он меня простит, кем бы он ни был.
– Мадемуазель, вас и Сергея Анатольевича просят спуститься к обеду через полчаса.
– Хорошо, мы будем вовремя, – ответила Ира.
Человек ушёл. Она повернулась ко мне и прошептала:
– Слушай, я утром бродила по дому и видела здесь на этаже кабинет, видимо, отцовский. Пойдём посмотрим, может там какая-нибудь информация будет, а то мы как котята слепые.
Действительно, дальше по коридору была комната, очень напоминающая кабинет Ленина, каким его изображали на картинах. На столе лежала газета «Русскiя въдомости» №69 от 25 марта 1907 года. Судя по бумаге, газета была свежая. Я обернулся – Ирины нигде не было. Вдруг створка ближайшего ко мне окна распахнулась от порыва ветра и с силой ударилась об угол оконного проёма. Стёкла блестящими брызгами разлетелись по комнате. В последний момент, я инстинктивно закрыл глаза и сделал шаг назад, обо что-то споткнувшись. Падая, я пытался опереться на стол, но он почему-то, был мягким и покатым.
– Всё, вставай, нет времени прохлаждаться.
Я открыл глаза. Это говорила Ирина. На ней была кожаная куртка, синяя юбка и кирзовые сапоги. Волосы, на манер банданы, стягивала красная косынка. Она собирала со стола какие-то бумаги. Комната с облезлыми обоями, тусклый свет от одинокой лампочки под потолком и скрипучий кожаный диван, на котором я, собственно, и лежал, резко контрастировали с богатым убранством кабинета отца Ирины.
– Ну, ты как, очухался? – С усмешкой взглянув на меня, спросила она.
Я сел, упёршись руками в край дивана. Он был мягким и покатым. Именно это я ощутил в тот момент, когда пытался увернуться от осколков разбитого стекла.
– А мы где?
– Ты, Краснов, явно переспал.
«Краснов? Интересно, откуда она знает мою фамилию. Кажется я не говорил».
Она серьёзно посмотрела на меня.
– Машина ждать не будет. Штаб у чёртика на куличиках, а ехать больше не на чем. И если вы, товарищ Краснов, не пошевелитесь, то добираться нам придётся на своих двоих.
А потом добавила:
– Ну правда Серёж, давай быстрей, а то точно опоздаем.
Ничего не понимая я встал с дивана. На противоположной стене висело зеркало. В нём я видел человека с моим лицом, одетого в кожаную куртку, штаны галифе и кирзовые сапоги. На боку болталась кобура и явно не пустая.
Мы выскочили на улицу. Было темно и дул промозглый ветер. Нас действительно ждал какой-то бортовой рыдван. Мы, не без помощи, забрались в кузов и сели на пол, так как скамеек не было. Вокруг были люди, одетые кто во что, но у каждого была винтовка. Лица были серьёзные. Ирина подняла воротник, и придвинулась ко мне, зябко поёживаясь.
– Революция что ль? – услышал я свой голос.
– А ты малой, видать, шутник. Вы вообще, партейные, народ странный, – без тени иронии произнёс усатый мужик в надвинутой на глаза кепке.
– Ща мы из этих идолов дух вышибем, продолжал он, – нам тоже погреться охота. Так ведь, братва?
Народ, заполнявший кузов грузовика, одобрительно загудел.
«Почему партейный?», – хотя, судя по нашему с Иринкой кожаному прикиду и моей деревянной кобуре, мы принадлежали к революционной элите. А судя по обращению мужика ко мне, элиту эту явно недолюбливали. Вскоре машина остановилась в каком-то проулке. Ирина была рядом, но поговорить или что-то спросить у неё не было ни возможности, ни времени.
Вдруг откуда-то появился народ, двигаясь в одном направлении. Скорость людского потока постепенно увеличивалась. Мы с Ириной пытались вжаться в стену дома, но напрасно. Поток увлёк нас за собой. Нужно было бежать, подчиняясь темпу этого потока, в противном случае меня просто бы затоптали. Ирину я сразу потерял, но позвать её не решался, так как всё это движение продолжалось в полном молчании.
Наконец мы повернули за угол, в какую-то арку и тут же упёрлись в бесконечно огромные, чугунные ворота. Створки ворот, между собой, были сцеплены толстенной цепью. Но толпа не останавливалась. Кто-то пытался пролезть между створами ворот. Проход был очень узким и сразу же образовался затор. А двигаться вперёд надо было не останавливаясь, и я полез наверх, увидев, что так поступили многие из тех, кто находился вокруг меня. Холодный металл был шершавым и мокрым. Ноги соскальзывали. В конце концов, нога соскользнула в очередной раз, а руки не успели ухватиться за фигурный выступ ворот и я полетел вниз. Удар был таким сильным и болезненным, что я тут же потерял сознание.
Кто-то настойчиво тряс меня за плечо.
– Милок, мило-о-ок! Ты живой чё ли, али нет?
Я открыл глаза. Надо мной было голубое небо и лицо милой старушки, мягко пошлёпывающей меня ладошкой по щеке. Я попытался двинутся, но резкая боль в спине заставила замереть на месте.
– Как же ты, милок, из окна то умудрился выпасть? Слава богу первый этаж, а то бы беды не миновать.
В следующий момент она повернулась и кому-то крикнула:
– Идите сюда, здесь он.
Я с трудом сел и напрягся, не зная, чего ожидать. Через мгновение ко мне подошла женщина в белом халате с чемоданчиком и мужчина в синей униформе.
– Что с вами? – спросила женщина, видимо, врач.
Я хотел ответить, что всё в порядке, но почему то слова застряли в горле.
– Вы выпили? – вновь спросила она.
Я отрицательно помотал головой.
– А идти сможете?
Я снова покачал головой.
– Стёп, – обратилась она к человеку в униформе. – Помоги его поднять. Надо его в «травму» отвезти.
После этих слов я, превозмогая боль, вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги. Сколько я бежал не знаю, но наконец, выбился из сил. Упав в полуобморочном состоянии на ближайшую скамейку и отдышавшись, я огляделся.
Небольшой парк, несколько скамеек с сидящими на них людьми. Я не знаю что такое паника, но чувство, охватившее меня, вполне её напоминало. Что делать я не имел ни малейшего представления. Я не пытался даже объяснить происходящее. Хотелось просто закрыть глаза и провалиться в небытие, забыв обо всём. Я прислушался к своим ощущениям. Странно, боль в спине прошла, как будто её никогда не было.
– Простите, здесь свободно?
Это была Ирина. Она была в очках, на голове берет, а в руках книга. Я, молча, кивнул.
– Спасибо, – сказала она, присела и уткнулась в книгу, не обращая на меня никакого внимания.
То, что это была она, не было никаких сомнений. Про себя я думал: «Она подсела именно на мою скамейку, да и вообще оказалась именно здесь и сейчас. Значит всё это неспроста». И я решился:
– Скажите, вас Ирина зовут?
Она резко повернулась ко мне. Мне показалось, что это хороший знак.
– А фамилия Онищенко? – продолжил я и тут же пожалел о содеянном.
Она резко вскочила и достав откуда-то свисток начала дуть в него изо всех сил.
Долго ждать не пришлось. Через мгновение я увидел двух милиционеров бегом приближающихся к нам.
Недолго думая, я снова побежал. Дворы, проходные дворы, заборы, верёвки с вывешенным бельём. Всё это мелькало перед глазами, как в немом кино. Наконец поняв, что меня никто не преследует, я остановился и в очередной раз попытался прийти в себя. Успокоившись окончательно, увидел стенд с прессой и подошёл поближе. Газета «Красная звезда» вещала: «Нота правительства СССР, врученная польскому послу в Москве, утром 17 сентября 1939 года», далее соответственно шла и сама статья.
Надо было всё обдумать. Но только я присел на облюбованную мной скамейку, сзади послышалось учащённое дыхание, и весёлый девичий голос произнёс:
– Ну ты, Краснов. бегаешь! Прямо спринтер.
Это была Ирина. Сначала захотелось на неё наорать, но понимая, что это ни к чему хорошему не приведёт, я спокойно спросил:
– Ты зачем свистела?
– Не, нормальный человек?! Ты забыл?! Встречаемся, как два незнакомых человека, ты ко мне пристаёшь, я свищу в свисток и смотрим, через какое время подоспеет помощь. Я сказала через три минуты, а ты – что вообще никто не отреагирует.
Говоря это, она крутила на пальце злополучный свисток за колечко, прицепленное к нему. Металлический, блестящий, с тремя соплами и маленьким отверстием посередине. Раньше я таких не видел, может спортивный? Да чёрт с ним.
– Короче, Краснов! С тебя мороженное.
Молчать было нельзя, надо было подыгрывать:
– Ладно, ладно, твоя взяла. Только у меня денег нет, – произнёс я и почему-то покраснел.
– Я не сомневалась. Пошли в столовку, буду тебя кормить, а то отощал от своих забегов.
Во время обеда она рассказывала мне о наших общих друзьях, которых я не знал и о недавних событиях, о которых я слыхом не слыхивал. В ответ я глупо улыбался, как бы ссылаясь на постоянно набитый рот. Мучительные попытки понять кто она – моя девушка или просто друг, не увенчались успехом. То ли еда мешала, то ли её не прекращающаяся, весёлая болтовня.
Когда мы вышли из столовой, Ира сказала:
– Серёж, Витька Кондратьев всех к семи собирает, давай без пятнадцати у Исакия, и вместе пойдём.
На том и расстались.
«Всё-таки снова Питер».
Целый день я бродил по городу и думал, думал, думал. Но мысль, как из всего этого выбраться, так ко мне и не пришла. Время я знал, благо уличных часов в Питере, то есть Ленинграде, было предостаточно. Без двадцати семь вечера я подошёл к собору. Но не в без пятнадцати, не в семь Ирина не появилась. Через час, поняв, что дальше ждать бесполезно, я снова пошёл куда глаза глядят. Когда начало темнеть, я забрёл в какой-то глухой двор-колодец. Возле одной из стен, двумя стопками, в человеческий рост, были сложены доски. Между ними был узкий проход. Здесь я и решил ночевать. Улегшись прямо на асфальт и подложив под голову, валявшийся рядом кирпич, я моментально вырубился.
Было непонятно, открыл я глаза или они у меня были уже открыты, но когда я начал соображать осознал, что меня окружает непроглядный мрак. Нет, в нескольких метрах от меня было видно световое пятнышко. Я попытался к нему приблизиться, но в то же мгновение раздался оглушающий взрыв, потом ещё и ещё. Меня отбросило на несколько метров и присыпало землёй. Взрывы слились в один ужасающий гул. Земля подо мной вздрагивала и стонала. Панический страх от непонимания, что происходит, заставил меня сжаться в комок и закрыть голову руками. Сколько это продолжалось, не знаю, но для меня это длилось целую вечность.
Вдруг всё стихло, лишь в голове стоял неописуемый звон. Теперь было светло. Я лежал на земле, частично присыпанный землёй. Надо мной сформировался небольшой завал из брёвен и какого-то мусора. Место, где я оказался, напоминало землянку. Выбравшись из-под завала, я осторожно высунул голову наружу. От землянки, извиваясь уходил полузасыпанный окоп, и чтобы заглянуть за ближайший его поворот, нужно было высунуться побольше, что я тут же и сделал.
По окопу шли люди в касках, одетые в форму немецких солдат. Первый из них периодически стрелял, видимо из автомата, куда-то вниз, угрюмо глядя себе под ноги. Я мог видеть их только по грудь, но этого было достаточно, чтобы понять, они добивали раненных.
Волосы на моей голове зашевелились от ужаса, и не только от увиденного. Я чётко ощущал, что это не сон. Вжавшись в землю, на сколько это было возможно, я пополз в противоположную от солдат сторону. Скатившись в первую попавшуюся воронку, судорожно попытался перевести дыхание. Получалось плохо. Сердце бешено колотилось, руки тряслись, да что руки,
