листья, долго нюхала прелый запах. Когда-то она с Петровичем вот также нюхала листья, а Петрович из-под листьев вынимал какие-то кругляши и клал в свою корзинку.
– Альма, ну что ты нос в листья пихаешь, лучше грибы ищи. Знаешь, какие они вкусные! Вот наберём, суп сварим, попробуешь.
Что-то щемяще грустное накатило на Альму, и она завыла. В голове стучали молоточки: Петрович! Петрович! Петрович!... Альма заметалась перед высокими воротами.
– Красавица, что случилось? – Лара попыталась успокоить собаку. Стёпа тоже вышел из дома.
– Она чует что-то. – Стёпа и Лара грустно переглянулись.
Альма прыгала на ворота.
– Выпусти её. Побегает, придёт.
– А если нет?
– Мы её всё равно не удержим. Давай за ней поедем.
Стёпа открыл ворота, Альма выскочила и понеслась по дороге прочь.
На крыльце избушки сидел старый седой мужчина, головой уткнувшись в покосившиеся перила. Одной рукой он держал клюку, а другой вытирал слёзы, беспрестанно катящиеся из его глаз.
– Эх, Альма. – Повторял он снова и снова. – Не уберёг я тебя, Альма, как же так. Альма, моя Альма. Ну как же так.
Альма неслась по обочине. Вот её кочка, тропинка, вот и поезд проходит совсем рядом мимо сторожки. Альма встала, как в копанная. Петрович? Это он. Не похож… Но запах, запах… она медленно подошла и лизнула его в нос.
– Альма!
Старик обнял собаку, и они долго неподвижно сидели. Они даже не заметили, как подошли Стёпа с Ларой и молча смотрели на человека и собаку.
Вдруг Альма оглянулась, завиляла хвостом и подошла к Стёпе и Ларе. Петрович поднял голову.
– Здравствуйте. – Проговорил Стёпа. – Я знаю, Вы – Петрович.
– Здравствуйте. Это Вы её спасли? – Старик тяжело поднялся и подал Стёпе руку.
– Она почти три месяца одна жила. Мы её весной нашли. Мы к Вам в больницу ездили, нам сказали, что Вы безнадёжны.
– Все так думали. – Покачал головой Петрович. – Но мне Альма снилась. Ждала. Как я мог умереть?
– Альма. А мы её Красавицей зовём.
– Она и правда красавица! Как вы узнали, что я выписался?
– Это она. Она почуяла. За тридцать километров почуяла. – Сказала Лара. – Как Вы здесь жить будете?
– Не знаю. – Устало произнёс старик. – Меня на пенсию отправили, но жить здесь разрешили. У меня всё равно больше ничего нет. Я пятьдесят лет путейцем проработал. А сейчас говорят, что ставку сократили, не нужен больше. Предлагали в дом престарелых, да вот надеялся, что Альма моя всё ж жива. – Он погладил собаку. – Не зря надеялся. Проживём!
Лара и Стёпа перешёптывались о чём-то. Потом Стёпа спросил:
– Петрович, извините, не знаю Вашего имени, Вас все только по отчеству зовут.
– Так это не отчество. – Ухмыльнулся старик. – Это фамилия. А так я Степан Сепаныч Петрович. Вот так.
Стёпа засмеялся.
– Значит, тёзки. Я вот о чём! Как Вы жить здесь будете? Дров мало совсем. До больницы далеко, а вдруг что случится. Да и у Кра… Альмы ноги простужены. Подлечили её чуток, но ещё лечить да лечить.
– Да, дров маловато. – Почесал старик затылок и присел обратно на крыльцо. – Ноги-то у меня тоже не ахти. Левую почти не чую. Но мы не пропадём! Лес кругом. Сучьев до зимы ещё насобираем, грибов запасём. Правда, Альма?
Альма завиляла хвостом и села рядом.
– Степан Степаныч, давайте Вы у нас зиму поживёте. Дом большой, места хватит.
Старик, опустив голову, надолго задумался. Потом спросил:
– Значит, вы собаку мою усыновили, а теперь и меня хотите? Понимаю, привыкли к Альме, она хорошая. Ну, если с вами пойдёт, держать не стану. Знаю, очень виноват, на смерть оставил. Но так вышло. Позвонить только в скорую успел. А про собаку не успел позвонить. – Слеза скатилась по щеке Петровича.
– Да не пойдёт она с нами! – Закричал Стёпа. – Она здесь останется. Погибните вы здесь. Мы часто к вам приезжать не сможем. Я работаю далеко, в другой стороне. А к зиме у нас сын родится, совсем времени не будет. Нельзя вам обоим здесь оставаться. Вы – больной, у Альмы ноги больные. Лечить вас надо. Ну, не хотите с нами, может, к родственникам вас увезти?
– Нет у меня никого. – Старик опять задумался. – Была жена, был сын. Погиб сын, в Афганистане погиб. Жена после похорон недолго протянула. Дом продал. Памятники им поставил, а сам сюда, на рабочее место переехал. К тому времени и напарники все мои разбежались, так и работал один. Два года назад собачонку подобрал. Её из электрички в окно выбросили. Повезло бедолаге, в болотце мягонькое шлёпнулась. Мягко и неглубоко. Махотошная была совсем, с варежку. А вымахала вона как! – Петрович погладил Альму. – Настоящая овчарка!
– У нас тоже никого. – Заговорила Лара. – Мы детдомовские оба. Дом от Стёпиных родителей остался. Мы после детдома сразу поженились и сюда приехали. – Лариса села рядом с Петровичем на ступеньку. – Издалека приехали, аж из Сибири. – Она задумалась. – Стёпа без родителей в девять лет остался. А я своих и не помню вовсе, подкидыш я, вот кто. Сынок родится, а ни дедушки, ни бабушки нету. Не хорошо!
– Я понял. – Старик приобнял Лару за плечи.
По скрипучему снегу бородатый улыбающийся старик катил коляску. Рядом бежала огромная серая овчарка в смешных меховых сапожках.
– Альма! Ну что это за мода коляски катать? Санки надо!
Около ёлочного базара они приостановились. Альма нюхала ёлочки, а Петрович разговаривал с продавцом.
– Ну что ты втридорога дерёшь с пенсионера? Вишь, только дедом стал недавно.
– Ладно, дед. Бери за сотню!
– Вот, это по-нашему!
Погрузив ёлку на плечо, одной рукой двигая коляску, Петрович быстро шёл домой. Новый год через несколько часов. Нужно успеть и ёлку нарядить, и подарки под ёлку положить сыну, дочке, внуку и самому дорогому существу на свете – Альме.
