неукротимых сверх-людей, ведомых Кластером и его клонами. Для их получения как раз и требуется настоящий кластерский питомник. Вот таким питомником, точнее, прообразом такого питомника экзистенциальных супер-медведей и должна послужить наша сверхсекретная лаборатория, та программа созидания Кластера, которую мы предстоящей ночью начинаем апробировать в непрерывном режиме.
На вас, мои мозговых дел мастера, вся надежда. Вы - истинные трендскауты, молодые разведчики грядущего, добывающие для человечества именно то, в чём оно более всего нуждается. Надеюсь, не подкачаете, не подведёте, ни человечество, ни страну, ни партию, ни особенно меня.
Вы настоящие штурманы поистине глобального замысла: рвануть через помойки к звёздам. Как и завещал нам великий Сенека: «Per aspera ad astra!». Такое всегда казалось почти невозможным. Поэтому за тысячи лет никому и не удавалось. Что ж, тем почётнее окажется наш всё решающий прорыв, тем ярче для нас засияют звёзды. Чем наше небо окажется тогда усеяно? Правильно – только алмазами и ничем иным.
Но пока мы в ней… ну вы поняли.
Вечером, после того, как пришлось дать теперь действительно последнее, на сегодня, напутствие своему персоналу, - прямо в офисе, во вполне детское ещё время, я вдруг взял да и прикорнул, заснул. Давно что-то так не делал, уж и не припомню, когда в последний раз. Значит и вправду вымотался. До потери сознания, но пока, к счастью, не пульса.
Вероятно, напряжение разворачивающегося пуска в какой-то момент снизилось, вот я на несколько минут и расслабился. Всё оборудование пока работает - тьфу-тьфу, не сглазить бы. Оглобли великого эксперимента бесповоротно задраны на поистине нехоженый путь. Стартовый напряг и вправду чуток спал, немного поубавился перед решающим прыжком. Теперь, после успешного завершения увертюры первой стадии пост-человеческого опыта - наступило промежуточное умиротворение вкупе с укрепившейся уверенностью в успехе. И тут вдруг оно внезапно так дало мне по мозгам, что вырубился аки младенец. Без всякого «ап»! И уже в отключке.
В том кратком, ультра-парадоксальном, то есть со сновидениями, забытьи как всегда летал-летал, и значит как бы рос-рос-рос над собой. Очнулся с Песней, из бог весть какого ретро-цикла, уж и забыл, когда слышал её до того - да и слышал ли вообще. Нет-нет, всё-таки припоминаю. Это самая тонкая и глубокая часть моей души. Моя мама любила эту песню. Тонкий-претонкий чистый девичий голосок всё ещё стоял-колыхался нерасходящимися кругами в душе, как от подводного землетрясения. Не про день неизбежной как смерть Победы над прежней жизнью пел он, а нежно и пронзительно про совсем-совсем другое, почти заросшее, трогающе глубинное: «Не ищите ландыши в месяце апреле». Казалось бы, ничего особенного, что слова, что мелодия, - но за сердце ухватили со страшной силой. Всего только строчка, всё остальное в ней тонуло камнем, моментально. Одна полоска слов, но именно она долгим эхом отражалась о стенки моей сонной капсулы. Гасла и вновь возникала. Трепетала, рассыпая гаснущие и вновь возникающие блики созвучий. Поднастраивала внутренний камертон, мгновенно вплетающийся в несущую частоту сейчас и совершаемого мной эпохального прорыва. Она звучала и звучит во мне ещё и теперь как приветствие иного мира моего, пронзительное и великолепное, всё же коснувшегося меня своими прохладными пальцами. «Не ищите ландыши в месяце апреле… Ты пришёл! Заходи. Ждали только тебя. Ещё не начинали».
Однако и тут я не изменил себе. Ещё во сне, энергично выплывая, привычно и дотошно подверг необычное, видимо вещее видение необходимому категориальному анализу. Затем довольно быстро вычислил его содержание и предназначение, как безусловную сублимацию главного дела жизни. Оно на самом деле всегда звало, звало меня и вот, наконец, дозвалось. Ничего упоительнее в жизни и во сне не бывает вовсе. Но со временем оцифруем и его, конечно. Но запомню его только таким, от мамы.
В какой-то миг вдруг очнулся от того, что понял, что это было на самом деле. С кем парил, оторвавшись от земли.
Это был тот самый грязный ландыш из преисподней, который однажды на моей обочине уже притворился девушкой моей же мечты. Той самой переодетой красоткой-ведьмой из глубин вселенной, с глазами цвета космического неба, да с волосами цвета земного льна. Трансформер самой последней античеловеческой модификации. Именно этот адский, слишком хорошо отцифрованный цветик небытия столь эффектно пробудил наиболее заветные тени в моей душе, казалось бы, давно уснувшие, а на самом деле только и поджидавшие хоть какого-то своего часа.
Если попытаться ещё раз шевельнуть оторопевшим разумом, то и это объяснить можно. При пробуждении мы всегда инстинктивно и сразу подстраиваемся под мир торжествующих гадостей и мерзостей, в который с невероятным сожалением опускаемся. Внутри всё тут же перевёртывается, меняя знаки полюсов. Поэтому букет нежных ландышей в руке приочнувшейся души и оборачивается в лучшем случае грязным веником. Часто заветная мечта при пробуждении превращается в настолько отвратительный кошмар, что иногда невольно задумываешься, а стоило ли тогда вообще просыпаться, не лучше ли было там во сне и остаться. Думаю, подавляющее большинство человечества с этим наверняка согласится.
Таковы сугубо профессиональные издержки любой избыточной целеустремлённости. С ними всегда приходится как-то мириться и справляться. Во всяком случае, никуда деться от них пока что не смогу.
Поэтому и остаюсь в том омуте, где на самом деле пела мне про ландыши голосом моей растерянной юности именно придорожная жоржетка Оксана, она же школьница-путанка Алек-Хан, крутая ошарашка леди Ксю. Человекоядная нимфетка с автострады, одно из многоликих кочевых месторождений ключевого богатства страны, без которого человеку просто никуда. Одна из никчемных, почти никуда не годных миллионов хитрозадых кузек. Именно такая инфернальная гадина каким-то образом сумела заловить на часок не кого-нибудь, а самого меня, одинокого и потому беспредельно в ночи штормящего гения. Да так основательно, что практически сразу подсадила на себя же как на иглу. Получается именно так и вышло. Куда же теперь прокралась та шмара позорная?! В предельно запретную зону! Сюда ко мне даже меня не всегда пускают. Да как неожиданно глубоко пробурилась! В самый мой отчаянно нечаянный сон! Где человек наиболее беззащитен и внушаем!
Что же из нашего боестолкновения на самом деле выйдет, какой монстр по итогам в реалиях вылупится?! Что произойдёт, когда затаённое проектирование целиком высвободится изнутри, развернётся, да и перестанет быть затаённым?! Каким ударом в сердце - и главное в мозг - тогда отзовётся блицкриг собственного животного начала?! Пересохнет ландышевая поляна внутри меня?! В какую овчинку тогда земное небо почудится?! До Кластера ли в таком случае будет, когда сам окажусь никем и никаким?! Останется ли сил на что-либо иное замахиваться?! Куда тогда податься гению, внезапно подорванному на мине под собственной экзистенцией?! Как инкапсулироваться или хотя бы рокироваться, в каком направлении?! Гений прежде всех остальных двуногих останется безоружным перед неотразимо глупейшим, слабым, обворожительно беззащитным существом, от которого невозможно спастись.
Хотя потом дома я как будто бы и выспался, почти до самого утра дотянул на подбитых, ещё пылающих моторах, однако что-то очень тревожное с тех пор подселилось и принялось непрестанно шевелиться и разрастаться где-то в глубине души, где теперь сам не был властен над собой. Потом это чувство не уходило никогда. Ощущение неумолимо назревающего всестороннего палева души страшной занозой засело во всём, чтобы ни делал, каким бы самоуверенным и победительным со стороны ни казался. С недавних пор оно непрерывно колыхало и разрывало под ногами не то прежнюю вглубь качающуюся, зыбкую почву, не то пугающе слабую корку над бездонным океаном так и не состоявшейся антижизни.
Ф-фу, ещё не рассвело, а я опять устал. Даже почудилось, будто некий тестостерон из сосцевидных отростков почти весь вытек. Слился как бензин из пробитого бака, из-под левого уха, поскольку спать я ложился на левом боку, а вот под правым он как будто уже запёкся, являя собою сигнатуру «Sub specia finis», ту самую, оконцовочную. Видимо, ведущий сисадмин из пекла всё-таки прижёг на тест-драйве моей будущей сковородки. Не мешкая, устроил презентацию того самого не к добру поминаемого палева. Даже распевку его услышал под Визбора: «Спокойно, товарищ, спокойно! Уже изготовлены гриллы, где спалят однажды тебя!».
