Площадь бурлила. Со сцены неслись призывы, толпа отвечала взаимностью. К небу поднимались не молитвы, хотя древний Храм был близко, а резкие, ритмичные лозунги. Выкрик в микрофон подхватывался сразу и без раздумий. Здесь раздумья считались роскошью, совершенно излишней, совершенно ненужной. В свете факелов, багрово коричневых тонах, дыме горящих костров происходящее напоминало сюрреализм, вместе с тем было будничным появлением новой реальности, где правитель страны сбежал, где к власти пришли другие люди. Исподволь противостояние в обществе нарастало. Иначе и не могло быть. Это являлось частью сюжета, спланированного, отшлифованного в тишине Закулисья. Сюжет действа получил название «Стена» и осуществлялся поэтапно, без отступлений от плана. Нужные люди находились быстро, словно ждали приглашения. Всего и требовалось представить существующую власть закостенелым пережитком, и польстить горячим головам, назвав их «ветром перемен». Буря не заставила себя ждать. Теперь следовало разжечь ненависть одних против других, с чем прекрасно справлялся худощавый мужчина с микрофоном на сцене. С ним рядом толпилось ещё несколько человек, более грузных, с более грозными лицами, но, видимо, не обладающих таким даром оратора, или даром гипноза, или того и другого вместе. Злой гений перемен творил эти самые перемены, и довольно успешно. В Закулисье были довольны.
Мелкие трещины во взаимопонимании людей, складывающегося годами, но так и не сложившегося, начали быстро разрастаться. Между сторонниками «Ветра перемен» (молодых, горячих, стремительных) и сторонниками «Стабильности» (основательных, твёрдых, устойчивых) выросла стена разобщённости. Сначала невидимая, эфемерная, но быстро обретаемая форму, стена грозила стать частью существующего пространства. О ней в речи, как бы невзначай, упоминал оратор на площади, с восторгом подхваченной одобрительными возгласами собравшихся. Стену утвердили. Через время началась грандиозная стройка, разделившая страну на две противоборствующие части.
Надрывно гудели экскаваторы, копавшие длинный ров. В пунктах переселения работали не закрываясь. Череда людей перемещалась на ту сторону, которая в данный момент соответствовала их убеждениям. Ещё переход был добровольным и свободным.
В указанный срок переходы закрылись. Однако вопреки ожиданиям внушительной постройки не случилось. То ли ответственные за стройку лица решили сэкономить деньги, то ли была иная причина, но стена приобрела жалкий вид серой металлической сетки. За что получила ироничное название с двух сторон «Марлёвка». Она тянулась и тянулась, длинной проволочной перегородкой под цвет пыли. В действительности же другая стена была куда прочнее, стена вражды, именно она стала настоящей разделительной чертой.
Вдоль «Марлёвки» дежурили вооружённые и злые, некогда дружные, во всяком случае терпимые к недостаткам друг друга, жители одной страны. Ими хорошо просматривались обе стороны пространства, и обе стороны были твёрдо уверены в собственной правоте. Это не говорило о том, что таковой ситуация и являлась на самом деле. Но подобная убеждённость не оставляла шансов на примирение.
Казалось бы, теперь, когда стена убеждений разделила всех на «неправых» и «правых», займи свою сторону и живи себе спокойно, однако Закулисье думало иначе. До сторонников «Ветра перемен» доносилась мысль, что они совершеннее, значимее, чем оставшиеся на другой половине. Именно поэтому им угрожает опасность, они должны или ждать своего истребления, или покорить тех, кто за стеной. На самом деле Закулисью не нужна была ни одна из сторон, им требовалась эта земля без людей или с их минимальным количеством. Закулисье тем и отличалось от других стран, что умело осуществлять свои далеко идущие планы на практике, используя чужие слабости в своих интересах. Когда слышишь играющую музыку, не всегда видишь пианиста, мастерски нажимающего на нужные клавиши. Но он знает, куда следует нажимать для результата. Так бы и развивалось всё по плану, если бы… Это «если бы» часто портит желаемое. Так седьмой козлёнок испортил аппетит серому волку, если бы не он, то... Так сломали иглу Кощею, сделав его подвластным смерти. Так лесное чудище получает шанс на спасение.
Иногда спасение, как и освобождение, приходят извилистыми тропками, необычными путями. Необычно, не значит недейственно. Через невидимую стену разобщённости тянулись невидимые, но осязаемые паутинки былых связей. И чем дальше от стены, тем более прочными были эти связи. Один за другим начали появляться подземные ходы на «ту сторону». «Марлёвка» была на месте, охрана была там же, переходы были закрыты, но общение двух сторон набирало силу. Сеть подземных паутин разрасталась. Появились подземные проводники, доставщики писем. Систему доставки назвали «Склейщики», к склейщикам обращались всё чаще и чаще. Невидимая стена вражды постепенно начала таять, склейщики методично делали своё дело. Возникнув стихийно, они заняли прочную позицию, быстро оправдав своё название. Оказалось, если не подпитывать ненависть, то со временем она утихает. И, если на поверхности ещё сохранялась видимость противостояния, подкреплённого разделительной чертой «Марлёвки», то в глубинах подземелий и в глубинах душ людей наметился перелом в той ситуации, которая была навязана Закулисьем.
Когда обе обиженные стороны разобрались в ситуации, Закулисью объявили бойкот. «Марлёвку» убрали, и произошло это во многом потому, что Склейщики без устали частями склеивали раздробленный мир.
