Бабушка, бабушка, ну почему эта река так называется? – тянул за подол старуху Иван.
-Ой, Ваня, мал ты ещё знать о таких вещах.
Мальчик обиженно надувал губки и отходил в стороны, начинал лепить из глины разных, как ему казалось, зверьков. Но получалось не совсем похоже на задуманное ребёнком. Обиду на бабушку он скоро забывал и, прибежав к ней тянул за руку, чтобы та оценила его работы.
-Ох, какой же ты молодец Янка мой, - гладила по белокурой головке бабушка внука.
Бабушка, ты забыла совсем, что меня Иваном зовут, а речку, которая у нас за огородом протекает – Янкой.
-Эх ты! Молодо - зелено, - улыбалась старуха. Мы же с тобой живём в Беларуси, и имя твоё на нашем языке звучит Ян-ка-а-а, - нарочито протяжно произнесла Клавдия Константиновна.
-А почему же реку моим именем назвали? – снова вернулся к своему любимому вопросу Иван.
-Не твоим, совсем не твоим….
-Но ты же сама только что меня Янкой назвала, - не унимался мальчик.
-Ванечка, давай мы с тобой договоримся….
-О чём, бабуля?
-Не спрашивай ты у меня пока об этом. А вот, как пойдёшь в школу и начнёшь кое-что понимать, то я тебе обязательно расскажу легенду о том, почему нашу речушку так назвали. Договорились?
-Договорились… - нехотя ответил мальчик и снова занялся своими изделиями. Ребёнок есть ребёнок. У него легко мысли переключались с одного на другое. Вскоре он услышал, что во дворе появились его друзья и он, спросив у бабушки Клавы разрешения помчался на луг, раскинувшийся вдоль Янки. Бабушка издалека слышала чистый и нежный голосок внука и радостно улыбалась.
-Совсем теперь другие времена настали. Не то, что тогда… – тяжело вздыхала старуха, вспоминая своё детство и молодость. Растревожил внук своими вопросами. Ох и растревожил. И вспомнилась ей давняя история, которую рассказывала бабушка Прасковья. Жила семья бабушки в деревне в семи километрах от этого места, где теперь живёт Клавдия Константиновна с дочерью и её семьёй.
-Польша тогда владела нашими землями. Понаехали помещики оттуда и заняли самые лучшие земли наши, - рассказывала бабушка. - А нам, крестьянам ничего другого не оставалось, как идти и батрачить на них. Но теми крохами, которые богатые паны платили за рабский труд не прокормишь семью. Вот и вынуждены были крестьяне обрабатывать самые бросовые участки, на которых произрастали кустарники, засоренные камнями, низкие и заболоченные. И всё это приводилось в порядок после тяжёлого рабочего дня на помещика.
Жила в селе вдова по имени Меланья. Вдовой она стала в 30 лет. На руках остался шестилетний сын Янка. Не надо рассказывать, как трудно было Меланье растить сына одной. Часто сама голодала, но сын был накормлен. Конечно не так хорошо и вкусно, как в других семьях, однако ломоть хлеба у него всегда был под рукой. А работала женщина у пана в прачечной. Очень тяжелая была работа. Весь день приходилось то воду таскать, чтобы заливать в огромные чаны, где ежедневно в щёлоке вываривалось белье. Густой и едкий пар, солёный пот, всё это градом скатывалось по разгорячённым телам, разъедал глаза.
Летом Янка играл тут же со своими сверстниками на заднем дворе панской усадьбы. А вот зимой, когда стояли лютые морозы, детишкам разрешалось прибывать в большом чулане, чтобы только не путались под ногами у прачек. Ведь ненароком можно было и опрокинуть ёмкость с горячим бельём на кого-нибудь из детей. Да случаи такие были и со взрослыми.
Время незаметно превратило Янку в красивого подростка. И было ему не много, не мало, а 14 лет. Паренёк был не по годам высоким. И тогда уже просматривалась в нём красота. Светлые вьющиеся волосы красивыми локонами ниспадали на лоб и плечи, а из-под них с каким-то изумлением на мир смотрели зелёные глаза.
-Откуда он, Меланья, у тебя таким красавчиком уродился? - не раз спрашивали женщины, когда Янка появлялся в прачечной. Теперь он часто помогал матери управляться с тяжёлыми баками с горячим бельём. Да и воду таскал не покладая рук.
-Работящий он у тебя вырос.
-Весь в отца покойного, - утирая глаза отвечала Меланья.
Однажды по какой-то надобности в прачечную зашла сама пани Зося. А ей в ту пору было 30 лет. Можно сказать, что в отличие от своего мужа, пана Тадеуша, она была менее свирепой, и как-то по-человечески относилась к людям, которые у них работали. И тут пани Зося лицом к лицу столкнулась с Янкой.
-А что тут делает этот парень? – спросила она по-польски у прачек, которые вовсю старались на своих рабочих местах показать усердие в стирке белья.
Меланья испуганно разогнула натруженную спину, вытерла лицо подолом длинного платья и ответила:
-Простите пани Зося. Это мой сын пришёл помочь мне снять бельё с плиты. Что-то у меня спина очень болит. Вот он и помогает иногда. Простите меня.
-А, что он у тебя нигде не работает? – удивлённо подняла свои накрашенные брови пани.
-Работает у вас пастухом. Но, когда коровы отдыхают он и приходит мне на помощь.
Пани Зося нахмурилась, о чём-то задумалась, но больше ничего не сказала. Она что-то спросила у старшей прачки в пол голоса и удалилась.
-Что, что она тебе сказала, Мария? – приступили женщины к ней с вопросами.
-Ничего особенного. Спросила только как зовут парня, которого она тут встретила и сколько ему лет.
-Надо же! Ни у матери спросила, а у тебя, - всплеснула одна из женщин руками. Видимо накажет теперь Меланью, что без её спроса, ходят мужчины.
-Да какой он мужчина, - возразила Меланья. Ребёнок совсем. Молоко материнское на губах не обсохла.
-Ой, не скажи….Ей вон сколько лет, а она как пялилась на парня.
Сердце у Меланьи и так неспокойно колотилось в груди, а тут ещё и женщины подлили масла в огонь. И совсем муторно стало ей. Плохо сейчас будет. Не сможет Янка помогать ей и воду, и тяжёлые баки таскать. А ей было большим облегчением его забота. Она готовилась к худшему. Но дни шли за днями и ничего не менялось. Сын всё также забегал и помогал матери. Она уже и успокоилась. Но прошло лето, наступила осень. Опали листья с деревьев, оскудели луга, и панские стада перешли на стойловое содержание. Вот тогда и вызвала через своего управляющего Мефодия, Меланью пани Зося к себе, в свои покои.
Не на шутку испугалась женщина. У неё дрожали не только руки, но и ноги. Всякое передумала покуда шла на приём в панские покои. Больше всего боялась, что выгонит её с работы. И куда же она пойдёт? На что жить будут они с сыном? Но, сколько не думай, а будет то, что захочет пани.
-Меланья? Так кажется тебя зовут? – строго спросила пани Зося.
-Да. Я – Меланья, - поклонилась в ноги женщина.
-Я хочу отправить твоего сына на год в Варшаву на учёбу – как само собой разумеющиеся сказала хозяйка поместья.
-Но…. Он же ещё совсем дитё, - подняла испуганные глаза Меланья.
-Ему уже 15 лет. Год будет осваивать специальность мельника, а заодно научится читать и писать. Он же этого не умеет не так ли?
-Я немного учила его чтению. Но я сама не очень сильна в этом, - тяжело вздохнула Меланья. И для того, чтобы он там жил и учился нужны деньги. Но, к сожаленью, у меня их нет. Совсем нет, - смахнула предательскую слезу прачка.
-По этому не волнуйся. Мы с паном Тадеушем оплатим его учёбу и содержание.
-Спасибо вам, добрая пани Зося, - снова поклонилась в ноги Меланья.
-Разговор окончен. Завтра пан уезжает в Варшаву. Собирай сына в дорогу, - уже приказным тоном заявила хозяйка поместья.
-Но…У него же ничего нет. Я не знаю, что собирать, - робко прошептала женщина.
-Холодно же на улице. Одежду потеплее, - назидательным тоном произнесла пани Зося.
-Нет у нас всего этого, - заплакала женщина.
Ладно, ладно! – замахала руками хозяйка. Я сама что-нибудь придумаю. Иди и готовь сына в дорогу. Завтра выезд рано поутру.
Меланья задом попятилась на выход. На душе было смутно, как на улице в этот пасмурный осенний вечер.
В отличие от матери, Янка с энтузиазмом воспринял это известие.
-Ничего, мама, что у меня нет приличной одежды. Главное, что я буду учиться. Я об этом мечтал всё время. Спасибо тебе, что ты научила меня читать. А писать я сам учился, когда выпасал панское стадо.
-Сынок, а как же я без тебя буду одна? – тихо причитала Меланья.
-Мама, год пролетит незаметно, и я вернусь с Варшавы. Зато буду иметь специальность. Видимо что-то на уме у пана Тадеуша имеется насчёт мельницы. Своей в ближайших деревнях нет. Сама знаешь, что все вынуждены ездить на мельницу за несколько километров.
-Молод ты ещё совсем, сынок, - никак не могла успокоится Меланья. А там ведь как-никак город. К тому же никого знакомого, никого родного рядом с тобой не будет.
-Не надо плакать, мама. Не пропаду. Давай лучше подумаем, что мне взять с собой в дорогу.
И тут уже всполошилась женщина и начала собирать скромные пожитки сына и складывать в полотняный мешок. Собрала немного и еды. Положила каравай хлеба и несколько вареных картофелин в мундирах, в тряпицу насыпала из солонки соли, - тяжело вздохнула. Достала из-под иконы что-то завёрнутое в такую же тряпку и начала разворачивать.
-Вот, сынок, всё, что я накопила за годы моей работы. Возьми эти злотые с собой. Мне они не к чему, а тебе пригодятся.
-Нет, мама, это твои кровно заработанные деньги, я их не возьму и не проси меня об этом.
-Бери сынок. Ты у меня не по годам умный. И, если они тебе не пригодятся, то привезёшь обратно. Хранить дома мне опасно их. Наш дом скоро станет совсем развалюхой. Пнёт нехороший человек ногой и вышибет дверь, заберёт последнее. А так, хоть ты с пользой пусти их в дело.
Немного подумал Янка и спрятал материнский капитал вместе с тряпицей в своё бельё, которое старательно сложила мать в мешок.
Ночь пролетела незаметно. Янка спал чутко и в перерывах слышал материнские всхлипывания и тяжёлые вздохи. Но молчал не подавал виду, что всё слышит. Поднялись с первыми петухами. Янка посыпал краюху хлеба солью, съел и запил холодной водой.
-Ну, вот готов в дорогу, - улыбнулся парень. Не надо меня провожать. Я уже сам не маленький. А ты побереги себя, мамочка. Янка крепко обнял и целовал мокрые от слёз, морщинистые не по времени материнские щёки и перекрестившись у порога вышел.
Тихо плакала Меланья. Она глядела в красный угол, где сурово на неё взирала Иисус Христос. И женщина упала перед ним на колени и взмолилась:
-Господь Всевышний! Будь отцом и заступником моему сыну. Только на тебя уповаю, Господи. Спаси и сохрани мою кровиночку. Ты меня уже однажды наказал, отобрал мужа, кормильца нашего. Я, как могла старалась вырастить из моего сына хорошего человека. Теперь люди отобрали у меня его. Я не смогу ни защитить, ни обнять в болезни моего дитятко. Только ты милостив и вездесущ сможешь это сделать. Не обойди его своей милостью. Спаси и сохрани, - она говорила, говорила. Уже ноги замерзли и онемели от долгого стояния на коленях, а она всё никак не могла закончить свою молитву.
Наконец, собрав силы поднялась. Наступило утро и надо идти на работу. Только некому теперь будет ей помочь. И пришли на память сыновьи слова:
-Береги себя, мама….
