неподвижно, как истукан. В самом деле, такое впечатление, что в его кабинете появилась статуя.
Жужжа, пролетела муха (откуда только взялась, нужно сделать выговор уборщикам) и села на подбородок китаянки. Сурков подался вперед: неужели девка не дрогнет? Не дрогнула.
Муха поползла по желтому лицу. Замерла на нижней губе. Китаеза не шелохнулась.
Муха продолжила свое путешествие, подползая к глазу китаянки. Сурков жадно следил за перемещением насекомого.
Девушка даже не моргнула, когда муха заползла ей прямо на глаз.
«Черт подери, - восхитился Владислав Юрьевич, - Да она будто мертвая».
Он щелкнул гильотинкой, размышляя: что будет, если вложить в отверстие мизинец китаезы и надавить. Неужели не шелохнется?
Отложил гильотинку.
Сурков был уверен, что девушка не дернется, даже если он обольет ее бензином и подожжет. Такие они, «цыплятки».
Специальное (секретное) приложение к Указу 13 (о создании Национальной Гвардии) предписывало ему, Владиславу Юрьевичу Суркову, Правой Руке и Личному Ассистенту в кротчайший срок и в тесном сотрудничестве с Нашими Китайскими Друзьями заменить устаревший Кремлевский полк на женский батальон «Цыплятки».
Глядя на девушку-истукана Сурков понимал, что работу он выполнил превосходно.
-Докладывай.
Китаянка щелкнула каблуками. Муха наконец-то покинула аэродром ее глаза.
-Господин Правая Рука и Личный Ассистент докладывает командир батальона «Цыплятки» Жу Киао.
«Жу Киао. Опытный бамбук. Почему ее так назвали?»
-Мероприятия по улучшению отношений с послом Соединенных Штатов, устранению неудобств с заместителем министра обороны Кривоколенко проведены успешно.
Эвфемизмы, используемые Жу Киао, были более чем понятны Владиславу Юрьевичу. Строго говоря, доклад «цыплятки» - формальность. В утреннем «Вестнике Империи» Сурков обвел красным карандашом заголовки двух статей: «Посол США Макфол пойман в сауне с китайскими шлюхами. Вот оно, истинное лицо западной дерьмократии!», «Заместитель министра обороны Сергей Владимирович Кривоколенко найден повешенным в своем загородном доме. Следствие склоняется к версии о самоубийстве».
Китаеза закончила доклад и вновь окаменела.
«Интересно, что будет, если я подойду, спущу ей штаны и выебу ее?» - подумал Сурков. Ответ он знал: ничего не будет. Выебет и выебет. Это его «цыплятки» и он может делать с ними все, что заблагорассудится.
-Я доволен, - сказал Владислав Юрьевич вполне искренне.
При всей окаменелости Жу Киао на лице ее промелькнуло облегчение.
-Да, я очень доволен батальоном.
Сурков затянулся сигарой, выпустил струйку дыма.
-Новое задание.
Китаеза вытянулась в струнку. Дотронешься – зазвенит.
-Писатель Телегин.
Лицо Владислава Юрьевича стало злым.
-Неудобный человек.
-Будет сделано, - взяла под козырек китаеза.
-Можешь идти, - кивнул Сурков.
Жу Киао шагнула к двери, но Владислав Юрьевич окликнул ее, заставив обернуться.
-Скажи-ка мне, почему тебя назвали «Опытный бамбук»?
Китаянка вдруг улыбнулась. Улыбка хищная, как оскал пантеры.
-Господин, я мастер по китайской бамбуковой пытке.
Жу Киао уже покинула кабинет, а Владислав Юрьевич все еще сидел в кресле, вспоминая оскал ее улыбки и холодный голос мастера по пытке.
Пункт 37
8 октября 2017 года
Писатель Телегин подошел к окну. Во дворе багровым пламенем красоты горела осень, дети с криками носились за мячом по пяточку, скованному припаркованными машинами; на балконе соседнего дома, как всегда, показывала сиськи сумасшедшая женщина. Но Телегин не замечал этих скромных проявлений человеческого бытия, он был погружен в себя.
Очередная глава третьего тома «НаСССРи» давалась тяжело. Ему нужна была связка – шаткий мостик, ведущий из одной части романа в другую.
Телегин отхлебнул из горла Chivas regal и вернулся к компу. Открыл Ворд, посидел, тря лысину и таращась в черные шпалы строчек. Мостик, где же он? Где же ты, ебаныйсукаврот, мостик?
-Дзззынь.
Что это?
-Дзынь-дзынь-дзынь.
Звонят в дверь. Как вовремя…
Телегин направился в коридор, думая, что если это Вика, они займутся самым жестким сексом с момента знакомства.
Но это была не Вика.
Это был мостик. Три китаезы в форме женского батальона «Цыплятки», приходящие в квартиру к писателю, – вот, что ему надо! Телегину дико захотелось вернуться к компу, пальцы покалывало предвкушение работы.
-Что вам угодно?
Одна из китаез отрывисто бросила:
-Вы Виктор Зенович Телегин?
-Так точно… Но что вам на…
Удар коленом в живот заставил писателя перегнуться пополам. Сильные руки схватили его, выволокли на лестничную площадку. Мостик! Плевок в харю, удар по лицу, кровь, хлынувшая из носа – все это мостик. Писательское нутро Телегина наслаждалось, но нутро человеческое испытывало мучительный рвотный позыв. Он блеванул. Ближайшая китаеза едва увернулась от струи из виски и съеденной на скорую руку пиццы.
-Ты мне чуть форму не запачкал, тварь, - прошипела, ударив Телегина в пах.
Писатель заверещал, как кролик. Мостик, мостик, дамы и господа!
Китаезы поволокли Телегина вниз по лестнице. Дом притих: облава.
Во дворе уже не было ни детей, ни старушек. Даже эксгибиционистка убралась с балкона от греха подальше.
Сквозь залитые кровью глаза писатель увидел желтый автомобиль с имперскими номерами. Его швырнули, он ударился головой обо что-то твердое и потерял сознание.
Виски!
Дайте мне виски, черт подери!
Мостик…
Я нащупал связку, я пройду через горный перевал двух частей моего романа. Верните меня к компу!
Телегин открыл глаза.
Три китаянки. Опять они.
Черт, как больно. И холодно.
Писатель взглянул на свою грудь и обнаружил, что он голый. А еще он привязан к стулу.
Эти китаезы смотрели Тарантино?
-Послушайте, - говорить было больно.- Я не знаю, кто отдал вам приказ насчет меня, но это ошибка.
Ни одна из китаез и бровью не повела.
-Понятия не имею, чем я заслужил внимания «Цыпляток», но повторяю, это ошибка. Скорей уж Лукьяненко нужно пресануть…
Они молчали, и Телегину стало по-настоящему страшно. Он закричал.
-Пресаните Лукьяненко! Он только притворяется имперцем. На деле он берлогер!
-Заткни ему пасть.
-Слушаюсь, Жу Киао.
Телегин задергался на стуле. Веревка впилась в голое тело, кое-где показалась кровь.
-Не надо! Я буду молчать! Ебвашусукама… Мммммм.
Молодая китаянка несколько раз обмотала скотчем голову писателя.
Подошла Жу Киао и, взглянув в ее холодные, с желтоватинкой, глаза, Телегин понял: это пиздец.
-Знаешь, что это? – спросила Жу Киао, показав кусок проволоки.
-Ммммммм.
-Неправильно, это твой самый большой кайф в жизни.
Китаянка опустилась на корточки.
«Зачем она трогает мои яйца? О, дьявол!»
-Ммммммммммммммммммммммммм!
Жу Киао вытянула мошонку Телегина и принялась стягивать ее проволокой, отделяя яйца и семенные протоки от уда.
-Ммммммммммммммммммммммммммммм!
Тонкая кожица лопнула, показались капельки крови.
-Мммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммм!
Жу Киао завершила манипуляции с мошонкой и поднялась, удовлетворенно крякнув.
-Приступайте, - кивнула «цыпляткам».
И тут началось самое страшное.
Девушки принялись раздеваться.
Сквозь боль, страх и ненависть Телегин увидел крепкие тела, упругие сиськи, розовые, припухшие соски, плотные спортивные жопы, узкие азиатские вагины.
«Не вставай. Не нужно. Умоляю».
Но тщетно.
Жу Киао ухмыльнулась, глядя, как вырастала из лобковых зарослей Пизданская Башня.
-Мммм!
Девушка приблизилась, лизнула Телегина в щеку.
-Мммммм!
Укусила сосок.
-Мммммммм!
Вторая «цыплятка» лизнула уздечку шершавым язычком, взяла в рот головку уда.
-Мммммммммм!
Китайская пизда прижалась к лицу писателя, он вдохнул сладковатый запах незрелой папайи. Между тем, на его уд наделось нечто узкое и горячее.
-Мммммммммммммм!
Телегин с ужасом ощущал, как ударяется по его лобку упругая жопа китаезы, как входит в азиатскую дырку его хуй. Розовым сосок очутился у него во рту, тонкой струйка молока ударила в нёбо.
-Мммммммммммммммммммммм!
Он старался думать о налоговой политике штата Колорадо, но горячий язычок, проникший ему в ухо, мешал сосредоточиться.
-Мммммммммммммммммммммммммм!
Девушка почувствовала, что конец близок, и задвигала сракой быстрее. Сука! Жестокая китайская сука! Прекрасная, как утро после Конца Света.
-Мммммммммммммммммммммммммммммммммммммммммм!
«Какой коктейль будете? Адская боль, смешанная с райским блаженством подойдет?»
ДААААААААААА! ИЛИ НЕЕЕЕЕЕЕЕТ!
Яйца Телегина взорвались, забрызгав девушек спермой и кровью.
Писатель все-таки прошел по мостику, но не по тому, что отделяет одну часть романа от другой, а по мостику, ведущему из мира живых в мир мертвых.
Пункт 42
2 мая 2018 года
Путин напряженно взглянул на Си Унь.
-Вы от Владислава Юрьевича?
-Да, Владимир Владимирович.
Вождь воткнул лыжные палки в сугроб. Присел, расстегнул застежки, снял лыжи.
-Инструктор по китайской йоге?
-Не йоге, Владимир Владимирович. Особый Курс Омоложения, вершина мастерства великого мастера Вонг Пей.
Путин шмыгнул носом, сплюнул на снег.
-Вонг Пей?
-Да.
-Так почему Наши Китайские Друзья не прислали самого Вонг Пей?
-Она умерла, Владимир Владимирович, - понурилась Си Унь. – Я ее лучшая ученица.
Путин смотрел на девушку, точно не понимая, о чем идет речь. Метрах в двадцати от него темнели спины секьюрити.
-Ясно, - наконец, сказал он. – Одну минуту.
Путин сунул руку в карман куртки с вышитыми буквами «СССР» на груди. Достал телефон.
-Алло! Алло, Владислав! Влад, тут подошла девушка, китаянка. От тебя? Ну ладно. А то я думаю, что за дерьмо, откуда она знает Пароль. Мои молодцы ее чуть не пристрелили.
Путин засмеялся.
-Слушай, Влад, что это еще за Китайское Омоложение, о котором она толкует? Вот как? Ни хрена себе. Ясненько, Влад. Ну, до связи. А? Что делаю? Да на лыжах катался. Ну, бывай, брат. Мите привет.
Путин спрятал телефон в карман, застегнул пуговку. Посмотрел на Си Унь.
-Пойдемте.
Он взял лыжи в одну руку, палки – в другую и зашагал в сторону виднеющейся черепичной крыши большого дома.
Си Унь пошла рядышком, секьюрити следовали на все тот же почтительном двадцатиметровом расстоянии.
-Напомните, как вас зовут?
-Си Унь, Владимир Владимирович.
-Сурков лестно отозвался о вас.
-Я рада, - искренне улыбнулась девушка. – Владислав Юрьевич был так добр ко мне.
-Говорит, помолодел лет на двадцать от твоих манипуляций, - усмехнулся Путин. В его голосе отчетливо проскользнула зависть.
Секунд двадцать шли молча.
-Так вы хотите в штат, на зарплату? – осведомился Путин, стряхнув лыжной палкой снег с еловой лапы. – Нужно все это оформить, как положено.
-Я готова работать добровольно, Владимир Владимирович.
Путин удивленно вскинул бровь, и Си Унь поняла, что сморозила глупость.
-Ну, за символическую оплату, - поспешила вставить она.
-Сколько же для вас символическая оплата?
-Пять тысяч долларов.
В глазах Путина Си Унь прочла понимание, и мысленно обругав себя, решила быть впредь осторожней. Альтруизм здесь не в почете.
-Подумаем, - сказал Путин.
Они подошли к дому канадского типа, сложенному из толстых ошкуренных бревен. Крупный мохнатый пес с радостным лаем ринулся к ним, с ходу вскинул лапы Путину на грудь, чуть не
