делать все основательно. У него было немного денег, крестный нарочно дал ему для этого. Он сбегал в канцтовары, купил новый хороший набор толстой бумаги специально для акварели, новые акварельные краски и новые карандаши. Все это он с молитвой спрятал в дровянике в корзинке за старой сломанной дверью, прислоненной к стене, загораживая все это снаружи деревянным ящиком. Приготовил вместо мольберта кусок фанеры, приладил его на стене. Он вспоминал все уроки иконописи, которые давал ему Зиновий, и каждый раз молился. Рисовал он больше двух недель урывками во время прогулок. Видно и старец и крестный молились за него. Никто его ни разу не потревожил. Наконец он понял, что все, икона готова. Он написал где полагалось греческие буквы и сделал то, что наказал ему батюшка, окропил ее святой водой с молитвой. Освятил. И дал ей просохнуть. А потом позвал Алешку.
— Покажешь, Лень? Уже можно, да?
— На, смотри, - он отошел в сторону пропуская друга.
— Мама!! Моя мама!.. Это… твой сон?! – мальчик не мог оторвать взгляда от иконы.
— Да, это мой сон.
— Ты видел во сне мою маму?!
— Это Богородица Дева со Младенцем.
— Она похожа на мою маму. Лень, а можно мне Ее поцеловать?
— Можно. Иконы всегда целуют, только внизу, в уголочке. В лицо, то есть в лик нельзя целовать.
— Я помню маму. У нее очень доброе и красивое лицо. Ты очень похоже нарисовал, — он осторожно поцеловал икону.
— Это Дева Мария.
— А как зовут Ее Младенца?
— Иисус. Он Сын Божий.
— Он очень красивый и похож на Нее. А зачем ты брызгал водой? Я видел, ты брызгал и что-то говорил.
— Освящал. Теперь Ей можно молиться.
— Как это молиться?
— Говорить с Ней. Здесь нарисован Ее образ, а Сама Она там, — он показал глазами на небо. Можно попросить Ее о чем-нибудь, и Она поможет.
— С Ней можно разговаривать? Я научусь говорить с Ней. Я Ее люблю, — он не отрываясь смотрел на лик.
— И Она любит тебя.
— Да, она меня любит. Видишь, как Она на меня смотрит?.. Ленька..., подари Ее мне. Что хочешь у меня возьми. Только подари, - он умоляюще смотрел на друга.
— Ничего я у тебя не возьму. Бери так.
— И тебе не жалко?! — ему не верилось, что все это на самом деле.
— Для тебя не жалко.
— Спасибо. Знаешь, Ленька, вот теперь у меня счастье.
— И у меня тоже. Только нужно спрятать Ее, а то отберут.
— А где спрячем?
— Положим там же, где лежала. Здесь никто не найдет. Мы ее в папку вложим с листами. Я и альбом свой сюда же положил. Здесь не помнется и никто не найдет.
— Давай, я сам положу.
Они спрятали икону, замаскировали корзинку и довольные, и радостные пошли в корпус. Прошло несколько дней. Они прибегали в сарай, посмотреть икону, Ленька молился серьезно и сосредоточенно, Алешка тоже учился молиться, даже выучил Богородице Дево. Но он молился совершенно необычно. Он именно разговаривал, ласково и нежно. Даже малопонятные слова молитвы он произносил так, словно говорил с живым человеком. Они не знали, что на днях должны привезти дрова.
Тетя Аня ковыляла к сараю, две девчонки скучали на площадке, скакалка надоела, и не знали, чем заняться.
— Тетя Аня, а вы куда идете?
— Да в дровяник, милые мои. Дрова завтра привезут, уж пора. А там у нас немного завалено, нужно бы разобраться.
— А давайте мы вам поможем.
— Помогите, дорогие мои. Я-то уже у вас старенькая.
Дети любили нянечку. Она никогда не ругала их, как воспитатели. Не воспитывала, могла подойти молча и вытереть малышу сопли, поднять упавшего шалуна и отряхнуть, или взять в раздевалке чье-то пальтишко и пришить оторванную пуговицу. Когда кто-то плакал, она подходила и гладила по голове, прижимала к себе ласково и что-то бормотала успокоительное. Она не читала им нотации, не делала замечаний и вообще походила на бабушку, которая любит и немного балует внуков. Она была им преданна. Иногда они даже секретничали с ней, высказывали свои ребячьи горести, и она находила какие-то слова утешения и надежды. Они ей доверяли. Никто не видел, чтобы она смеялась, или болтала с другими сотрудниками. Вообще она была немногословна. Взрослые ее немного сторонились, она казалась им старомодной и необщительной. И вот сейчас дети пошли с нею к дровянику, рассказывая на ходу новости. Девочки первые заглянули внутрь.
— А где будут дрова складывать?
— У задней стены вначале, потом здесь поближе. Нужно все лишнее вынести. Вот эти ведра, девочки, унесите в сарай, - она показала им на ведра, стоящие в углу одно в другом.
— А лейку куда, тетя Аня?
— Лейку туда же. А веники, девочки нужно в кладовку убрать в корпусе за дверью. Метелку можно в подсобку, где лопаты стоят. Ящик можно тоже в сарай, еще пригодится. Вот эти корзинки в чулан.
— Тут еще одна лежит за сломанной дверью. А в ней альбом какой-то и папка, - Ира достала заветную корзинку.
— Ну, что не нужно выбросить. А корзинку туда же в чулан – она тоже пригодится.
— Но это не старый альбом, смотрите, что это? - Иринка разглядывала содержимое.
— Правда. Какие-то рисунки, портреты, кто же это рисовал? — Наташа с любопытством заглянула в альбом.
— Ничего себе! — подружка искренне удивилась.
— Ой, смотри, Иришка, это же я сама! Правда на меня похоже? Здорово. А тут вот Алешка Тарасов, прямо копия. А вот здесь еще один цветной рисунок в папке. Кто же это? Мама с ребенком. Так красиво нарисовано, — девочки рассматривали икону.
— Постойте, я посмотрю. Пресвятая Дева! — Анна перекрестилась, — Это же Богородица. Откуда Она здесь? Это же икона. Икона Знамение. Кто-то нарисовал. Да какая красивая! Господи, помилуй! — она снова перекрестилась машинально.
— У меня бабушка так крестилась, — Наташа внимательно наблюдала за нянечкой, — И меня учила, когда я совсем маленькой была. А учительница сказала, что Бога нет.
— А она может и не знает. А ты молчи. Как это Бога нет? А Кто же все это создал? — она повела рукой вокруг.
— Меня бабушка учила молитве "Отче наш". Я ее еще помню, — Наташа серьезно смотрела на икону. Нотка печали слышалась в голосе, она помнила свою бабушку, добрую, заботливую.
— Вот и молодец. И молись потихоньку, да никому не говори. А Господь тебе и поможет.
— А меня бабушка учила "Богородице Дево, радуйся". Я тоже ее помню, — Ирочка тоже немного загрустила, подумав о своих родных, которых больше нет.
— Вот и молитесь потихонечку. Никто и знать не будет. А Она защитит и поможет. А какое сегодня число-то, знаете?
— Двадцать первое сентября.
— Вот. День-то особенный. Сегодня Рождество Пресвятой Богородицы, вот Она и явилась нам! — она перешла на шепот, — А ну-ка идите-ка сюда, да поцелуйте Ее. Да запомните самую короткую молитву: "Пресвятая Богородице, спаси нас".
Девочки подошли к иконе, перекрестились неловко и поцеловали образ. Эта икона как-то связывала их с ушедшими родными людьми. Она стала вдруг близкой им.
Тут подошли Ленька с Алешей. Они гоняли футбол за корпусом, Ленька побежал за мечом и увидел движение около дровяника. Они с другом моментально прибежали, и не знали, что теперь делать, и что сказать.
— Это моя мама, - Алешка первый насмелился подойти.
— Она нам всем — Мама, — тетя Аня немного удивилась словам мальчика.
— Она на мою маму похожа, — он взял осторожно икону в руки, прижал к груди, — это мое. Это я здесь спрятал, а вы нашли.
— Откуда Она у тебя? Кто это рисовал? — Наташа изумленно смотрела на друзей.
— Это я рисовал, — Ленька неуверенно подошел поближе.
— Ты?! — девочки воскликнули с удивлением. Такого поворота никто не ожидал.
— Что правда, что ли? Ты сам? А ты не врешь? — Иринка высказала откровенное сомнение.
— Это он рисовал. Я знаю, — Алеша вступился за товарища.
— Так. Что здесь происходит? Линейка через десять минут, быстро в корпус. Чье это? — незаметно и неожиданно для всех подошла Галина Макаровна.
— Это мое.
— Это мое, — оба друга сказали почти одновременно.
— Пошли за мной, сейчас разберемся, — воспитательница бесцеремонно взяла под мышку альбом, папку, икону и пошла в корпус.
Ребята здорово расстроились. На другой день Леньку вызвали к директору. Нина Петровна долго беседовала с ним, спрашивала почему он прятал рисунки, не учился ли он прежде еще до детдома в художественной школе. Про икону спросила, с чего он срисовывал, где он это видел раньше, почему решил нарисовать. Ленька честно ответил, что это ему приснилось во сне. Даже сказал какого числа видел сон — двадцать восьмого августа. Он нарисовал на бумаге свой сон. И это было правдой, и говорил он очень правдиво, с совершенно честными глазами. Нина Петровна ему верила. Она любила и понимала детей, и будучи одинокой, посвятила свою жизнь детскому дому. Сочувствуя горю детей, их сиротству, жалея их, она всю теплоту своей души посвящала им. И дети ее любили, они чувствовали ее искренность и справедливость. А на следующий день состоялось очередное заседание педсовета. В самом конце директор объявила:
— Товарищи, на повестке дня еще один вопрос: у нас объявился художник — Леня Соколов. И мы должны решить, как поступить: стоит ли подать его документы в художественную школу или нет. Вот посмотрите. Полагаюсь на ваше мнение. Рисунки, портреты, — она передала присутствующим альбом.
— Да это же Ольга Николаевна! — педагоги удивленно смотрели на рисунок.
