Германцы

Или...
- Или что? - встрепенулись воины.
- Или ваши сыновья скажут: « Да, это были лучшие бойцы в мире » Они расскажут детям своих детей, как те, улыбаясь смерти, бросались в битву. Кто хочет постыдную старость в постели, зная, что сегодня может шагнуть в вечность?
В отблеске костра грузные фигуры вскочили с горящими глазами, обступили Аларикса. Самый пожилой, с сединой германец обнял его:
- Веди, вождь, и не рассказывай никому, как мы, свесив бошки, позволили страху затмить разум.
- Я пока не вождь, совет не выбрал.
- Выберут, никуда не денутся, - потряс топором седой. - Я помню тебя ребенком, я первый вложил в твою руку меч - дай же старику честь умереть, сражаясь справа от тебя.
Вождь улыбнулся:
- Погоди умирать, старина, у нас много дел. Если бы все убитые тобой могли говорить, они поведали бы, что палица в твоей руке по-прежнему крепка. Слушайте все. Римляне сильны, организованны, прекрасно обучены, они - лучшие солдаты в мире, после нас, конечно. Но... В нашем лесу, поодиночке, они слабы. Мой раб, грек Деметрий, рассказывал о скифской войне.
- Это как?
- Война набегами, без открытого боя, с порчей коней, ночным нападением, отступлением.
- Нам, германцам, отступить? - с вызовом крикнул молодой горячий Тевтобид.
- Да, если так будет надо. Назови это отходом, чтобы заманить в ловушку. В общем, я вам обещаю трудную работенку, еще обещаю кучу римлян.
Аларикс обвел всех испытывающим взглядом. Пожилой, Дар, произнес:
- И то правда, давно пора помахать мечишком.
- А ты, -  взгляд вождя уперся в Тевтобида, - запомни: мои приказы не обсуждаются. Ясно?
Тевтобид, не выдержав, кивнул. Дар спросил:
- Но римлян - тьма.
- Уже нет. Консул посчитал, что война закончена, и половину отправил в Рим.
- И сколько осталось?
- Сорок по сто, - не моргнув, соврал Аларикс. Большинство все равно не умеет считать, да и ни к чему это воину. От правды часто болит голова. Дар понял и спрятал в усы улыбку.
- Почему не ушли в племя?
- Как раз собирались, - Дар задумчиво гладит бороду. - Но я так думаю, теперь мы остаемся?
- Ты правильно думаешь, - они оба захохотали, остальные германцы громко подхватили.
- Лугий, ты пошаришь в лесу в трех днях пути - кого встретишь, сюда. Ты, Багорик, караулишь римлян. Всем спать. Пять остается здесь, я с остальными к римлянам.
Лагерь скоро захрапел. Лес склонил ветки, оберегая сон своих неразумных лохматых питомцев.

- Вождь, обоз, - шепнул Багорик. - Подарк римлянам готов.
- Вижу. Скажи всем - главное, чтобы никто не ушел, слышишь - никто.
Меж холмов по дороге показался обоз из пяти возков. Кони тяжело волокли прогнувшиеся телеги. Полтора десятка всадников ехали рысью позади. Пластины доспехов резали глаз на солнце.
- Давай, - махнул Аларикс. Надрывный, тягучий треск - и вековой дуб обрушился на первый возок, раздавив крякнувшего возницу и намертво заклеив проход. Позади еще не успевших ничего понять римлян с таким же треском хлопнула ель. Тут же со склона на их головы пролился каменный дождь, дробя кости. Солдаты спешились, подняли щиты - сверху сыпались камни. Аларикс зауважал, глядя, как молча погибали римляне. « Поэтому римский орел и побеждает...» Когда в живых осталось пять солдат, вождь лениво кивнул вниз - молодым германцам не помешает размяться. Со склона в ущелье покатились, ревя, кривоногие бойцы.
- Куда! - взревел Дар, но было поздно. Юный безусый германец опрометчиво набегал на щиты - копье легионера выскочило между лопаток. Так с наивной улыбкой и пропал, не отведав даже прелестей какой-нибудь озорной германки, так и не пожил. Багорик, отбив выпад копья (в последний момент рука отвела нацеленное в грудь древко), чирканул мечом в землю у ног солдата - тот, обманувшись, роняет щит. С другой, из-за спины скрытой руки взмах - и римлянин с топором в переносице валится навзничь. Тевтобид с разбегу бросил молотом в щит - солдат опрокинулся. Припал к земле, подхватывая молот, с размаха уронил на шлем вставшему противнику, сам пропуская копьем в плечо - Дар, смотревший с пригорка:
- Ничего, умнее будет.
Один из молодых, мощный Косориг, атаковал римлян с двух рук, топором и ножом. Солдат выбросил меч, целя в лицо - германец, полуразвернувшись, роняя нож, поймал руку, впечатал головой в нос и в уже оседающего, поплывшего римлянина вколотил топор - хрипя, с красной пеной, солдат ненавидящим взглядом просил добить. С последним легионером пришлось повозиться. Окруженный с трех сторон, обреченный на смерть, он сам ею плевался. Поворотом корпуса принимая удары, парируя, уходя от них, полоснул потерявшего осторожность Багорика, поймал на край щита Косорига - германец выплюнул зубы.
- У нас мало времени и людей, - недовольно заметил Аларикс. Дар кивнул, кряхтя, швырнул дротик.
- Зачем ты рисковал молодыми, ведь можно было перебить и так?
- А я думал, ты понимаешь. Одно дело - закидать камнями, другое - в бою. Гляди, как раздулась грудь у них. Теперь всем расскажут, как победили непобедимых, приврут, что каждый одолел по десятку. А ты и поддакивай: да, мол, слабоваты-то римляне против наших.
- Хитер, хитер, - одобрил Дар.
- Вождь, там вино, припасы и это...
Темное, как сажа, существо испуганно лопотало. Воины обступили, трогали:
- Вроде баба, только больная или порченная.
- Хилая, вон, руки как веточки — такая работать не сможет. Да и по-нашему не понимает. Что с ней делать, Аларикс?
- Что,что. С горы скинь, отблагодари духов леса за победу. Тьфу, и зачем римлянам всякая дрянь?
Загадочное неведомое существо с протяжным криком полетело вниз, смешно дрыгая ногами - духи леса будут довольны.

Консул Клавдий последнее время часто бывал не в духе. Творилось непонятно что: то обоз пропадет, то табун лошадей неизвестно куда исчезнет. Только-только отправил Клавдий в Рим один из двух легионов с радостной вестью об окончании изнурительной, непосильной войны с германцами; только заслужил он почести, славу и похвалу сената за нужный, своевременно важный в другом месте, на другом конце света свободный легион - началась какая-то чехарда. « Ладно, дела сданы, варвары разбиты, пора в родную провинцию - претор пусть разбирается здесь» Оставшийся на границе гарнизон быстро усмирит жалкие шайки волосатых дебоширов. А дома... Дома Клавдия ждет триумф, красивая молодая жена, сын, податливые, владеющие в совершенстве умением ублажить господина белозубые крепкотелые эфиопки, не знающие усталости в постели. И где там эта нумидийская рабыня, об изысканных ласках которой все бахвалился Гарпал и которую гурману Клавдию обещал прислать с ближайшим обозом? В избу влетел центурион:
- Германцы!
Консул от неожиданности подпрыгнул:
- Какие германцы?
- Там, в лесу.
Консул внимательно присмотрелся:
- Ты пьян, Граний? Ну-ка, подойди.
- Никак нет, командир. Мы с сотней солдат пошли за дровами. Доспехов, конечно, не одели, но все, как ты распорядился, взяли мечи. Они налетели со всех сторон - половину перебили сразу, остальных - потом.
- А ты?  - допрашивает консул.
- Я на лошади был неподалеку, когда услышал шум - вижу, варвары добивают раненых.
- Так, - пронзительно взглянул Клавдий. - А теперь - правду.
Центурион замялся - консул в упор смотрел.
- В общем, есть там у меня молоденькая германка. Когда я прискакал, все было кончено, клянусь.
- Кто знает о том, что это были именно германцы? - выпытывает Клавдий.
- Три солдата еще были живы.
- Сколько их? - подгоняет консул.
- Около ста.
- Так, -  крепко задумался Клавдий. - Вот что, Граний. Я знаю тебя давно, с твоим отцом я бился плечом к плечу. Да и ты всегда первый шел в атаку. Если сейчас до Рима дойдет весть, что  сотня  германцев у нас в тылу вырезали нехотя вооруженную манипулу, - Клавдий покачал головой. - Ты знаешь что я, как командир, обязан сделать с дезертиром, который бросил своих солдат?
Граний побледнел, растерянно глядя на консула.
- Что же делать?
- Не знаю, - консул быстро соображал. Откуда взялись, будь они неладны, германцы? Неужели недобиты? Да нет, скорее всего, в панике солдаты ошиблись. Нарвались на кочующих в поисках наживы разбойников, утратили бдительность. Но одно имя германцев способно все изменить. Нет, не здесь - там. Как некстати именно сейчас. Морщины съежились на лбу консула. Его триумф, слава таяли, как дым, затягивая возвращение. Сенат будет в бешенстве. И все потоки славы мигом обернутся потоками грязи, направленной на его, Клавдия, голову. Все горлопаны Рима, толстозадые сенаторы и прочая гражданская шелуха, ни разу не побывавшая в бою, будет тыкать пальцем и вопить о чести, достоинстве, долге. Консулу даже худо стало. Так... Претор прибыл сегодня, назавтра Клавдий покинет, провались она в тартарары, эту забытую богами границу империи. А если у претора и возникнут трудности, то это даже на руку Клавдию. « Да, при консуле-то был порядок, а стоило появиться этому » Клавдий, забыв о центурионе, хохотнул и потер руки.
- Ах, да, - бледный, потерянный Граний мысленно попрощался с карьерой и приготовился к трибуналу. Теплилась призрачная, крохотная надежда, что суд учтет былые его заслуги и заменит бесславную казнь на... Это как боги решат, один из них стоит напротив.
- Где те трое, что видели германцев?
- Все умерли, - опустил голову от стыда.
- Ну, ну, ну, - консул обнял, как сына. - Значит, так, но только в память о твоем отце. - Он вытащил меч центуриона:
- Терпи, солдат, в гладиаторской школе похуже будет, - и полоснул по шее и ребрам Грания - кровь моментально хлынула ручьем.
- И запомни - вы, славные сыны Рима, отчаянно бились с двумя сотнями... нет, тремя сотнями кельтов. К ним подоспела подмога, они забрали своих покойников. Ты, дождавшись ухода, вылез из-под кучи тел. Ты понял - кельты, кельты пришли грабить германские... тьфу, что я говорю. Теперь уже римские земли. К-е-л-ь-т-ы... И по возвращении в Рим я упомяну о твоем мужестве в сенате.
Растроганный Граний бросился на колени, целуя руку.
- Встань. И запомни - в память о погибших никогда, слышишь, никогда не бросай своих, - до боли сдавил его голову консул. - Иди, а то и вправду умрешь от потери крови.
Граний выскочил, Клавдий прищурился. Какая-то тревожная муха сомнений закопошилась в мозгу, какое-то недоброе предчувствие. Ты просто устал, консул, лесные грязные бродяги уже давно унесли ноги. А если нет, им же хуже. Случись попасть вам в лапы Грания - кожу снимет с живых, лично спросит щипцами с каждого - уж в этом консул уверен.

Весть о набеге кельтов мигом облетела лагерь. Были посланы пять манипул вдогонку - те как в воду канули, забрав оружие погибших римлян. Своих с почестями проводили в последний путь - Клавдий в присутствии претора произнес пламенную речь, завещал тому отомстить (претор кивнул) и под одобрительный рокот солдат покинул лагерь. Караулы удвоили, местность прочесывали конские дозоры. Рим пышно праздновал победу над германцами.

                                Глава третья. Возмездие.

Аларикс объезжал окрестности, встречаясь со старейшинами. С каждым из них он подолгу спорил, топая ногами, срываясь, бывало, на крик, подмасливая, хитря, угрожая.
- Племени нужен вождь, - твердо чеканил Дар.
- И что будет делать вождь - заберет последних воинов, оставив в селениях женщин и стариков? А если уже узнавшие о нашем поражении галлы решат пограбить обескровленных соседей? Да, раньше одно наше имя заставляло трепетать самых сильных, и