За окном забелело. Молочный рассвет подразбавил черное кофе ночи. Хмурый, еще льдисто-морозный март – но сердце наполнилось радостью. Радостью от конца бесконечной зимы, летаргическим полу сном заполонившей уже с ноября все вокруг. Темной, загнавшей нас в дома и заставляющей спрессовать наши планы на такое короткое лето. Запершей нас, как преступников, по домам и заставляющей посматривать в окна. Но радость проснулась и ждет, ждет неповоротливую поступь капризного апреля. Радость, как у зимних подстывших в оцепеневшем мороке птиц. Как у окаменевшей земли, выстеленной льдом-плиткой, будто латами. Как у голых деревьев, протянувших кости-ветки к солнышку. Ничего – скоро, скоро все будет.
Еще чуть - природа пустит соки, зазеленеет, обдаст нас теплом, ласковым, согревающим. Несущим на концах лучей озорную радость. Дарящим начало всего. Мы – северный народ, и мы этому жутко обрадуемся. Обрадуемся, как школьники, и засуетимся, торопясь поскорее наестся солнцем. Ложками – да побольше; подставляясь под золотое огромное чудо. Побежим на дачи, на реку, оголимся, уставшие от пудово-бесконечных шуб. Поедем на шашлыки и рыбалочки, за ягодами, грибами.
Кто-то будет лениво лежать на песчаных пляжах, ворочаясь, как бегемот, и становясь похожим на негра. Порезвее заохотятся на полу голых кокетливых женщин, расцветших, гибких и вечно шумливых( Черт – где мои 20 лет. Или хотя бы 30.) Все, все – согласен уже на сорок; только не уходи, время, пожалуйста. Но безжалостный возраст, жестко усмехнувшись через плечо, посылает меня подальше. Ну да ладно – на женщин вечно грохалась уйма времени; и сейчас я его ухну в лес. Или дачу. Или…
И мы не теряем столь драгоценное золотое счастье. Займемся запасами на зиму – как бурундуки. Наши вспотевшие бабоньки будут ловко закручивать банки; садоводы со вздутыми венами будут жаловаться на спины и божиться, что в следующем году точно не станут столько сажать картошки. А я… Я зайду в лес, неспешно, вспоминая прошлогодние уловы, и скажу: - Здравствуй. Здравствуй, мой хороший.
И зашелестит осинка, жестколистная. И чуть нагнутся березки. И сорвется с ветки вспугнуто-глупая птица. Чтоб бросить мне недовольно:
- Да чего вас несет сюда всех…
И поеду я на реку с сыном и другом. Чтоб сказать тоже: - Здравствуй. Дай-ка нам судачков, родная. Не скупись.
А река засмеется и бросит на берег волны. Да позовет к себе ветер, ветер, что сильный и буйный. Пусть он сегодня будет помягше. Не серди его, река, не отказывай. Пусть расслабится. Пусть не пугает капризно-хитрого судачка. Пусть только гладит реку, не против шерсти, чтоб она не вздыбилась и не прогнала нас. Пусть они обнимаются в мире. Любятся. Милуются. А мы втихарька, пока любовники заняты, потаскаем-ка судачков. И взорвемся криками, достав самого первого и сияя глазами.
Так что… Иди, апрель, торопись. Хотя нет – к черту спешку. Постой. Не беги. Давай поболтаем….
