это, Жорка чуть ли не на цыпочках зашёл в свою с сестрой маленькую комнату и сел за стол делать школьное домашнее задание: руки потрясывались, в голове закипала испуганная каша из несбывшихся фантазий и вариантов последствий раскрытия тайны, если такое случится.
Мама, пришедшая через час после происшедших событий, никак не ожидала увидеть сына, безропотно и без назиданий делающего уроки. Прибранные комнаты – и маленькая, и большая, да ещё и кухня – поначалу несколько смутили Жоркину маму: «Странно! Я утром второпях не помыла посуду... Или помыла?!..»
– Жорка, это ты посуду вымыл, – на всякий случай спросила из кухни мама громким, как почудилось Жорке всеведущим гласом, чтобы он услышал даже в своей комнате, понял и ничегошеньки не скрывал.
– Нет, – тоже громко и как-то немного неуверенно пискнул не своим голосом Жорка. Именно «пискнул» потому, как что-то помешало ему ответить нормально. – Нет. Я пришёл и сразу сел за уроки. Сегодня вечером по телику кинокомедия – я хотел посмотреть.
– А что там?
– «Весёлые ребята».
– Ну, хорошо. Доделаешь уроки, поужинаешь и посмотришь. В девять – спать.
– Хорошо, – ответил Жорка, наверное, впервые в жизни не попросив посмотреть ещё один фильм, который начинался в 21.30 – сразу после программы «Время». Но за то, первый кордон возможного разоблачения был преодолён, как посчитал Жорка, успешно.
Через час приехала с учёбы из медицинского техникума Жоркина старшая сестра.
– Мам, привет! – поздоровалась она от дверей, не разуваясь и не проходя в комнату. – Я пойду на улицу. Наташку Родионову только что встретила – не виделись со школы.
– А ужинать?
– Да, я на часок. Приду – поем.
– Только чтоб до девяти была дома. Жорка сказал, что скоро «Весёлые ребята» начнутся.
– Да, ладно! Наташка редко тут бывает. А кино я в принципе и завтра утром на повторе могу посмотреть – у меня практика началась. Завтра в Первоградскую на Ленинском. Мне туда только к обеду.
– Ну, ладно иди. Но в 21.00 – дома, как штык.
– Хорошо. Пока! – и хлопнув сквозняком входной дверью,
