обречен на внимание. И со временем моих наблюдений, мне примелькался странный персонаж, среднего роста, мужичок, в длинном сером плаще и смешной, шляпой с длинными полями, на манер “федора”. Всегда идет как крадется, осторожно, озирается иногда, словно убеждается в отсутствие слежки. Доходит до колонны того самого дома, что-то сверяет по часам, и начинает сначала медленно кружить вокруг колонны, потом увеличивает темп, а затем в какой-то момент взбрасывает вверх руки, будто птица и исчезает. Совсем исчезает понимаешь, мгновенно растаивает в воздухе словно ничего и не было.
Я насмешливо смотрю на ловкого сочинителя, и пытаюсь найти разумное объяснение описанному.
- Возможно , там за колонной дверь, просто ее не видно издалека.
Сашенька ликующе улыбается.
- Да как же дверь, я к этой колонне уже ходил и не раз, глухая стена, вековая кладка. А еще удивительно, как мужичок исчезнет, так сразу дождь стремительно начинает поливать, абсолютно несмотря на характер погоды, словно смывает следы.
Конечно, я ожидал историю более захватывающую, но что Саша придумал, то придумал. Положив руку ему на плечо, я миролюбиво говорю.
- Если долго смотреть от скуки на один тот же пейзаж, всякое может фантазия нарисовать, а мужик возможно просто нездоровый персонаж, которого весенние обострения позвало на улицу. Пойдем ка лучше, тут недалеко замечательное заведение, где под хорошую закуску, можно позволить всю весеннею палитру цветастых настоек.
Александр немного обиженно отвечает.
- Пошли, жалко не веришь ты мне, а ведь он и правда исчезает, резко, внезапно. Ощущение, вот представь- ярко освещенная комната в центре предмет, щелкает выключатель, долю секунду повсюду пробегает тьма, снова свет, все как прежде в комнате, но она пустая. Пустая!!!!
4.
Странный я сегодня, на себя не похожий. Поворотившиеся в сторону горизонта светило, все еще нагревает мой маленький лоб и широкий нос, длинные волосатые руки, заставляет томительно щуриться большие, лишенные ресниц глаза. Кто-то незнакомый, но заботливый, за спиной, вычесывает мне спину, находит и с треском расщелкивает моих мучителей, паразитов, прячущихся в обильной шерсти.
Сидя на теплой траве, на границе леса, сквозь прищур глаз и в заложниках наслаждения грумминга, смотрю, как вдалеке безволосые, смешные прямоходящие родственники проводят день в трудах.
Словно муравьи они облепили большую площадку, низ площадки круглый вращается как гончарный круг, сверху прямоходящие набрасывают тяжелые формирования каких-то материалов. Часть прямоходящих хватают формы, взмывают в воздух (левитация – проскальзывает белибердой в моем крошечном, расслабленном мозгу странная тарабарщина) легко подхватывая увесистый груз и нагромождают поверх растущего ввысь строения. Другие руками как инструментами, отсекают от нелепой конструкции ненужное, площадка вращается, нагромождение начинает принимать пирамидальную форму.
У меня не хватает сил противостоять набежавшей дреме, поддаюсь, засыпаю.
Зябко, неприятно жалит ночная прохлада, я по-прежнему на краю леса, безволосые разожгли у своей постройки волшебные, ослепительные огни. Угрожающую тенью в огнях пляшет новостройка, - большая пирамида. Под ней теперь расположилась колонна, около нее собрались безволосые, суетятся, громко что-то выкрикивают. Затем покружив вокруг колонны начинают пропадать, растворяться в сумерках без какого-либо следа. Исчезают почти все , кроме нескольких особей. Засмотревшись, потеряв осторожность, я с ужасом замечаю, что один из оставшихся заметив меня, быстро движется в мою сторону.
Нащупываю свою палку с приделанным к ней заостренным камнем, грозно встаю на задние лапы, наклоняя голову вниз, словно щит выставляю в сторону незваного гостя лоб, и издаю предупреждающий рык.
Прямоходящий не замечает моих угроз. Все это странно, я больше, сильней его, у меня оружие, а он все ближе.
Мои натянутые в струны нервы ведут панический диалог с разумом, что хочет он от меня? Убить? Дружить? Что делать мне? Бежать? Атаковать?
Решаю, бежать. Но тело будто парализовано, не могу произвести даже простейшего движения, безволосый все ближе. У него доброе лицо, он пытается мне что-то сказать, треплет меня за плечо.
5.
Вываливаюсь из фантасмагорического сумбура дремы падением в реальность. Грузная, маслянистая, прохладная ночь. Я сижу на скамейке около своего дома, надо мной возвышается Саша, активно треплет меня за плечо.
-Ура! Я все-таки тебя пробудил, честно слово , уже с ужасом представлял , как далеко непросто будет поднимать тебя бесчувственного до квартиры. (с облегчением в голосе говорит мне он)
Мне неловко , я коряво улыбаюсь, пытаюсь подняться, ноги еще путает задержавшийся алкоголь, Сашка помогает мне и мы дружно ковыляем до подъезда.
На кухне усердно переламывает тела упругих зерен арабики, услужливая кофе-машина. Мой друг колдует над бутербродами. Я смотрю в окно на ночь, ночь в ответ свысока взирает на меня.
Зачем-то прилив эмоций прошлой беседы, заставляет меня, ее продолжить.
- А я все-таки немного слукавил, тогда в кафе. Сверх-люди, формата следующей ступени эволюции уже появляются , я уверен, тому много примеров. Тот же Распе описывая Мюнхаузена, представлял миру сверхчеловека. Ты только подумай, его взгляд мог загибаться за угол, он был стремителен, настолько, что легко бежал мимо капель в самый жуткий ливень и оставался сухим, он был сверхсилен – за свою косичку легко вытащил из болота себя и лошадь. К тому же он точно умел летать, пушечное ядро – это так бутафория, прикрыть свой дьявольский навык.
Удивительная способность Александра, он внешне спокоен, а глаза его улыбаются, смотрят лукаво, проверяют, серьезность слов. Проверка заканчивается недоумением, и он прямо спрашивает меня.
- Ты так шутишь ? Цветные наливки все еще жонглируют твоей фантазией?
- Какие, еще шутки! Я серьезен. Квинтэссенция! (возглашаю я, немного сердясь)
Саша больше не может быть серьезным, и начинает с подвохом интересоваться.
- А вот оно как, то есть Мюнхаузен, один из тех, кто добрался до пятого элемента?
Самое главное я серьезен, и я намерен окончательно выразиться на этот счет, переходя на взволнованный тон.
- Эфир! Путь в надлунный мир, левел ап! Мы все участники большой игры, головоломки, шарады, мы – это не только человеческая общность на данный момент, а все другие виды, подвиды, формы разума по всей вселенной. Допустим нулевой уровень у нас, это первые живые организмы в воде. А мы сейчас , условно на 30 уровне. И просто даже если ничего не делать, уровень растет, медленно, еле-еле, но растет. И у тебя растет, и у меня, и бессловесного дворника с лопатой, и у алкоголика Коли с дряблым, красным лицом, и у Ламы Далай в конце концов. Только невидимые подуровни у всех могут быть разными. И движемся мы к новой черте, каждый по разному, кто плетется, кто энергично идет, а кто просто преодолевает все трудности роста невероятными скачками. Но подозреваю, что тот, кто задержится в развитии, точно обречен на забвение, если дать полноценно фантазии разыграться на эту тему. Мы все участники вынужденного забега, давным-давно прозвучал гонг и началось. И для избранных хэппи-энд только один, добраться до финиша к отведенному провидением сроку. Пока на треке свет не выключат и зрители не разойдутся.
Саша наливает мне двойной эспрессо, и заботливо размещает передо мной аккуратную, крошечную, ароматную чашечку. И теперь уже с уменьшенной долей иронии интересуется.
- Ну и как, по-твоему происходит этот новый уровень, и самое главное куда деваются , эти новорожденные сверхлюди, успешные финишеры, ведь уже должно быть предостаточно, так ведь?
Я в притворной задумчивости, поднимаю бровь, продолжая выдавать за свежие размышления, давно родившиеся и подросшие мысли.
- Этого я знать не могу, может они удаляются штурмовать следующий рубеж на другие планеты, миры, измерения, а может тихонечко живут среди нас, но обращаются с нами как с потешными, домашними животными, это все вообще не важно, главное что пройденный ими путь эволюционного свершения, будет и должен , светить нашей путеводной звездой, источником веры в лучшее. Не скрою, я рассержен убогостью современного общества, расстроен тем, что сам удобно встроен в его механизмы. Но помещенная вглубь меня спасительная надежда помогает мне жить, служит мне необходимым смыслом, особенно тогда , когда приходят уничтожающие депрессии, уныние и безысходность.
Александр все больше расплылся в улыбке, закивал головой и торжественно произнес.
-А старичок, в итоге я был все-таки прав, ты немного веришь в то что пропагандируешь, и, если ты и циничен, то ровно наполовину, это игра инстинкта выживания или самосохранения.
Затем сделав лицо серьезней добавил.
-Кстати, ты не забыл про моего исчезающего персонажа и дом с костылем колонны? Мне нужно во всем разобраться, и я хочу, что бы ты мне помог в этом расследовании.
Мне снова стал досаждать Морфей, нежно, но настойчиво давя на веки, я неприлично широко зевнул, и борясь накатывающей сонливостью ответил.
- Никаких проблем, но предупреждаю, что устраиваю охоту на твои утопические видения, только один раз, с одной единственной целью, убедить тебя, что это всего лишь мираж из твоего воображения.
Спустя час, забрезжил первыми красками рассвет, Саша ушел, бросился и растворился под землей ,в хитрых ходах московского метро. А я так и не заснул, ерзая по простыне, с одного бока на другой, я вспоминал детство, последнее место в котором мой мир был надежен , прекрасен и бесконечен. Вспоминал испытывающий взгляд Сашеньки, как он смотрел на меня, испуганного, подлого, слабого.
В тот день мама буквально тащила меня сопротивляющегося к даче его бабушки. Всему виной была моя вторая ( или все-таки третья ) страстная влюбленность. Накануне я тринадцатилетний enamorado, справился со страхом быть высмеянным и отверженным, пригласил на прогулку пятнадцатилетнею деревенскую diosa, с изумрудными миндалевидными глазами лисички, веснушчатую обладательницу двух дерзких, огненно-рыжих косичек.
В магазине у санатория, на мои скромные детские, сбережения мы полакомились мороженным, потом долго сидели на песчаной косе рядом с плотиной, я нежно сыпал на ее ладони хрусталики песчинок и они красиво утекали бесследно, через ее удивительно тонкие и изящные пальцы. А после обеда угнав у причала прокатную лодку, мы беспечные уплывали вдаль насколько хватало длины прикованной замком к ушку лодки цепи. Уплывали и возвращались, она много невпопад смеялась, а я блаженно и глупо улыбался.
День получился короче других, и я с неохотой провожал ее домой, когда она вероломно поцеловала меня в щеку, и так же вероломно не дав опомниться защебетав, попросила. Просила она меня снести барьер, преграду, которая помешает нашим дальнейшим встречам, которые ей так желанны. Препонам служил ее старший брат, который не одобрял ее дружеские отношения с мальчиками, но если задобрить его парой пачек болгарских сигарет (да именно сигарет, а не папирос, ведь он ни какая-нибудь деревенщина), то тогда он одобрит, скорей всего одобрит наши встречи, на какой-то
