старшего техника. Надолго меня не хватило - всего пять выстрелов и наган превратился в ненужную железку, но я продолжал им щелкать. Первый трактор проехал недолго. Он клюнул носом, накренился и забуксовал, выбрасывая из-под гусениц кочку, куски торфа и грязь. Потом появился звук, который издает открываемая заржавленная дверь. Режущий слух скрежет и скрип железа. С криками мужики высыпались из пены и бросились врассыпную. Один с воплем провалился с головой в кочку. Там он замолк. Навсегда. Остальные бежали к нам. Володя по-прежнему, не оглядываясь, жал газ.
Он ехал на последней скорости. Но мне все равно казалось, что мы ползем с черепашьей скоростью.
Закричал кто-то еще. Потом еще. Жуткие предсмертные вопли, от которых можно сойти с ума. Грохотали выстрелы карабинов и наганов. Стоял такой гвалт, будто здесь снимали боевик про техасских рейнджеров.
Некоторые смогли добежать наперерез пути нашему трактору и, цепляясь за шесты, торчащие из труб каркаса пены, валились на железное днище друг на друга. Этакая куча мала, устроенная перепившимися работягами. Их осталось очень мало, и Степана среди них уже не было.
Второй трактор, зарывшись носом в кочку, уже не буксовал. Он стоял без движения. Серега-тракторист сидел на его капоте и дико хохотал, паля наганом во все стороны. «Он сошел с ума!» - апатично подумал я. Вероятно, я тоже. Или просто мир сошел с рельсов. Перед моими глазами творилось нечто такое невероятное, что мой разум просто не мог это воспринять. Он как бы застыл и лишь абсолютно безэмоционально воспринимал то, что происходило вокруг.
Я много думал про это место и не мог придумать толкового объяснения кошмара 88-го года. Наверное, Тимофей прав - когда-то очень давно этот корабль пришельцев упал на землю, утонул в магме, а потом, когда планета начала остывать, он остался замурованным в остывающей породе. Через миллионы или даже миллиарды лет порода, в которой он был, начала разрушаться и корабль обнажился. Неизвестно, выжили ли инопланетяне. Может, эти рты Тундры и были инопланетянами, мерзкой формой жизни, пожирающей все живое вокруг. Корабль, может, вез золото в огромном количестве, и оно полезло из него, когда тот повредился. А может, корабль его как-то вырабатывал специально, чтобы привлечь сюда жадных до золота людей, а потом расправиться с ними. Но остается только гадать на кофейной гуще и строить догадки. Потому что чем больше пытаешься разгадать тайну того места, тем больше появляется вопросов без ответов.
И я до сих пор не слышал, чтобы этот корабль нашли. Хотя его, наверное, находили, и находили за много лет до моего рождения. Но никто не мог сообщить о нем, потому что Тундра не выпускала никого. А может, кое-кто, как я, и спасался, но ничего не мог доказать. Да и вряд ли кто захотел бы что-нибудь рассказывать. Это ужасное место хочется забыть навсегда. Но мне никогда его не забыть. Мне никогда не уйти от руки Эйвена, от кровавого гейзера, выдавленного из тела Тимофея, от сумасшедшего хохота Сергея, от плача медведей, от чавканья пастей.
Казалось, мы уже вырвались из смертельного кольца и клацающие и чмокающие звуки отдалились. Первый трактор стал размером с рублевую монету, но тут вдруг забуксовала наша машина. Из кабины донесся вой Володи. Было видно, как его лицо опять стало белым. Он прыгал, дергал рычаги и махал руками. Из-под гусениц полезли влажные куски почвы, пахнущие торфом. Володя сдал назад, ударив пену, а затем резко дернул. Ничего не изменилось. Гусеницы продолжали бесполезно перемалывать кочку. Трактор сам себе рыл могилу, погрузившись так, что его нижние катки скрылись из вида.
- Мать твою! - заорал Витька-техник. - Они приближаются!
Он выпрыгнул из пены и побежал прочь. Я оглянулся - сзади к нам приближалась клацающая волна кочки. Я лихорадочно стал выбивать гильзы из барабана. У меня была еще одна запасная обойма. Володя вновь сдал назад. От удара пистолет выпал из моих рук. Я потянулся за ним. Володя взял правее и дернул. В этот раз почти получилось. Трактор проехал развороченную жижу, забрался на более твердую основу, высоко задрав нос, и потянул пену. Если б ее не было, трактор бы вырвался.
- Елы-палы! - крикнул Сашка-промывальщик, парень лет на пять старше меня и передернул затвор карабина.
Вылетевшая гильза ударила по голове находящегося возле него Антона-техника. Но тот на это не обратил никакого внимания, потому что тоже, вытаращив глаза, смотрел на то, что увидел Сашка.
Кочка возле нашей пены расползлась, образовав вонючую щель. Я увидел знакомый черно-красный провал рта. И по длине всего борта волокуши появился ряд здоровенных желтых зубов. Пасть раскрылась шире и мы провалились как раз в нее. Зубы с грохотом вонзились в борт пены.
- Ах, отродье сучье! - заорал кто-то за моей спиной.
Это был Василий, геолог, почти дед. Он глядел за тот борт пены. И не глядя можно было понять, что с той стороны было то же самое. Огромная пасть, шире длины нашей пены, словно капкан, сжала в своих челюстях наше передвижное средство, и держала ее своими зубами мертвой хваткой, как бультерьер. И все усилия Володи были бесполезными. Трактор опять начал рыть себе окоп.
- Бежим! - крикнул Василий.
Он выпрыгнул за борт и устремился вслед уже за удалившимся Витьком. Оставшиеся мужики последовали его примеру. Сашка направил карабин на самый большой и подпорченный кариесом зуб и выстрелил. Зуб развалился как карточный. Остались обломки, торчащие из коричневой с красными прожилками десны. Пасть ответила недовольным ворчанием. Сашка передернул затвор и направил ствол оружия в образовавшуюся пробоину. Вновь грохнуло. Вверх брызнули густые капли крови. У Сашки все лицо стало крапленым. Пасть взвыла.
- Съела, ага?! - радостно вскрикнул он. - Сейчас я тебя еще разок подкормлю.
И тут под нами заскрежетал металл, словно кто-то решил попробовать расшатать заржавленные дверные петли перед концертным микрофоном. Я почувствовал, как меня приподнимает, словно пена подо мной ожила. Но я не сразу понял, что происходит. Сашка пушечным ядром вылетел из нашей телеги. Видимо, он просек, в чем дело. А происходило то, что пасть раздавливала нашу игрушку из фольги.
Я чуть не потерял рассудок от паники. Но все же не убегал. Я еще питал призрачную надежду не то, что пасть не раздавит прочное железное корыто. К тому же выпрыгивать не хотелось. Мужики думали иначе. Они уже были далеко.
Наконец я решился - ведь они бежали, и с ними ничего не происходило. Я уже залез на борт волокуши, когда закричал Витька, уже удалившийся чуть ли не на полкилометра. Чуть ли не плача от обиды и ужаса я рухнул назад, на катанки палаток. Нечего было и думать спасаться бегством по тундре, кишащей ртами. Да ведь не может же, в конце концов, эта проклятая пасть раздавить сооружение из почти сантиметрового железа!
Но вопреки моим надеждам и мольбам (думаю, что в тот момент я все же молился от ужаса) пена сжималась, издавая рвущий барабанные перепонки звук. В тон ему рычала пасть. Ревел трактор, пытающийся выбраться из капкана. В тундре один за другим появлялись и затухали предсмертные крики последних оставшихся в живых людей. Все звуки слились в какую-то дикую симфонию, написанную сумасшедшим композитором. Володя до сих пор пытался вырваться на тракторе. Другого выхода не было.
С грохотом выстрела днище подо мной лопнуло. Трещина расколола его пополам. И теперь пена из корыта по форме превращалась в узкую глубокую лодку. Я наконец-то сообразил, что сидеть в ней бесполезно. Еще чуть-чуть и рот сделает из более чем тысячекилограммовой железяки жалкую лепешку. Господи, какая же сила таилась в этих челюстях! Поистине, Смерть всемогуща и жвала ее всесильны!
Что оставалось делать? Говорят, у человека в критической ситуации мозг работает со скоростью компьютера, принимая молниеносные решения, заставляя тело действовать мгновенно. Наверное, то же самое происходило и со мной. И происходило где-то на уровне подсознания. Потому что я не соображал, что делал, но, тем не менее, спасал себя. 0т сознания толку не было - оно было раздавлено адом, творящимся вокруг меня.
Я запрыгнул на трактор и обезьяной залез на крышу кабины. Видимо, мне это казалось самым безопасным. Естественно, я не подумал, что если пасть с ловкостью раздавила тонное корыто из железа, то трактор будет задачей сложней ненамного.
Пену я покинул вовремя - через несколько секунд с грохотом она сложилась пополам и стала похожа на гигантский чебурек. Только мясо в нем не было. Мясо сидело на кабине трактора, судорожно вцепившись в фароискатель и истерически вопило.
Я орал, переходя от матов к мольбам и от псалмов до проклятий. Но это ничуть не мешало мне глядеть по сторонам и фиксировать происходящее. В живых уже никого не осталось. Кроме меня и Володи. Повсюду, насколько я мог видеть, шевелилась тундра, открывая и закрывая свои рты, которые то лаяли, то выли, то рычали.
Мы оставались вдвоем. Пасть попробовала съесть пену и поняла, что ничего вкусного и питательного в ней нет. Еще немного со страшным скрежетом пожамкав и помяв ее, она, в конце концов, выплюнула этот большой железный блин и разочарованно закрылась. На ее месте лишь осталась шевелящаяся кочка.
Что-то разорвалось под нами. Раздался громовой раскат крошащегося металла. Трактор пошатнулся. Я распластался по крыше, чтобы, не дай Бог, не свалиться вниз и с горячим чувством схватился за фароискатель. Потом осторожно выглянул за край кабины, смотря вниз, и… сходил по маленькой, не снимая штанов.
Теперь пасть, не меньше той, которая изжевала пену, появилась под трактором и принялась его размалывать и поедать, будто это был своеобразный гамбургер со свежим бифштексом, даже двумя, на его макушке. С первого укуса разлетелись гусеницы, нижние катки, и ведущие. Во все стороны брызнуло машинное масло. В пасть посыпались звенья гусениц, массивные пакеты катков. Она захлопнулась, чуть вытолкнув трактор из себя, и принялась жевать первый кусок. При этом машина волнообразно шевелилась, как будто я сидел в лодке. Под кочкой в глубине рта слышался треск дробящегося железа. Я наделся, что пасть отстанет от трактора, как от неудобоваримой пищи.
Но, удовлетворившись первым куском, она опять раскрылась и мы провалились на полметра. Между ее зубов виднелись застрявшие кусочки разрушенного металла, как волокна мяса между зубов пообедавшего человека. С пушечным грохотом пасть откусила еще кусок трактора. Одна гусеница по каткам съехала в нее и скрылась в ненасытной глубине. Вновь захрустело железо. Нас опять начало покачивать на жующих челюстях. Затем раздался глоток, который издает голодный шахтер на ужине после смены. Пасть вновь открылась и затем сомкнулась, оттяпав часть трактора по самый пол кабины. В ней заорал Володя. Я заглянул, насколько смог, к нему. Поразительно, но он до сих пор дергал рычагами, хотя трактор давно, примерно с минуту, перестал существовать как единица техники.
Вокруг этой здоровой пасти раскрылось множество других ртов поменьше. Видимо, им тоже хотелось урвать хоть какой-нибудь кусочек от общего пирога. Они скалились и щелкали зубами, но наш супер-рот установил монополию на трактор и поедал его в гордом одиночестве.
Я завизжал и едва не потерял
